Глава 29
Когда просыпаюсь, за окнами пасмурная погода. Я хватаюсь за вторую подушку, но место пусто. Это вечером или утром? Пьяная ото сна, встаю и крадусь по своей квартире. Нахожу Гранина в гостиной. Он склонился над своим ноутбуком. Не слышит меня, и несколько секунд смотрю на него. В свете монитора он кажется старше, на лбу пролегли глубокие морщины. Он сидит так, словно зашёл на минутку. Полностью одетый, только скажи, и сразу уйдёт.
– Никита? – тихо говорю, и он поднимает глаза.
– Привет. Я хочу, чтобы ты всё-таки поспала, – Гранин смотрит на меня, улыбаясь, и морщинки беспокойства исчезают. Мельком смотрю на свои большие часы на кухне. Они показывают шесть часов. Так сейчас утро или вечер? Я окончательно потерялась во времени. Замечаю, что дверь на балкон чуть приоткрыта, и в неё проникает приятный прохладный ветерок.
– Ты собираешься ложиться спать или поедешь домой? – спрашиваю гостя.
– Нет, мне нужно уходить через 15 минут, – говорит он, глядя на часы.
– Что-то случилось в клинике? – я прислоняюсь к дверному косяку, и Никита снова поднимает на меня взгляд.
– Мне сообщили, что на следующей неделе нас посетит совместная комиссия Росздравнадзора и комитета здравоохранения. Нужно подготовиться. Конечно, мне будет скидка, что я недавно вступил в должность. Но, полагаю, мизерная.
С этими словами Гранин закрывает ноутбук. Я от волнения жую нижнюю губу, и он неодобрительно смотрит на меня.
– Я просто следую твоим правилам, – Никита подходит, берёт мой подбородок в свою руку, большим пальцем проводит по губе, и я прекращаю её жевать.
– Что ж, мой визит к тебе домой, как видишь, прошёл без происшествий. Возможно, ты сама на них рассчитывала…
У меня приподнимаются брови, Гранин смеётся.
– Успокойся, я не собирался посягать на твою честь. Ну, а в выходные мне нужно сосредоточиться на своей работе. Увидимся в клинике, – он нежно прикоснулся губами к моей щеке.
Смотрю ему вслед, надувшись, и решаю провести хороший уик-энд с Машей и Данилой.
Я не зависима от Никиты Гранина. В том числе даже от мыслей о нём. Когда он уходит, собираюсь вернуться в постель, но увы. Приходит сообщение: меня срочно просят приехать: сложный случай. «Можно подумать, у нас другие бывают», – думаю, быстро одеваясь. Приехав, обнаруживаю, что сумели справиться без меня. Но в сон клонит нещадно, и я забираюсь в маленькую, пока пустующую палату и отключаюсь.
Дверь резко открывается, обрушивая на меня поток света из коридора. В проёме Полина.
– Эллина Родионовна! Ребёнок! – вылетает из её губ.
– Что ребёнок? – моргаю, протирая глаза.
– Остановка дыхания!
Вскакиваю и бегу навстречу каталке. Её по коридору везут наши медработники вместе с бригадой «Скорой помощи».
– Ей один год. Инъекцию сделать не удалось, – быстро сообщает прибывший врач.
– Её состояние? – спрашиваю его.
– Остановка дыхания. Синюшность. Пульс слабый.
– Что с ней произошло?
– Она вдруг перестала дышать… – это напуганный женский голос. Оборачиваюсь. За каталкой с широко распахнутыми глазами спешит девушка. На вид лет 25, растрёпанные волосы, бледная. Закутана в халат. Нетрудно догадаться: мамочка малышки.
– Девочка болела? – спрашиваю её.
– Нет.
– Вы ей давали какие-то лекарства или она взяла сама?
– Нет.
– Травмы были? Операции?
– Нет.
– Попробуем найти вену, – немного растерянно говорит Полина, и я тут же шикаю на неё: мне нужно послушать малышку. В таком шуме сделать это сложно. Пока прикладываю стетоскоп, бригада «Скорой» быстро удаляется. Теперь наша работа, они не должны мешать. Остаются только сотрудники моего отделения.
– Пульс почти не прощупывается, – сообщаю я. Беру младенца, переворачиваю, легонько хлопаю по попке. – Давай же, милая, давай!
Не помогает. Переворачиваю, кладу на кушетку, начинаю делать непрямой массаж сердца.
– Ларингоскоп.
Смотрю в крошечную гортань и вижу – там что-то непонятное.
– Щипцы.
Осторожно погружаю их внутрь, стараясь не повредить ткани. Достаю до предмета, цепляю и осторожно тяну наружу. Вскоре щипцы извлечены, между стальными лапками зажата причина, из-за которой малышка едва не погибла.
– Серёжка!
У мамочки, которая всё это время молча лила слёзы в сторонке, вырывается вздох облегчения.
Но это ещё не конец.
– Сделать гипервентиляцию лёгких, – отдаю распоряжение. – Сахар в крови?
– Двадцать.
– Приготовьте шприц для инъекции в позвоночник.
– Вы её спасёте? – снова начинает психовать нерадивая мамаша.
– И D-глюкозу.
– Вы её спасёте? – уже на тон громче.
Мне совершенно некогда успокаивать её. Да и остальным тоже.
– Глюкоза готова? – спрашиваю медсестру.
– Да.
– Вводите.
– Есть, – слышу через несколько секунд.
Снова надеваю стетоскоп, слушаю. Проходит ещё совсем чуть времени, и вдруг малышка, напрягшись всем телом, выдаёт своё немного сдавленное «А-а-а-а-а!» Этот плач крошечной девочки на кушетке, – признак, что она дышит. Радостнее рёва мне слышать не доводилось! И перепуганная мамочка начинает смеяться, размазывая слёзы по красному лицу.
– Сделайте полный анализ крови и рентген лёгких, – отдаю ещё одно распоряжение и покидаю палату интенсивной терапии.
Ну и денёк начался!
– С ней всё будет хорошо, – наконец сообщаю мамочке.
Выхожу из палаты, но сон как рукой сняло.
– Эллина Родионовна, – сообщает Катя, – вас ждут в третьей палате.
– Что там?
– Пациент с болью за грудиной.
По пути беру с собой Дениса. Он привычно вздыхает, поправляя свою дурацкую чёлку и следует за мной. Хороший парень, сообразительный. И если бы не его причёска, придраться не к чему.
– Доброе утро, Леонид Алексеевич, – здороваюсь, входя в палату. – Я доктор Печерская, это наш ординатор, Денис Круглов. Чтобы понять природу вашей боли, начнём с анамнеза. Прошу вас, Денис.
– Ой, да, – спохватывается он. – Как у вас начались боли?
Мужчина с недоверием смотрит на ординатора. Мол, уж не эксперименты ли ставить тут надо мной собрались эти эскулапы? Я ему улыбаюсь в ответ. Мол, не волнуйтесь, всё по плану.
– Я принимал душ, и вдруг меня словно кто-то грудь сдавил.
– Ясно… – говорит Денис и зависает.
– Распространение боли, – подсказываю ему негромко.
– А, ну да. Куда отдаёт боль? В шею или спину?
Тут Леонид Алексеевич не выдерживает.
– Он что, начинающий? Практиковаться надо мной будет?
– В нашей клинике обучаются молодые медработники, будущие врачи, – успокаиваю пациента. – Я заведующая этим отделением, но тоже когда-то была такой.
Недоверчивый взгляд, тут же меняю тему.
– Кардиограмма у вас неплохая, боли уменьшились. У вас в истории болезни стенокардия. Доктор Круглов понаблюдает вас, пока не получим анализ ваших ферментов.
Выхожу из палаты. Слышу, как Леонид Алексеевич интересуется:
– Сколько мне ещё здесь лежать?
– Ещё пару минут, скоро будет готов анализ. У нас сегодня сумасшедший день, – отвечает Денис. – Но вы ведь чувствуете себя лучше?
В ответ тишина. Я напрягаюсь. Что-то не так.
– Леонид Алексеевич… Леонид Алексеевич… – растерянно говорит Денис.
В эту секунду кардиомонитор начинает издавать постоянный писк. Остановка сердца!