Сказать, что у меня был токсикоз — значит, не сказать ничего. На траспорте я передвигалась рывками по четыре — пять остановок, если это были ПАЗы, и могла вытерпеть почти весь маршрут только если ехала на троллейбусе. Как назло, меня определили на дальнюю точку аж в Кировском районе, и утренняя дорога была мучительна. Не прошло и недели, как я заболела. Настолько сильно, что пришлось брать больничный. Температура с токсикозом — то еще сочетание, я валялась на диване, термометр уже три дня упорно показывал тридцать восемь и пять, и меня полоскало. Слава, по счастью, не заразился, так что я пыталась поскорее выкарабкаться — чай с лимоном, морсы, и прочие доступные способы лечения помогали слабо, врач, узнав о беременности, просто развела руками. Будучи сама дочерью медика, понимала, что сложно тут что-то назначить, кроме покоя и обильного питья.
Температура пропала через четыре дня, и я наконец смогла поесть. Обычная тошнота прошла, остался кашель и легонькое подташнивание, почти не считается. Слава, когда пришел с работы, впервые увидел меня на ногах, очень обрадовался, и впервые за неделю мы вместе посмотрели вечером фильм, правда, я уснула уже на половине, все-таки вымотанный болезнью организм требовал восстановления. На учет в женской консультации уже встала, и, как только выздоровела, почувствовала, что что-то со мной не так — как-то слишком тихо в организме — токсикоз полностью пропал, и я напросилась на внеплановый прием. Уставший участковый врач равнодушно выслушала мой рассказ про пропавший токсикоз, и даже резкая прибавка веса в три кило за неделю ее не впечатлила. На мой вопрос об обследовании она ответила, что положить меня планово может только в конце месяца, потому что стационар забит. На календаре было только пятое число, но я попросила меня все-таки записать на плановую госпитализацию. Выданный мне талончик на УЗИ был датирован двадцатым числом.
На работу я ездила еще три дня, потом был мой выходной. С утра меня беспокоило легонькое потягивание в животе, и часов в пять дня я с ужасом увидела следы начинающегося крoвотечения. Слава был дома, вызванная скорая приехала быстро и меня привезли в Чкаловскую больницу. Я собрала в больницу сумку, и еще со мной был пакет с моей верхней одеждой, которую я сдала потом в гардероб. Привезли меня в начале седьмого, усадили на диванчик в коридоре у столовой. В больнице шел ремонт, всюду были следы переделок, полы были вымыты с характерными разводами — как после покраски стен, да и пахло свежей краской, уже слегка подвыветрившийся, но еще четко определяемой в воздухе. Мимо пробегали медсестры, пару раз видела врача, который, пробежав мимо, вернулся и спросил — а чего я сижу, на выписку? Нет, говорю, со скорой. Ну, позже к вам подойду, - и убежал. Около семи часов повариха выдала мне тарелку с горкой вареной свеклы, пюре и кусочком минтая, и я поужинала тут же, на диванчике, слушая, что персонал жалуется на некстати нагрянувшую проверку, и что надо что-то со мной делать, а куда определять — непонятно, мест в гинекологии нет. Около полуночи все-таки меня пустили в палату, предупредив, что это только до шести утра, потому что на мое место утром придет пациентка, которую отпустили домой. Врач ко мне так и не подошел. Я поняла, что с этим нужно что-то делать, потому что процесс идет, и я уже понимала, что, скорее всего, плод погиб, и спасать нечего. Теперь пришло время позаботиться о себе. Утром меня поднял с кровати возмущенный вопль той самой пациентки, прибывшей на свою кровать и увидевшую на ней меня. Утренние процедуры опять прошли мимо, но хоть покормили, все на том же диванчике. После обхода, поняв, что никого не дождусь,я позвонила маме. Рассуждала я таким образом — прописка у меня, основная — областная, значит, я могу рассчитывать на место в районной гинекологии, где работала медсестрой мама.
-Мамочка, привет. - голос спокойный, все нормально.
- Здравствуй, доча, как ты? Выздоровела? Как себя чувствуешь?
- Мамуль, я думаю, что все не очень хорошо. Скажи пожалуйста, у вас в гинекологии место есть? Если я сегодня приеду?
- Даже так. - голос мамы стал тревожным.
- Да — слово тяжело упало в трубку.
- Узнаю и перезвоню — я не на сутках сегодня. Жди.
Звонок прозвучал бодрой мелодией уже через десять минут — место есть, только вот как я поеду? Нормально поеду. Не в первый раз больно, потерплю. Пока меня живот не очень беспокоил, так, слегка потягивало. Изловив в очередной раз пролетавшую мимо медсестру я потребовала бланк отказа от госпитализации. Повозмущавшись для вида бланки отказа были мне выданы, только попросили сообщить, куда я отбываю в таком состоянии. Я указала адрес районной больницы, я позвонила Славе, и уже через час была с ним на автовокзале, где он посадил меня на потертое сиденье холодного Икаруса. На дорожку пришлось выпить одну таблетку обезболивающего, но в целом все прошло спокойно. В районном отделении я с трудом узнала некогда разваливающуюся больничку — корпус хирургии и гинекологии сиял свежим ремонтом, стояли белоснежные пластиковые двери, правда, уже с вмятинами от каталок, но что тут поделать — на каждой красовались металлические полосы в том месте, где колеса каталок соприкасались по створкам. В просторном холле я просидела недолго — да и больных почти не было. Меня сразу взяла на узи заведующая (я ж «своя»). Холодная, обтянутая кожзамом кушетка, стелю такую же холодную простыню, ледяной гель и округлый скользкий бок датчика на животе. Вздох сочувствующий — врача.
- Кристина, я должна Вас огорчить, плод пoгиб еще неделю назад, идет отслойка плаценты. Если завтра до полудня не будет естественного выkuдыша, будем чистить.
Молча вытираю живот колючим маленьким полотенцем, выхожу в коридор, потом сажусь на дурацкое железное (как на вокзале) сиденье и вдруг начинаю рыдать. Зажимаю лицо мокрым от геля полотенцем, и плачу. Тяжело, и больно, и какое все вокруг серое, и хочется лечь лицом к стенке и не видеть никого. Прохладная рука врача на плече, потом она неожиданно прижимает меня к себе, а я так глупо реву о несбывшемся. Это я потом узнаю, что она раз пять на моем месте была, и потому вышла меня поддержать.
Я уже никакая, все как в вате вокруг — я просто хочу уже просто поспать, отключиться от всего.
Палата мне досталась шикарная — всего на четыре места, три из которых были пусты. Я застелила постель и свернулась клубочком на кровати. Сон накрыл меня глухим черным покрывалом, без чувств и видений — просто сон уставшего человека.
Проснулась я около полуночи, и пошла по длинному полутемному коридору в сторону туалета.
Там это все и случилось. Обратно до поста я еле дошла — напарница мамы быстро оценила ситуацию, позвонила врачу, ей что-то рявкнули про каталку, и она везла меня тем же коридором только к лифту — вниз, в малую операционную. Потом ледяное лекарство в вене и горячие слезы по щекам. Холодно. Почему все время так холодно. Помню, что никак остановиться не могла, а почему плачу — не понимала сама. Дежурила в ту ночь замечательный врач, как говорили, врач от Бога, и весь процесс прошел быстро и без осложнений. Краем уха я слышала разговоры персонала, говоривших так, как будто меня не было:
-Надо же, как девочке повезло, вылетело все, почти нечего чистить…
- А из-за чего, как думаете?
- Судя по карте — гриппом переболела…
- А, тогда действительно повезло…
- А чего ревет-то, эй, женщина, не переживайте, считайте, что повезло — вон после гриппа дети с такими осложнениями рождаются.
- Не реви, молодая еще, здоровая, вон таз какой…
Потом меня на той же каталке увезли в палату, где я вырубилась почти сразу, как укрыла озябшие в операционной ноги.