Взбешенная тем, что он обвинял её за помощь Ровану Аннин шагнула вперед.
-Ты говоришь о Боге, ты молишься Богу, но живешь ли ты Богом, о могучий Вулфрит?
Его ноздри раздулись, а губы сжались в тонкую линию, но ей было все равно. Зачем ей жить, если в этом мире не осталось никого, о ком можно было бы заботиться?
- Правда? - требовательно спросила она.
Она чувствовала его дыхание на своем лице, воздух дрожал между их телами, как будто боялся находиться рядом с ними.
-Отвечай мне!
Черным был цвет его глаз, серый и зеленый исчезли, был только гнев. Но он ничего не сказал.
Она хлопнула его рукой по груди.
Неподвижный, как камень. Выбьет ли его из седла еще один толчок? Два?
-Воин, - презрительно бросила она. - Нет, человек, который позволяет другим выбирать его путь.
Это должно было разозлить его, вывести из себя, но этого не произошло.
Она сжала руки в кулаки и ударила его в грудь.
Он выдержал. Однако, когда кулак Аннин ударил его по плечу, Вулфрит дернулся, и она поняла, что натворила. Щеки были мокрыми, как будто она подставила лицо дождю, она моргнула, увидев, как он сгорбился, прижав руку к плечу.
-Я..., - любые слова прозвучали бы сейчас пустым звуком. Она покачала головой. - Кажется, я причиняю вред всему, к чему прикасаюсь. Умоляю, прости меня. Это горе заставляет меня так себя вести.
Он убрал руку со своего плеча и задумался.
Была ли там кровь? Неужели из-за нее открылась его рана?
-Тебе не о чем горевать, - сказал он, холодный, как мертвец, - не сегодня.
Что он имел в виду? Что Рован не стоил того, чтобы о нем горевать? Или...
-Что ты говоришь? - спросила Аннин, когда он выходил из камеры, но он не ответил.
Она поспешила за ним, не осознавая, что ей следовало взять с собой факел, пока не оказалась на темной лестнице. Держась рукой за стену, она на ощупь поднялась наверх и обнаружила там свет.
Вулфрита там не было. Она поспешила мимо караульного помещения во внутренний двор, и увидела как он направился к подъемному мосту внутреннего двора. Крупная фигура Вулфрита двигалась мимо остальных, как будто он был единственным мужчиной среди мальчиков. Затем он скрылся из виду.
Не обращая внимания на тех, кто смотрел ей вслед, Аннин побежала. Выходя из-под опускной решетки, она заметила Вулфрита, но лишь на мгновение, прежде чем он исчез в одной из двух башен по бокам подъемного моста. Она вошла несколько мгновений спустя и резко остановилась перед воином, чье широкое лицо было каким-то расплывчатым, а нос очень широким.
- Самый верхний этаж, миледи, - сказал он, отступая в сторону.
Она подхватила юбки Жосс и поднялась по лестнице.
До верха было четыре этажа, целых четыре этажа, от которых ее ослабленные легкие почти задыхались. И там был Вулфрит рядом с охранником, который охранял ее и Рована в той ужасной камере.
-Посмотри сама, - его голос был лишен эмоций.
Она посмотрела на дверь, которая находилась слева от него.
-Правда?
Вулфрит не смотрел на нее.
Она поспешила вперед и толкнула дверь внутрь. В комнате было темно, хотя по сравнению с камерой она казалась светлой. Одного взгляда было достаточно, чтобы увидеть, что комната уютно обставлена - стол и тазом, стул, кровать, на полу свежий камыш.
- Рован, - выдохнула она и пересекла комнату.
Он спал, повернувшись лицом к узкому окну, с которого сняли пленку, чтобы впустить свежий воздух.
Она коснулась его лба. Прохладный, а это означало, что лихорадка прошла. Осознав, что ее молитва была услышана, она вздрогнула. Бог не отрекся от нее, он побудил Вулфрита вывести его из камеры, как она просила. Если у нее и оставались какие-то сомнения в невиновности Вулфрита, то их развеяло, как листья на ветру. Он был человеком чести. Человек, который, несмотря на вызванный ею гнев, жил по-Божески.
Слезы выступили у нее из-под век. Она причинила ему зло, с самого начала взвалила на него грехи, которые, если они кому-то и принадлежали, то только ей самой.
-Аннин?
Она открыла глаза.
С затуманенным от сна взглядом Роуэн сказал.
-Врач передал мне, что с тобой все в порядке. Я... рад это видеть.
Значит, Рован больше не гневался из-за ее предательства? Она прижалась губами к его обветренной щеке.
- Как поживаешь, старый друг?
- Лучше, чем я чувствовал себя в той проклятой камере.
- Я так рада, - она потянулась к распахнутой тунике, спадавшей с его плеча, но когда ее взгляд упал на знакомую отметину под его ключицей, она замерла и коснулась V-образного родимого пятна.
-Не делай этого! - Рован отдернула руку и натянула на нее тунику.
Аннин сделала шаг назад, моргая, когда прошлое перешло в настоящее, все, что было ей известно, рассеялось так, что она испугалась за свой рассудок.
- Ах, нет, - выдохнула она. Простая случайность, что у Джонаса тоже была метка? Только дурак мог бы в это поверить. Она встретила настойчивый взгляд Роуэна Рована. - Джонас ...ты...? Моя мать?
Грудь Рована быстро поднималась и опускалась, он пристально смотрел на Аннин.
Господи, как она была слепа! Ведь это проявлялось везде — абсолютная преданность Роуэна её брату, его любовь к Джонасу, которую она принимала за доброту, его ревность из-за чувств дяди к ее матери, его чувства к ее матери, которые раскрылись, стрела, которая пронзила Вулфрита, так поступил бы отец...
Роуэн застонал, и рука, прижимавшая его тунику к горлу, упала на матрас.
-Это правда.
Позади Рована Аннин увидела, как дверной проем заслонил Вулфрит, но не он удерживал её в комнате, а Роуэн держал ее. Роуэн, который знал её мать так же, как отец Аннин знал ее, Роуэн, который добивался внимания леди Елены и, казалось, никогда не получал ничего, кроме благодарного кивка. Но по крайней мере один раз он возлежал с ней.
Она отступала до тех пор, пока ее колени не уперлись в спинку стула. Сжав кулаки, она сказала.
- Я не понимаю.
Он на мгновение закрыл глаза.
-Ты не понимаешь, потому что твоя мать, как и ты, никогда этого не знала...
- Как такое возможно?
- Она всегда слишком много пила, и все случилось из-за любви к мужчине, от которого Елена отказалась, выйдя замуж за твоего отца.
- Дядя Артур.
- Да, - прорычал Рован. - И никто об этом не знал, никто, кроме твоей матери и его самого, - он провел рукой по лицу. - Ты знаешь, как долго я ненавидел Вулфритов?
Какое они имели к этому отношение? Аннин взглянула на дверной проем, от которого не отходил Вулфрит. Знал ли Рован, что они были не одни? Что тот, о ком он говорил, слушал? Скорее всего, нет, потому что кровать была расположена таким образом, что ему пришлось бы повернуть голову, чтобы увидеть Вулфрита. И все его внимание было приковано к ней.
Она потянулась назад и ухватилась за спинку стула одной рукой.
— Я возненавидел их с тех пор, как Дрого и Артур пришли в замок в тот давний зимний день, когда твой отец отсутствовал. Он посмотрел в окно за ее спиной и прочистил горло. - Снова и снова Елена требовала наполнить ее кубок, наклонялась к Дрого, улыбалась и смеялась, дотрагивалась до его рукава. Я чуть с ума не сошел от ревности и поэтому тоже выпил.
Он замолчал, и время тянулось бесконечно. Наконец, со слезами на глазах он сказал.
-В ту ночь я пошел в солярий, чтобы сказать ей о своей любви, но прежде чем я успел поднять руку к двери, я услышал ее смех и, как мне показалось, смех Дрого.
Аннин почувствовала, как ее вжимает в кресло.
-Сказав себе, что она всего лишь непотребная девка, я вернулся в зал и наполнил свою кружку, столько раз, что я и не знаю, - он перевел взгляд на Аннин, по его щеке скатилась слеза. - Я был пьян, когда делал это.
Господи, только не это. Молись, только не это. Это - «что?»
-Я вернулся, чтобы убить Вулфрита за то, что он овладел ею так, как подобает только мужу. Но когда я вошел в солярий, она была одна. Она улыбалась во сне, и именно тогда я... решил заполучить ее сам.
НЕТ! Только не Рован. Не Рован, который заботился о ней, защищал ее, успокаивал ее страхи, учил ее охотиться, ездить верхом, владеть мечом. Не Рован, которого она любила так, как не любила своего собственного отца.
-Я потушил факел и подошел к ней, - его голос был приглушен, он говорил из-за руки, сжимавшей его лицо. - Она прошептала слова любви, которые, как я убедил себя, предназначались мне, - Рован выдержал взгляд Аннин. - Она никогда не знала, Аннин, а я никогда не рассказывал, даже когда родился Джонас с отметиной, которую носят большинство мужчин в моей семье.
Аннин почувствовала себя плохо, во рту у нее так пересохло, что прошло много времени, прежде чем она обрела дар речи.
- Ты надругался над моей матерью.
Сожаление искривило его рот.
- Я так и сделал, и я прожил каждый час каждого дня, раскаиваясь.
Будь у нее силы, Аннин сбежала бы, но она этого не сделала. Вся это ложь лишила её сил, не за что стало зацепиться как на корабле во время шторма. Она прижала руки к бокам. Всего несколько минут назад она испытывала такую благодарность, обнаружив, что Бог ответил на ее молитву о Роване, что Он действительно услышал ее. Но ради чего? Чтобы она познала такую боль и отвращение?
-Хотя я ненавидел себя, - прервал ее размышления Роуэн, - я ликовал, зная, что Джонас принадлежит мне, что сила моей мужественности превзошла всемогущего Вулфрита.
- Но это был не Дрого Вулфрит, - тихо проговорила Аннин. - Это был дядя Артур.
- Да, Артур, который, должно быть, все эти годы верил, что Джонас принадлежит ему.
Роуэн и Артур, Артур и Роуэн, оба любящие Елену, оба любящие Джонаса.
- Мой брат знал? - спросила Аннин.
Глаза Рована расширились.
- Нет, заставить его смотреть на меня так, как смотришь ты? Я бы этого не вынес.
Как же ей вынести все, что открылось в этот день? Она рассматривала свои руки, лежащие на коленях.
Прибежище в Боге, напомнила она себе, хотя ей очень хотелось обругать Его, даже отречься от Него. Господь - мой свет и спасение.
- Теперь ты знаешь, почему я не смог полюбить тебя так, как любил Джонаса.
Да, и лучше бы она этого не знала. Аннин поднялась со стула.
- Я молюсь, чтобы ты не возненавидела меня, - выдавил Роуэн, - чтобы однажды ты простила меня.
Она посмотрела на Вулфрита, который наблюдал за ней. Была ли жалость в его глазах или сочувствие? Что бы это ни было, это заставляло ее жаждать его гнева.
-Аннин?
Она вернула свой пристальный взгляд к Ровану, которого должна была ненавидеть, но не могла. Аннин взывала к Богу, Он был единственным, кто мог удержать ее жалкий плот на волнах жизни.
- Я покончила с ненавистью, Роуэн. В ней нет ничего хорошего. Только боль.
И какая боль! Она обошла кровать.
-Ты придешь снова?
В дверном проеме, где стояла Вулфрит, она оглянулась и заметила, как расстроился Роуэн, осознав, что его признание слушали двое.
- Думаю, будет лучше, если я этого не сделаю.
Она повернулась назад, прежде чем ее заставили еще больше страдать от боли глаза Роуэна. Обнаружив, что Вулфрит отошел в сторону, она отвела взгляд и переступила порог.
Стражника больше не было снаружи комнаты, и она догадалась, что Вулфрит отослал его, когда начался рассказ Рована. Благодарная, она ступила на лестницу и начала свой спуск, который, казалось, отражал нисхождение ее души в ад.
***
Гарр смотрел ей вслед. Будь проклят Рован! Однако, когда он посмотрел на этого человека, то увидел, что стыд и страдание охватили Рована. Гарр понял причину, по которой он выпустил стрелу. Любой отец хотел бы наказать того, кто убил его ребенка.
Гарр неохотно склонил голову.
-Дальше этой комнаты дело не пойдет.
Рован печально посмотрел на него.
Гарр закрыл дверь и направился к лестнице. Спускаясь со второй лестничной площадки, он чуть не наступил на Аннин, которая сидела, прижавшись к стене. Она, конечно, знала, что больше не одинока, но никак не подавала виду.
Гарр опустился на ступеньку рядом с ней.
-Аннин?
Она крепче сжала руки.
Он знал, что она страдала, и сказал себе, что ему не следует беспокоиться, но он не мог уйти. Он схватил ее за подбородок и повернул к себе ее лицо. Хотя она опустила взгляд, он уловил боль, которая терзала её. Как могла эта женщина, которую он дольше знал как мужчину, так поступить с ним? Воину Гарру не подобало быть таким взволнованным.
-Твои раны заживут, - услышал он свой голос.
Когда она подняла глаза, в них были слезы, как он и предполагал.
- Как заживают твои раны?
Рана, нанесенная ему Рованом, была далеко не всем, на что она намекала. Действительно, она как будто видела сквозь него маленького мальчика, разрывающегося между матерью и отцом, и он был поражен осознанием того, что у них было общее прошлое - рождение в браке без любви. Но тогда браки заключались на основе выгодного союза и лишь немногие были созданы по любви.
-В конце концов, - сказал он, - все раны, которые не убивают, заживают, хотя рубцы от них могут быть неприглядными.
Она прикусила нижнюю губу теми самыми аккуратными белыми зубами, которые оставили отметины на его руке.
- Я причинила тебе зло. И все же я утверждаю, что мой брат был убит, но я знаю, что это сделал не ты.
Из ее собственных уст прозвучали слова, о которых он и не подозревал, но которые так жаждал услышать.
-Я сожалею об этом и о причиненной тебе ране, но я не буду обременять тебя просьбой о прощении после всего, что произошло.
Как она не могла простить Рована, так и Гарр, по ее мнению, не сможет простить ее. Он наклонился ближе.
- О чем же ты попросишь меня, Аннин?
- Есть одна вещь. Нет, две.
- Расскажи мне.
Она заглянула ему в глаза.
-Отпусти меня.
Он должен был догадаться.
-А другая вещь? - спросил он слишком грубо.
-И Рована тоже.
Так она простила этого человека за то, что он сделал с ее матерью?
- Почему Рована? - хотя теперь он знал, что они с рыцарем не были близки, его все равно поразило, что этот человек ей небезразличен.
Она горько улыбнулась.
- Ты обвиняешь его в том, что сделала я. Что же касается его грехов, то они остались в прошлом, и за них он не должен отчитываться перед тобой.
Она не могла бы сказать правдивее, хотя Гарра удивило, что, по крайней мере, часть мести, побудившей ее лишить его жизни, не перешла на Рована. Она сказала, что с нее хватит ненависти.
-Если я дам тебе то, что ты просишь, ты уйдешь вместе с Рованом?
-Нет, я пойду одна.
Потому что она была одна. Эти последние недели почти сломили ее. Теперь единственное, что ей оставалось - это гнев герцога Генриха и свадьба с Лавонном. И Гарру не нужно было знать ее лучше, чтобы понять, что даже ради домашнего уюта и привилегий знати она не отдала бы им себя.
-Куда бы ты пошла?
-Я не знаю.
Он решил, что даст ей денег и сопровождающего, который доставит ее в целости и сохранности туда, куда она решит сбежать. Их вражда закончилась.
-Ты даруешь мне это, Вулфрит?
Его губы были готовы согласиться, но он не мог произнести этого, не с такой нежной кожей под его мозолистыми пальцами.
-Я подумаю над этим.
Огонек в ее глазах погас.
- Значит, ты все же будешь мстить мне?
- Нет, Аннин. История была рассказана полностью, и хотя ты не просишь у меня прощения, я даю его и принимаю ответственность за ложь, с которой все началось.
-Тогда почему ты не отпустишь меня?
-Урок четырнадцатый — не торопись принимать важные решения.
Негодование вспыхнуло в ее глазах, доказывая, что все, чему она научилась за этот день, не сломило ее. Она высвободила подбородок из его руки и начала подниматься.
- Я больше не ваша ученица, лорд Вулфрит. Ты больше ничему не можешь меня научить из того, что мне нужно знать.
Лучше пусть будет рассержена, чем огорчена, по крайней мере, так сказал себе Гарр, чтобы оправдать то, что он сделал дальше. Он встал, схватил ее за руку и прижал спиной к стене лестничного пролета.
-Разве нет?
Она откинула голову назад, отчего обруч соскользнул с ее головной вуали и зазвенел, спускаясь со ступеньки на ступеньку.
-Отпусти меня!
Он слышал это раньше и совершил ошибку, уступив, из-за чего в него вонзилась стрела. Он посмотрел на ее губы и вспомнил их так, словно только вчера впервые попробовал их сладость.
- Это то, чего ты действительно хочешь, Аннин? Чтобы я отпустил тебя?
Ее взгляд дрогнул.
Гарр снял с ее волос перекошенную вуаль, запустил руку в шелковистые черные пряди и сжал ее затылок. В тот момент, когда его губы коснулись ее губ, она вздрогнула и потянулась к нему.
Он наклонил голову, чтобы полнее овладеть ею, и под напором его губ она приоткрыла губы и прошептала: “Вулфрит”.
Это было не то, что он хотел услышать. Он хотел, чтобы она назвала его так, как не называла ни одна женщина из тех, кого он знал.
-Я Гарр, - сказал он.
- Гарр, - прошептала она, затем скользнула руками по его груди, обвила вокруг шеи и притянула его ближе с отчаянием, которое должно было заставить его остановиться. Он хотел ее больше, чем когда-либо хотел какую-либо женщину, даже свою первую, которая стоила ему...
Открыв глаза, он увидел, что ресницы Аннин влажны от слез. И проклял себя за то, что воспользовался ее подавленным состоянием. Она не была продажной женщиной. Она была леди, хотя и не похожей ни на одну из тех, кого он встречал раньше. И уж конечно, он никогда не прикасался ни к одной даме так, как сейчас прикасался к Аннин, всегда удовлетворяя свою потребность с теми, чьей профессией было доставлять удовольствие мужчине.
Когда она наконец открыла глаза, он поднес руку к ее ушибленной щеке и нежно вытер с нее слезу.
-Ты права, тебе следует побыть одной, - согласился он с тем, в чем отказывал ей, когда она считала Рована мертвым.
Он убрал ее руки со своей шеи, отступил назад и чопорно поклонился.
-Еще раз приношу извинения за свое поведение. Кажется, я слишком долго был без женщины.
***
Он не мог бы сказать ничего более обидного. Уязвленная, Аннин все поняла по-своему - он опустился до такой непривлекательной женщины, как она. Аннин провела ладонью по его щеке.
- Тогда найди себе кого-нибудь и больше ко мне не прикасайся.
Судорожно сжав челюсть, Гарр сказал:
-Как пожелаете, миледи.
Подавив комок в горле, она повернулась и каким-то образом добралась до основания башни, не касаясь лестницы каблуками.
Дорогие читатели, если нашли ошибку укажите, пожалуйста, я исправлю. Благодарю за корректность, с уважением.
