Сердце сжималось от неизвестности. Марийка чувствовала, что её куда-то везут. Боялась открыть глаза. Думала, что сейчас предстанет перед ней картина с обезумевшим Абелем.
А как хотелось вернуть всё назад и не выходить на эти крики.
Повозка покачивалась, подпрыгивала на кочках, унося сознание.
Почувствовав нежное прикосновение к лицу, Марийка открыла глаза и ахнула.
Над ней склонился Гена. В его глазах была тревога.
"По дороге с ветром" 62 / 61 / 1
Увидев, что Марийка открыла глаза, произнёс:
— Ну наконец-то. А то я уже извёлся весь.
Марийка чуть приподнялась на локтях и осмотрелась.
Она находилась в светлой комнате с причудливой мебелью. В углу стоял рояль, он был завален одеждой.
Вообще в комнате царил беспорядок и пахло пылью.
Лазаревский улыбнулся, Марийка же недоумевала.
— Где мой муж? — спросила она.
— Это который твой? Тот, которому нож в спину всадили, или тот, который всадил?
Марийка почувствовала, как ослабли её локти, рухнула на подушку, глаза стали заполняться слезами.
Как хотелось, чтобы всё увиденное было неправдой, страшным сном, который можно забыть, едва проснувшись.
Но вопрос Лазаревского опустил на дно, на тёмное непроглядное дно, на котором, кажется, и закончилась Марийкина жизнь.
В животе волновался ребёнок. Как отчётливо девушка ощущала его тревогу, как сильно она чувствовала своё сердце. Оно как будто было у неё в руках. Марийке казалось, что она вот-вот поставит его обратно, избавится от этого чувства. Но облегчения не было.
Издалека было слышно, как Лазаревский говорил:
— Ты прекрасно справилась, моя хорошая. Вот так влюбить в себя венгра, да ещё и собраться за него замуж, да ещё и забеременеть от него. Не каждая женщина так самоотверженно пойдёт на риск ради партии. Похвально, Маша, похвально. Теперь я точно могу взять тебя в жёны и гордиться тобой.
От слов Гены было невыносимо больно. Тяжёлым грузом нависли над Марийкой мысли об Абеле.
Пытаясь встать, Марийка получила волну негодования от Лазаревского.
— Лежи, на тебе лица нет! Что ты всё вскочить пытаешься, а? Мне не хватало ещё, чтобы сейчас рожать начала.
— Рано мне рожать, — Марийка ответила так грубо, что и сама испугалась своего голоса. — Где мой муж? Ответь мне уже!
— А он тебе разве муж? — голос Лазаревского стал настолько противен, что Марийке захотелось плюнуть ему в лицо.
И у неё это получилось с успехом.
Гена не поморщился даже. Рукавом вытер плевок, схватил Марийку за плечи и закричал:
— Они наши враги! Они наши враги, Маша! Ты за кого замуж собралась? Скажи спасибо, что старшие товарищи не имеют видов на то отродье, которое ты растишь у себя внутри.
Марийка заплакала от боли в плечах, от отношения к себе, от ситуации, в которой оказалась.
Лазаревский ушёл, громко хлопнув дверью.
Вскоре после него заглянул Инкерман.
Он был улыбчив, всё время говорил о том, что геройство Марийки стало для многих примером.
— Я опять с Региной, — поделился он новостью. — Ты знаешь ведь уже от Гены, что Милош был замешан во многих страшных делах против нашей власти. А теперь, когда его устранили, Регина вышла из своего заточения. У нас будет скромный вечер. Я бы хотел видеть тебя с нами.
Димка уже здоров. Он даже помирился с братом. Давай соберёмся как раньше. Может, и Гришка приедет.
Марийка молчала. Её удивляло то спокойствие, с которым говорил Инкерман.
Он говорил о своих планах, о том, как любит Регину и больше никогда с ней не расстанется.
Но на все вопросы Марийки отвечал уклончиво. Когда она спросила об Абеле, Алексей опустил голову.
— Их всех переселят подальше. Слишком хорошая земля досталась им. Пусть всю свою ненависть пускают на освоение новых земель. Подчистую снесём их дома.
— Лёш… — Марийка вздохнула тяжело. — Я люблю его. Помоги мне. Я не смогу жить среди вас. Я не хочу. Вы и сами тут неплохо справляетесь. У меня было счастье, вы забрали его опять. Зачем? Что такого я вам сделала, чтобы со мной вот так, а?
Инкерман подошёл к Марийке, обнял.
Она всхлипывала у него на плече.
— Маша, я могу устроить вам встречу. Через три дня Лазаревский уедет. Меня оставят, чтобы я присматривал за тобой. Можно устроить встречу. Ты только не болтай лишнего перед Геной.
Сделай так, чтобы он уезжал со спокойной душой и победой над тобой. Мне и самому не нравится всё это. Ты помогла моему отцу когда-то. Я многое понял за эти годы. Кстати, отец жив и здоров. Он по-прежнему бодр. Я просил у него прощения. Он сказал, что даже если бы не просил, он бы простил и так. Маша, я знаю, где твой жених. Я помогу.
В сердце Марийки стала теплиться надежда.
Инкерман не обманул.
День в день Лазаревский уехал. Он накануне навестил Марийку. Еще раз похвалил, потом потребовал от неё терпения и выдержки, мол, жизнь продолжается и нужно думать о ребёнке. Лез целоваться. Перед уходом сунул ей в руки паспорт.
Марийка смогла рассмотреть его только в отсутствие Гены.
По документам она была теперь Марьей Епифановной Лазаревской.
В висках стучало так, словно кто-то забивал в них молотком острые гвозди.
— Боже мой, — причитала Марийка, — что же теперь делать?
На следующий день Инкерман привёз Абеля.
Юноша был слаб, бледен.
Марийка бросилась в его объятия, он встал перед ней на колени, целовал её руки, живот и шептал, что ни в чём не виноват.
— Они забрали мать, не дав даже похоронить отца. Она сошла с ума. Не узнаёт меня. Это не я убил отца. Я всего лишь хотел вынуть нож. Мать не видела преступника. Он выбежал в окно.
А перед этим отцу было плохо. Его отравили, а потом убили, Маша! Он никогда не ел чужую еду. Кто-то из своих постарался. Мать считает, что это ты виновата. Я не верю, Маша! Не верю!
Абель трясся и тоже всхлипывал.
Инкермана не было рядом. Он ушёл, чтобы дать возможность возлюбленным поговорить.
— Маша, если у тебя есть такой друг, как этот, пусть он нам поможет.
Марийка тяжело вздохнула.
— Я не могу, Абель. Меня найдут теперь везде. Мне поменяли фамилию.
— К чёрту фамилию, Маша! Сейчас очень много людей без документов, мы можем уехать далеко. Я отвезу тебя на свою родину, прошу, уговори своего друга. У нас есть золото, я могу показать, где оно лежит. Если твой друг поможет, я ему покажу.
— Хорошо, хорошо, я уговорю его.
Инкерман разрешил Абелю заночевать. До самого утра влюблённые не сомкнули глаз, сидели в обнимку и молчали.
Ранним утром Алексей Данилович пришёл и велел собираться.
Марийка умоляла отпустить её с женихом. Алексей хмурился и угрожал, что больше не будет помогать. С трудом Абелю удалось успокоить Марийку.
***
Дни тянулись медленно. Июль был невыносимо жарким. Единственной связью Марийки с миром было открытое окно.
Она подходила к нему и смотрела на людей.
Люди куда-то спешили, чему-то радовались, огорчались, смеялись, ругались. Им не было дела до Марийки. Каждый был сам за себя, каждый проживал свою жизнь, а Марийка как будто чужую.
Кроме Инкермана никто не приходил. О том, чтобы помочь сбежать, он даже слушать не стал.
Продолжение тут
Дорогие читатели! желаю вам добрых снов! До завтра!