Утром 1 октября 1787 года на песчаной косе, расположенной в устье Днепра, высадился пятитысячный отряд османов под командованием Джезаирли Гази Хасан-паши, который собирался захватить русскую крепость Кинбурн. Турецкий адмирал был настолько уверен в своей победе, что даже велел увести османский флот подальше от берега, последовав примеру великого Цезаря, уничтожившего свой флот прежде, чем приступить к покорению Британии.
Высадившись на берег, турки сразу же приступили к строительству оборонительных сооружений, подспудно удивляясь тому, что русские не только не торопятся их атаковать, но даже и не обстреливают из пушек, как поступил бы на их месте любой другой гарнизон из крепостей, которая вот-вот должна была подвергнуться осаде или штурму.
Между тем командующий русскими войсками, генерал-аншеф А. В. Суворов находился в церкви на литургии, посвящённой празднику Покрова Пресвятой Богородицы. Когда же к нему с известием о вторжении османов прибежал кто-то из офицеров, то он приказал огонь по неприятелю не открывать, а дождаться пока вражеское войско полностью высадится на берег.
После этого Суворов как ни в чём ни бывало продолжил слушать литургию и его невозмутимость внушила солдатам и офицерам также находившимся в церкви, уверенность. Уж если их командующий, обычно столь смелый и решительный, приказал ждать, то он явно знает, что нужно делать. А значит, не будет у османов ни единого, даже малейшего шанса на победу!
Так, собственно, и получилось. Турки закончили высадку около часа дня и, выкопав 15 траншей, подошли совсем близко к Кинбурну. В нём тогда стоял гарнизон - 1500 человек. Ещё 2500 пехотинцев и легкой кавалерии резерва находились в 30 верстах от крепости.
Русские солдаты подпустили неприятеля на расстояние 200 шагов от крепостных стен, после чего дали залп из 338 орудий и перешли к контратаке.
С обоих флангов по неприятелю ударили отряд полковника Иловайского и Орловский пехотный полк под командованием генерал-майора фон Река. Сам Суворов во главе одного из батальонов Козловского полка в это время налетел на османов с фронта.
На узкой песчаной косе, почти не оставлявшей возможности для маневрирования, завязался ожесточённый бой, в ходе которого турки понесли огромные потери. Но и Орловцы, оказавшиеся в самой гуще сражений, тоже потеряли немало солдат, из-за чего русским войскам пришлось отойти для перегруппировки.
И вот как раз во время этого временного отступления и произошло событие, которое так любили позднее изображать на своих картинах русские художники-баталисты.
Под Суворовым пала лошадь, а сам он был несильно ранен картечью. И не само ранение представляло для командующего русской армии тогда наибольшую угрозу, а то, он внезапно оказался лежащим на земле где его с лёгкостью мог убить или взять в плен любой из вражеских солдат.
Можно сказать, что в тот момент судьба не только Кинбрунской баталии, но и всей русской армии, а возможно, и Российской империи висела на волоске. Ведь если бы Суворов тогда погиб, то кто знает, что было бы позднее и с Россией?
К счастью, поблизости оказался один из русских гренадеров по имени Степан Новиков. Он бросился на янычара, уже занесшего саблю над головой Суворова и сразил врага штыком. Ну, а со вторым неприятелем, вздумавшим ему угрожать, полководец разобрался уже сам при помощи пистолета.
Между тем перегруппировавшись, русские войска, пополненные подошедшими к ним резервами, двинулись во вторую атаку. И на этот раз османам, понёсшим ещё большие потери, чем в начале сражения, не оставалось ничего другого кроме как отступить.
Вытесненный с Кинбрунской косы неприятель устремился к своим кораблям вплавь, а русские солдаты бросились его преследовать.
Во время второй атаки на османское войско Суворов получил своё второе ранение. Первую помощь ему оказал есаул Дмитрий Кутейников, перевязавший руку генерал-аншефа своим галстуком.
Позже, через много лет уже и сам Кутейников станет генералом русской армии от кавалерии.
Вместо заключения
В Кинбрунском сражении турки потеряли не только 4 тысячи человек из 5-тысячного войска и всю артиллерию - 400 орудий, но и двух помогавших им военных советников-французов. Потери же среди 4-тысячного русского войска составили тогда от 450 до 500 человек.
Екатерина II щедро наградила победителей. Так, Суворов получил за Кинбрун орден Андрея Первозванного. Солдаты же, наиболее отличившиеся в битве, получили специальную медаль, врученную двадцати храбрецам.
И хоть считается, что Кинбрунская баталия по сути положила конец русско-турецкой кампании 1787 года, историки до сих пор продолжают спорить о том, а правильно ли поступил Суворов, дав османам возможность спокойно высадиться и окопаться. Ведь, по здравому размышлению, всё можно было прекратить, не доводя дела до сражения. Достаточно было всего лишь дать по неприятелю во время десантирования несколько залпов из крепостной артиллерии, рассеяв его и обратив в бегство.
Но великий полководец вместо этого предпочёл бездействовать, слушая в церкви мессу... Интересно, почему? Не был уверен в своих силах потому, что турки имели незначительное преимущество в численности войска? Разумеется, нет. Лишняя тысяча вражеских солдат уж точно никак не могла испугать Суворова. А значит, дело явно было в чём-то другом. Только вот в чём?
Кое-кто из современных исследователей полагает, что генерал-аншеф русской армии дал туркам возможность произвести полную высадку войск потому, что желал убедиться в отсутствии у них резервов, которые могли оказаться весьма неприятным "сюрпризом" для русской армии.
К тому же Суворов, вероятно, рассчитывал на то, что его показное спокойствие и видимое бездействие собьют османов с толку и заставят сомневаться в том, что русские не приготовили для них никакого подвоха.
Как бы там ни было, несомненно одно: победа в Кинбрунской баталии укрепила не только боевой дух русских солдат, но и позиции России в Северном Причерноморье и Приазовье.
Можно сказать, что без Кинбруна не было бы ни Очакова, ни Фокшан, ни Измаила, ни других блистательных побед русской армии во время русско-турецкой войны 1787-1791 годов.
