Чудеса происходят каждый день, но чаще всего мы их просто не замечаем. Да и Господь ближе к нам, чем кажется. И посылаются нам различные явления и обновления икон, которые свидетельствует о благодати Божией.
В 1924 году на станции Манчжурия в семье Алтабасовых обновилась Смоленская икона Божией Матери. Образ находился на кухне в сыром номещении, вследствие чего нокрылся ржавчиной. Лики Богородицы и Младенца были темные.
Икона хранилась за стеклом, которое никогда не открывалось, протирали стекло только к праздникам. Хозяева говорили про нее: «Надо пустить по воде, вся уж проржавела».
Первая заметила чудесное обновление иконы хозяйка Ксения Стенановна. Она спросила прислугу: «Что же ты, о Фрося, помыла, что ли, икону-то?» Та ответила, — что не касалась образа. Обновление иконы началось с лика Богомладенца Христа. Затем обновился лик Пречистой, стала отпадать с фольги ржавчина. Икона стала совсем светлою.
В том же 1924 году в квартире Климента Панченко, служащего депо станции Мяньдухэ, обновился образ Спасителя. Написанная по дереву масляной краской в фольговой ризе, эта икона была его родительским благословением. С течением лет она приняла некрасивый вид, запылилась, совершенно потемнела.
Хозяин неоднократно хотел снять ее с божницы и вынести в кладовую, но каждый раз ему вспоминался отец, благословивший его этой иконой, который как бы удерживал сына от этого намерения. Кончилось тем, что Панченко прикрыл образ двухсторонней занавеской.
7 ноября он пригласил к себе для заготовки капусты соседку Филицату Боброву. По окончанни работы они сели за стол кушать. Боброва заметила в разрезе занавески сильный свет от иконы, как если бы там горела лампада. Когда занавеску отодвинули, обнаружилось, что в одном из нижних углов риза блестела как новая.
Не более как в течение пяти минут на глазах присутствующих икона просветлела вся.
Слух о чудесах обновления разнесся но всей станции,и на следующий день в квартиру Панченко началось паломничество. Местные коммунисты потребовали, чтобы он никому не говорил об этом, но не может скрыться город, стоящий наверху горы. И, зажегши свечи, не ставят ее под спудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме (Мф.5, 14-15).
Событие произвело впечатление главным образом на хозяйна. Потрясенный до глуби души, он рассказывал людям: «Вот уже двадцать лет я не верю в Бога, не верю в иконы, не молился Богу, не бывал в церкви. Иконы поносил самыми страшными ругательствами; теперь тех слов, что я произносил об иконах, я сказать не могу, так мне жутко».
Вспоминает еще Сергей Иванович Коваленко: «Панченко был так поражен случившимся событием, что в первые дни буквально был выбит из колеи; несколько ночей он не мог ночевать дома, уходил к знакомым или проводил время на станции, забывал исполнять данные ему служебные поручения, объясняя это тем, что он как вводу опущенный, все забывает, одно у него на уме — это чудесное обновление иконы».
А вот что говорится в письме, которое получил один житель поселка на станции Ханьдаохэцзы от родного брата из Каменец-Подольской губернии: «Под праздник Воздвижения Креста Господня проходили два красноармейца-солдата, и на средокрестной дороге стоял большой Крест (фигура), на котором было изображение Распятия Христа; один из солдат перекрестился и поклонился Кресту, а другой сказал: “Что кланяешься дереву?” — и выстрелил в Распятие. Из прострелянного места потекла кровь, которая капала три дня.
Означенная весть распространилась в народе с быстротой молнии кругом верст на 40—50, откуда стали собираться к кресту толпы народа, и такое количество собралось, что толпа простиралась на пять верст и не расходилась три дня, пока не была разогнана коммунистами, что вызвало страшное возмущение в народе.
Анализ указанной крови, произведенный врачами, дал результаты человеческой крови.
Слава Богу за всё!
