Соломон как будто и не изменился. Только поседел ещё сильнее. Сьюзен как-то странно улыбалась. Потом куда-то исчезла вместе с детьми.
Тяжёлый огненный ком как будто прокатился по Марийке. Лицо горело так, будто у неё был сильнейший жар. И от этого жара не хватало воздуха. Она сделала шаг назад, хотела выйти на улицу, освободиться от непонятного состояния, но Соломон уже прижимал её к себе с такой силой, будто он соскучившийся любовник.
"По дороге с ветром" 58 / 57 / 1
Он всё бормотал:
— Дочка, вот и свиделись. Свиделись… Свиделись… Свиделись…
Марийке казалось, что иных слов уже и не существует в этом мире.
И даже откуда-то появившееся эхо повторяло за Соломоном: «Св…ли-и-и-сь».
Но то было не эхо, а уходящее сознание.
Марийка не упала в обморок, её отрезвил голос Олежки:
— Мама Маша, посмотри!
Соломон отпустил Марийку, оглянулся.
У него был такой вид, будто увидел он ребёнка впервые.
Старик даже воскликнул:
— О, так у меня внук уже имеется! Во дела!
Олег держал в руке деревянного зайца и тряс им перед Марийкой.
— Голубочек, — ласково обратился Соломон к ребёнку, — поди поиграй с тётей Соней, она покажет тебе не только зайца.
Мальчик убежал.
— Тяжело мне даются эти французские имена. Нет в них русской души. Поэтому она для меня Соня, Софья, Софьюшка. Куда лучше, чем Сьюзен. Стар я стал для таких слов, язык, бывает, так закрутит, что приходится его распутывать.
Тюрьма, я тебе скажу, место не для человека вовсе. Если ты туда только сунулся, то считай, что ты не лучше той курицы, что путается под ногами в деревенском дворе. Это у меня такие воспоминания остались.
Ну благо, об том, что я попал туда, быстро смекнули товарищи. Но вот вытащить меня смогли только через год.
Ты прости, дочка, что тебе пришлось пережить тяготы разные. Больше всего в жизни я не хотел, чтобы Васса тебя унижала. Она баба безмозглая у меня была. Досталась же вот такая. Против отца я попереть не мог, не хотел его огорчать, да и не по-человечески это было. Зато сейчас я свободен от неё, хотя знаю, что без меня ей нелегко сейчас.
Как ни смотри на это всё, детей народила она мне хороших. Только вот характерами они не удались в меня. Гершон вообще не от мира нашего пришёл, видать, судьба у него такая.
А вот ты — солнышко ясное. Ну прямо как мамушка твоя. Любил я её крепко, до одури любил. Знаешь, как бывает: взглянешь один раз и всё! Твой человек. А оглянешься — за спиной жизнь. Я рядом с ней дышать не мог. Вот прямо в зобу спирало так, что плыли перед глазами звёздочки. Она тогда ещё незамужней была, а я женатым.
У меня с её отцом были некоторые дела. Ты не думай, что я сейчас тут тебе пыль в глаза пускаю. Жил ведь я далеко не богачом. Просто так вышло. Разорился и переехал поближе к любви своей. Васька моя об этом знать не знала, пока не подслушала разговор мой и твоей матери. Она пошла к твоему отцу и нажаловалась.
Васса любит жаловаться. Сплетни, клевета, слухи — всё для неё как будто создано.
Твой отец в тот же день пришёл ко мне. Помню, как сейчас: стоит и смотрит. А руку в кармане держит. А что там у него? Одному богу известно.
Матушка твоя тотчас прибежала. Из-под ободка волосы выбились, на лицо попадали. А я стою и не знаю более, что мне делать.
Епифан меня молча посверлил взглядом и ушёл. Любовь моя за ним следом поспешила.
А Васька рыдала во дворе.
Наутро я сам пошёл разбираться с твоим отцом. Он как будто ждал меня. Кулаки наставил, и началось. Знатно мы друг друга тогда помяли. И в привычку вошло. Поначалу мать твоя бегала вокруг нас, бранилась. А потом махнула рукой и шепнула мне на ухо: «Убей его что ли уже! Сил моих больше нет».
Это потом я узнал, что женили их, как и меня, без любви. Только твой отец к матери и не коснулся ни разу. А когда она забеременела от меня, чуть не убил. Но тебя любил как родную. Всякое в жизни бывает, дочка.
Поэтому ты не серчай на меня. Так вышло, что тебе пришлось родителей своих хоронить. А отец твой хорошим был, но для других. Есть у него в городе дети. Мальчишки, трое их, кажется. Так твоя мать им всегда гостинцы передавала. И сопернице передавала. Платки вязала, кружевные воротнички.
Так что будем знакомы, дочка. Я твой отец. Роднее у тебя теперь и нет никого. Разве что Гершон и Агнюша, если Васька мне изменять не вздумала. Я ведь и сам не без греха. А тут вот и доверия к бабе никакого нет.
Марийке до того был неприятен весь этот разговор, что хотелось провалиться сквозь землю. Её охватил сильнейший стыд. Такой, как будто это не её мать, а она сама стала близкой этому человеку.
Трудно было воспринимать сказанное.
Соломон всё норовил её обнять, но Марийка больше не давалась. Старик ещё много чего рассказывал об отношениях с её матерью.
Девушке даже казалось, что он уже придумывает, поскольку сбивался, пересказывал одни и те же события по-иному, а добиться правды было не у кого.
Одно только понимала сейчас Марийка — причина ненависти Вассы к ней была понятна. Марийку продолжало мучить чувство стыда.
Соломон ещё немного рассказал о том, какая любовь была у него, а потом резко перешёл к делу. При этом изменил тон, стал говорить громче.
— Значит так, здесь есть одна семья. Живут они скрытно, но на вид примерные. А это не так. Пасынок хозяйки постоянно что-то вынюхивает. Он работает у меня.
Несколько раз я видел его в пролеске, он там с кем-то встречается. Здесь всегда было спокойно, но когда ко мне приезжают Алёша или Гриша, происходят какие-то волнения. Венгры новую власть приняли без радости. Что-то затевают. Но слов из них не выудишь. Тебе такое задание — пасынку понравиться и войти в его семью.
Тебя я представлю родственницей. Только детей отсюда придётся увезти. Ими займётся Сьюзен.
Марийка опять чувствовала себя скверно. Сейчас Соломон решал за неё. Когда-то такое уже было с Дмитрием и отцом Сьюзен. Но какая-то неведомая сила заставляла Марийку сидеть и слушать, понимающе кивая.
Когда Соломон сказал о детях, Марийка ничего не почувствовала. Она решила внять словам француженки. Хотя душа начинала ныть от мысли, что мальчишки к ней привыкли.
— Это ненадолго, — продолжал старик. — Я думаю, тебе удастся быстро всё разузнать. Ты молодая, красивая и очень наивная. Кроме тебя нам не к кому обратиться. Ты же не подведёшь родного отца?
— Не подведу, — кивнула Марийка и тут же закричала: — Да пошли вы все, чёртовы революционеры! Оставьте меня в покое!
— Кричи, кричи, — спокойно произнёс Соломон.
Он как будто наперёд знал, что будет такой взрыв у Марийки.
— Это всё потому что ты мало слёз пролила за родителей. Сейчас всё из тебя выйдет и станет легче. На вот, попей!
Соломон почти силой залил в рот Марийке терпкую жидкость.
Она закашляла. Внутри стало горячо, тревога постепенно уходила. На сердце стало до того спокойно, что, когда Сьюзен увозила детей, Марийка с лёгкостью помахала им рукой. И всё! Все дни, проведённые бок о бок с сыновьями Регины и Лики остались где-то в прошлом.
На новом месте Марийке спалось хорошо. Снился Гена. Во сне он был приветлив, вёл с Марийкой интересные беседы и даже поцеловал её перед уходом.
Когда девушка открыла глаза никакого Гены рядом не было.
У окна выделенной ей комнаты стоял Соломон. Он держал в своих морщинистых руках дымящуюся трубку и смотрел вдаль.
Даже не оборачиваясь к Марийке, произнёс:
— Приведи себя в порядок. Абель уже пришёл и принялся за свои обязанности. Ты должна показать даже излишнюю скромность. Можно со страху от встречи с новым человеком подвернуть ногу или нечаянно разлить на себя чай. Да не самовольничай, доченька! Иначе тебя утром найдут с задранной юбкой, а меня невесть где.
Марийку опять охватил страх.
Продолжение тут
Дорогие читатели! Приветствую вас в этот сентябрьский четверг!
Я соскучилась и вернулась.
Всем желаю добрых мыслей и добрых людей на пути!
До встречи!