Гипоко вторые сутки лежал, погруженный в ил, в заливчике, образованным изгибом реки Виктория-Нил. Судьба самого непредсказуемого животного Африки в этот момент была очень даже предсказуема: ему осталось жить примерно половину суток.
Всего три дня тому назад громадному гиппопотаму столь ужасная картина никак не могла нарисоваться. Семьдесят два часа назад его трехтонная туша, освещенная лунным светом, спокойно паслась на заливном луге Виктории-Нил. Птички волоклюи мирно сидели на его спине, тщательно выклевывая из кожи разнообразных паразитов.
Гипоко нежно губами срезал пучки зеленой травы, стараясь не вытаптывать ее своими короткими ножками-тумбами. Только губами, так как резцов-передних зубов просто не было в наличии. Точнее, они превратились в клыки. Природа снабдила Гипоко только клыками. Особенно впечатляли две пары нижних — торчащие вверх шестидесятисантиметровыми саблями по бокам челюсти и по центру два копьевидных, направленных горизонтально сантиметров по сорок: настоящие орудия убийства. Обладатель такого арсенала был еще чрезвычайно вспыльчив и злопамятен. Не случайно самое опасное животное черного континента — это именно кажущийся на первый взгляд добрым увальнем, гиппопо. Только африканский слон мог спокойно пройти мимо территории, которую Гипоко считал своей, где он выгуливал свой гарем — десятка два клыкастых подружек с аппетитными округлыми формами. Все остальные, будь то карфский буйвол или черный носорог, изгонялись незамедлительно. Гипоко открывал чемоданообразную пасть, направляя клыки вперед, и со скоростью паровоза мчался на нарушителя.
Удар по замешкавшейся цели напоминал удар стенобитного орудия в не слишком крепкую крепостную стену, пробитую первым мощнейшим толчком. Заплывших на его водное пространство Гипоко или перекусывал, или просто топил, например, лодки с аборигенами, памятуя о том, как гарпун, брошенный с такой посудины, едва не пробил его прочную кожу.
Три дня назад у Гипоко было все: кусок реки, где резвились, плавали и фыркали его дети под присмотром мамаш, пастбище с сочной травой, сеть троп, вытоптанных в мягкой почве до состояния полутуннелей, по которым, как по железнодорожным путям, сновали бегемоты-вагончики, и главное богатство — прекрасный многочисленный разновозрастной гарем. Из-за этих особей женского пола Гипоко приходилось постоянно быть готовым в жестокой схватке охладить любовный пыл самцов-одиночек, посягавших на его, Гипоко, место. Периодически вода реки окрашивалась в алый цвет, а через день-другой чуть ниже по течению всплывала туша очередного соискателя на трон, которому слегка не повезло. Окончательно мечты обзавестись чужим гаремом растворялись крепчайшей концентрацией соляной кислоты в желудках нильских крокодилов. В зачетке жизни в череде экзаменов вместо «сдано» появлялся жирный многозначительный прочерк. Сегодня, похоже, такой прочерк или крест появится в зачетке Гипоко, обидно проигравшему в очередной схватке более дерзкому сопернику.
Пока, согласно ритуалу, Гипоко раскрывал пасть, рассчитывая одним видом обратить смельчака в бегство, тот неожиданно сделал выпад и первый нанес удар копьевидными торчащими вперед зубами. Прочнейшая шкура-броня, которой можно шлифовать алмазы, треснула: корпус корабля Гипоко получил ужасную пробоину. Гипоко едва унес ноги, бросив все свое богатство, в том числе и свое потомство. Участь младенцев, еще сосущих молоко, без содроганий не могло представить даже жестокое сердце раненого великана. В таком состоянии, с нагноившейся раной в правом боку, погрузившись в ил, Гипоко услышал шум мотора приближающейся лодки. Глаза Гипоко, чуть выступающие над водой, налились кровью.
Эмокану убавил обороты. Лодка, благополучно миновав пороги, плыла по относительно спокойному участку реки и приближалась к территории, где царствовали гиппопотамы. Сумерки опустились достаточно быстро. Бегемоты покидали водную стихию, выходили кормиться на пастбище — самое безопасное время суток, чтобы проплыть мимо. Пренебрегать осторожностью Эмокану не собирался, тем более, что в лодке спал спасенный им человек. Благополучно обогнув опасную водную территорию, Эмокану решил свернуть в одну из проток, чтобы сделать привал. Проплыв полкилометра, он направил судно к небольшому острову, берег которого своеобразным волнорезом спускался к реке, и где укрылся раненый Гипоко. Присутствие одной особи было не замечено на фоне остального стада. Только волна, подобно цунами, отошедшая от берега с увеличивающейся скоростью, направилась к лодке с людьми, обозначив смертельную опасность: Гипоко, сорвавшись с места, ринулся под водой на лодку выместить боль, досаду и обиду на непричастном ко всем его бедам предмете. Эмокану, вывернув газ на полную, заложил крутой вираж, увернулся, как от торпеды, и попытался скрыться за волнорезообразным мыском. Гипоко продолжил преследование, сократив траекторию, выскочил из воды, чтобы пересечь мысок. Но, как только он ступил на сушу, упал без сознания. Ослабленный ранением и кровопотерей, Гипоко рухнул под тяжестью своего веса.
Эмокану, привязав к жесткому тростнику лодку, подошел к неподвижному гиганту и, осмотрев глубокую с признаками инфицирования рану, отошел к лодке. Вернулся с пригоршней черной мази, пахнущей дегтем, залепил ею рану, положив сверху листья гигантского подорожника, слегка пожевав их, и что-то прошептал над тушей. Пелена ненависти и злобы спала с глаз поверженного великана. Гипоко закрыл глаза и уснул. Его бока плавно опускались и поднимались, дыхание было ровным и спокойным. Так когда-то в детстве он спал, прижавшись к материнскому телу.
Эмокану решил не будить спасенного им пилота. Он дал ему имя Бодари, что на суахили значит — упавший с неба. Завтра они продолжат свой путь в Айр.
---
Автор: Александр Ярлыков