Уже несколько лет я знакомлюсь с творчеством Стивена Кинга, признанного мастера ужасов. Есть книги, которые меня восхитили продуманностью сюжетных поворотов, неожиданной развязкой и напряжением. Например роман «Дьюма-Ки», опубликованный в 2008 году, я прочла на одном дыхании. Было сколь интересно, столь и жутко. То, ради чего мы и читаем ужасы, и смотрим их.
А есть такие, от которых я просто в ужасе. Но не в том ужасе, в котором должна быть от истории, а от того, что твориться в голове у этого 75-летнего парня?
Из множества произведений прослеживается явная тенденция нездорового внимания к нижнему белью главных героев и его содержимому. А ведь главные герои у маэстро в большинстве своём дети.
Писателю можно простить многое, например, море коммерческой воды, которой халтурно заполняется книга до нужного объёма, вместо интересных поворотов сюжета, размышлений, диалогов, влияющих на этот самый сюжет. Но кто из коммерчески успешных авторов этим не грешил? Как говорится: «Графоман пишет по внутренней необходимости, настоящий художник – ради денег». (с)
Но на кой, спрашивается, описывать ощущения героев через чистоту и свежесть их трусов? Как-то дурно пахнет эта призма представления переживаний героя.
В книге «Девочка, которая любила Тома Гордона» (1999г.) практически ни одна глава не обходится без упоминания состояния этого предмета гардероба. Автору показалось недостаточным просто передать череду эмоциональных состояний и физических мучений ребёнка, заблудившегося в лесу? Обязательным было ещё постоянно вставлять упоминание о справлении нужды? Чтобы что? Кроме удовлетворения своей личной потребности описывать это, больше причин не нахожу, разве что угодить тем, кому нравится об этом читать и не только...
Самое мерзкое ощущение настигло меня при прочтении творения года 2019 под названием «Институт». Вот уж где больная фантазия разгулялась на полную катушку. Писатель всю душу вкладывает в описание пыток над детьми, после которых у них постоянно мокрые штаны, измерение температуры ректальными термометрами как акта усмирения, шокеров приставленных в ту же зону для добывания правды и прочее в том же духе.
Я понимаю принцип построения сюжета жанра ужасов, и неоправданная жестокость героев может быть оправдана сюжетом, но только не неоправданная жестокость автора. В финале книги он сам же и признаёт, что всё это не было необходимым, что были и другие способы раскрыть потенциал маленьких героев, а цель всего мероприятия и вовсе не выдерживает критики. Выходит, книга просто про садистов-фанатиков. Это, конечно, тоже ужас, но, как по мне, совершенно другого рода.
В связи с этим вопрос к нашей несоветской цензуре: почему про «Барби» с её фем-ценностями нельзя, а про детей, которых калечат и увечат можно?
Почему Чебурашка, назвавший Гену «мамой» – это пропаганда «радуги», а убийство этих самых радужников во весь экран – это нормально? То есть, показывать их нельзя, но если лишить жизни, то можно? А это, между прочим, был один из самых ожидаемых ремейков экранизации героя статьи 2017 года. В первоисточнике, кстати, тоже немало поводов задуматься, о чём это всё, а главное, зачем. Но об этом и без меня уже много написано.
Почему заканчиваю статью вопросами к нашей цензуре? Да, потому что надоело это лицемерие. Писать может кто угодно, что угодно, на заборе, вон, тоже написано, а людей с нездоровыми наклонностями пока ещё признают мастерами литературных жанров, платят гонорары, чествуют, экранизируют. Книги в наше время не запрещают, и слава богу, нужно и таким людям иметь возможность сливать часть своих потребностей бесконтактным способом, одним через высказывание, другим через сопричастность, деться от этой реальности мы всё равно никуда не можем. Но коль уж вы такие принципиальные блюстители ценностей, будьте последовательны, контролируйте хотя бы визуал. Обращайте внимание на ВСЁ, что пропускаете в кинотеатры, и главным образом на то, что непосредственно сами кахасоздаёте и кахафинансируете.
Искусство не отражает действительность, а формирует её.
