Глава 11
Брат Дима – человек для меня особенный. Он единственный, кто не стал тогда осуждать или насмехаться. Если мне было больно или страшно, в его глазах, когда мы находились рядом, я видела такие же чувства. Он терпеливо выслушивал, давал советы и рассказывал о Никите. Если бы моя мама могла это услышать, то она бы не просто вымыла ему рот с мылом, нет, она бы утопила его в мыльной воде.
Теперь мне ничего не остаётся, как постараться свыкнуться со сложившейся ситуацией, при которой Гранин – мой руководитель. Я не нахожу её замечательной. Нет ничего хорошего в том, чтобы работать под началом такого человека. Но теперь, после того, как мы искренне поговорили, находиться в одном коллективе более-менее приемлемо.
В последующие дни, когда мы видимся в клинике и общаемся среди коллег, осознавать присутствие Гранина кажется мне всё ещё странным. Но от этого никуда не денешься, и потому мне приходится настраиваться на контакт с ним. На самом деле, хотя мы и не становимся настоящими друзьями, мы становимся людьми, которые могут существовать рядом друг с другом. Я считаю, что это шаг вперёд.
Постепенно моё состояние возвращается в привычное спокойное русло, где я чувствую себя комфортно. Снова по утрам начинаю бегать трусцой. Мне действительно нравится такое времяпрепровождение. Но мне бы никогда не пришла в голову идея заниматься этим зимой. Я восхищаюсь людьми, у которых есть такая железная дисциплина, во всяком случае, у меня её нет. Могу себя заставить подниматься в половине шестого на пробежку. Но выйти из дома, чтобы побегать, когда снаружи минус десять и снег… Выше моих сил. Для меня бег – это тёплая весна, жаркое лето и прохладная осень.
***
После двухнедельного сменного марафона я уютно лежу в шезлонге на своей застеклённой уютной лоджии в субботу днём, когда сильный стук заставил меня встать. Ворча, встаю и через несколько секунд смотрю на ухмыляющиеся лица Данилы и Маши.
– Что вы здесь делаете? – смотрю на них непонимающе. Маша одета в светло-голубые джинсы капри и короткую белую блузку, а Данила в тёмно-синих тканевых брюках и гавайской рубашке тоже выглядит как-то не так, как я привыкла к ним. В моём представлении оба они хорошо смотрятся только в медицинской форме.
– Она забыла! – Маша смотрит на Данилу. Он берёт её ладонь и, молча поджав губы, суёт в неё пятьсот рублей. Сбитая с толку, смотрю им вслед, когда оба протискиваются мимо меня в квартиру. Так и хочется им напомнить, что непрошеный гость хуже татарина, но эти двое «кочевников» – мои близкие друзья, им разве откажешь?
Стоя в прихожей, Данила поворачивается ко мне.
– Честно, Элли. В конце концов, ты снова будешь стоить мне всей моей зарплаты, – он качает головой, и я закрываю дверь.
– Что я забыла? – смотрю на Машу, которая изучает магнитики и записки на моем холодильнике. Наконец, она широко улыбается, обнаружив что-то. Берёт стикер и с торжествующим видом подходит ко мне.
– Вот что! – и протягивает мне записку.
«Летний праздник в клинике имени профессора А.П. Земского», – написано жирными буквами в качестве заголовка.
– Это сегодня? – бессмысленно спрашиваю я.
– Да, Элли, а теперь оденься во что-нибудь красивое! – говорит Маша и отводит меня в спальню. Данила демонстративно идёт на кухню и усаживается там.
«Расхозяйничался!» – думаю недовольно, а также понимаю, что мне совершенно не хочется проводить вечер со всеми моими коллегами, которые будут сплетничать, обсуждать медицинские диагнозы, рассказывать о своих семьях, детях, кошках, собачках и попугайчиках. Я же в это время буду умирать со скуки.
– Грузить тебя там никто не станет. К тому же ты согласилась. Правда, нам с Данилой пришлось тебя уговаривать, но раз назвалась груздем, полезай в кузов, за язык не тянули, – говорит Маша. – Так что давай, подруга, шевели батонами, – она хлопает в ладони, заставляя меня поторапливаться.
В нерешительности стою перед шкафом и вытаскиваю белое летнее платье. Оно простое, в стиле ампир, длиной чуть выше колена, с кружевным вырезом, так что ничего особенного, и идеально подходит для такого скучного вечера. Приготавливаю белые босоножки с ремешками, прежде чем исчезнуть в ванной. После душа и переодевания выхожу на лоджию, где уютно устроились незваные гости.
– Мы можем ехать, – говорю не слишком радостно.
– Это будет забавно! Мы уже решили после этого пойти в клуб. Давай, Бэмби, наконец-то снова повеселишься, – Данила подсаживается ко мне, и я улыбаюсь.
Может быть, это все-таки будет приятный вечер.
– Не называй меня Бэмби, – я закатываю глаза.
Это прозвище прилипло ко мне, как банный лист к... Причина в том, что многим мои карие глаза кажутся слишком большими для моего лица, и я всегда выгляжу, как испуганный олень. Удивительно, но не прошло и трёх недель с начала моей работы в клинике, как это прозвище закрепилось за мной, и теперь большая часть людей даже не знает моего настоящего имени.
Я запираю дверь квартиры на замок, прежде чем последовать за Машей и Данилой вниз по лестнице.
– Тебе понравится, – покровительственно говорит он, и я улыбаюсь.
– Мне придётся как следует выпить, чтобы разговоры вокруг стали интересными, –подмигиваю ему.
– Веселись! Но помни, что ты снова увидишь их всех в понедельник, – коллега тоже подмигивает, и мы садимся в его кабриолет.
Мне нравится эта машина. Но Данила явно перебарщивает с ней, поскольку одиннадцать месяцев в году ездит с открытым верхом. Он закрывает его, только когда становится совсем холодно или идёт сильный дождь или снег. Всё остальное время салон открыт, как и хозяин машины, всем ветрам.