Самое ранее воспоминание - теплый, даже жаркий летний день, мне тепло, солнце высоко-высоко, небо выглядит темно-голубым, иногда до меня долетает пыль от дороги, рядом с которой по узкому тротуарчику идет мама с какой-то женщиной - помню легкую красную ткань ее сарафана с узенькой оборкой по краю, ткань хлопала тихонько на ветру и скользила по металлической палке коляски-трости, с сидением из красного кожзама. Я сижу в ней, и мне приходится следить, чтобы ноги не шаркали по асфальту - коляска уже маловата. Потом выясняется, что в этом эпизоде мне три года. Следующее воспоминание - уже через год, долгая дорога пешком - в каких-то полях, я помню, что мы долго-долго идем по широкой тропинке к даче. На даче домика нет, он разобран и лежит кучей досок в углу участка, поэтому от солнца я прячусь под высоким деревом колючей облепихи. Иногда меня брали на весь день, иногда нет, и тогда я оставалась с братом. Как раз по воскресеньям показывали мультики, целых пятнадцать минут подряд, это если телевизор работал. Он был очень странный, этот представитель семейства "рубинов" - он сначала показывал нормально, с цветом и звуком, через пару дней начинал пропадать цвет, причем так - все становилось, например, желто-зеленым, или наоборот, розово-фиолетовым. Потом пропадал любой цвет, кроме черно-белого, и через неделю просмотра телевизора в режиме - пара-тройка часов в день, телевизор отказывался работать совсем - уходил в "отпуск" на месяц, потом снова работал неделю. В принципе, никто особенно не страдал от этих неудобств - у нас был проигрыватель пластинок и даже катушечный магнитофон, мы много слушали музыку. Записи были разного качества, что касается катушек пленки - иногда отличные, иногда с шумом, но музыка на них была та, что сейчас называют золотой классикой - Abba, Boney.M, Smokie, позднее появился Roxette, но это уже на кассетах. Пластинки тоже были "дефицитные" - итальянцы - Тото Кутуньо, Рикардо Фольи, Челентано, весь Высоцкий, пластинка Никитиных, и мои - сказки-аудиоспектакли. Особенно мне нравилась "Золушка" с Пляттом. И много-много книг.Папа регулярно пополнял библиотеку, выстаивая в очередях или играя в "книжную" лотерею.
У меня с братом была разница в восемь лет. И, как было в порядке вещей, он за мной присматривал, пока родители были на работе. Помню, как просила мне почитать, бегая от одного члена семьи к другому - мама, папа и брат сидели, уткнувшись в свои книги, а мне было скучно и хотелось послушать сказку. В один из летних выходных в доме затевали стрику, брат ушел на тренировку, а папа помогал отжимать белье, я маялась, не зная, чем себя занять. В итоге в перерыве между операциями стирки, я училась читать, подбегая за пониманием, как читается очередная буква, к маме. Первая книжка, мной прочитанная, была "семеро козлят" -я даже помню, как она выглядела - напечатанная на плотной белой бумаге небольшого формата мягкая книжка со скрепкой посередине. А дальше все, до чего могла дотянуться. С девочками во дворе дружбы как-то не сложилось, до школы я каждое лето уезжала минимум на месяц к бабушке в деревню, что воспринималось как наказание. Бабушка была женщиной не особенно теплой, мой приезд она воспринимала, как неизбежное зло, поскольку мне все было интересно, а у нее было хозяйство, и в целом не до меня. Зато я научилась сама заплетать свои длинные волосы - бабушке было некогда наводить мне прически, и она просто вручила мне два отрезка бинтика, с наказом прибрать волосы в косички. С дедом было гораздо веселее - от него я в самом деле чувствовала тепло и любовь - мы с ним по вечерам, когда он приходил с работы, гоняли в домино, а потом и в шахматы, когда мне уже было лет шесть. Он разрешал брать обрезки алюминиевой проволоки и затачивать их на ручном наждаке. Ой, какие искры тогда летели! А прутья становились острыми, я их потом использовала для поджаривания кисловатого хлеба, когда дед зажигал печку во дворе, чтобы варить кашу скотине. Иногда по вечерам я ждала его у калитки, и, когда бабушка разрешала, бежала к дедушкиному трактору, он поднимал меня в кабину и я ехала с ним до элеватора, чувствуя себя, как индийский раджа на слоне. Вообще летом в деревне было скучно - просто потому, что мне нельзя было выходить за пределы двора. Бабушка меня брала иногда с собой в магазин, особенно мне нравилось в большом хозяйственном магазине - там было прохладно, и в пробивающихся лучах солнца на стеллажах искрились хрустальные салатники и стеклянные сахарницы карамельного цвета, будто сделанные из леденцов. Стояло много эмалированных кастрюль и мисок, на полу выстраивались ведра. Пахло там хозяйственным и мылом и новой тканью. Бабушка обычно брала там хозяйственное мыло для стирки и "Банное" или "Земляничное" для бани. Раз в месяц мы с ней покупали ткань - тогда мне разрешалось потрогать прохладные штуки ситца, как правило пестрых расцветок, в мелких цветочках, потом бабушка шила из них домашние халаты на пуговицах. Иногда мне доставались обрезки, из которых я пыталась что-нибудь смастерить для своей любимой куклы. Книг в бабушкином доме не водилось, в библиотеку ходить было нельзя - не знаю, почему, наверное, ей было некогда, а дед все еще работал механизатором, уезжал рано утром, а возвращался уже перед закатом. Поэтому единственная книжка, найденная на шкафу - справочник по свиноводству, был зачитан до дыр, также, как и просмотренные много раз фотоальбомы. От тотальной скуки спасали радиоспектакли, которые были по радио почти каждый день. Вечером бабушка с дедушкой садились смотреть телевизор, и я засыпала под доклады каких-то пленумов, которые в черно-белом изображении были еще скучнее. Помню, однажды случайно нашла мамину комбинацию, которую она оставила в бане в свой приезд со мной. Я прижала к лицу шелковистую ткань и расплакалась - так хотелось домой.