Как ни торопились они на помощь вероломно свергнутому султану, но опоздали.
Во дворце Топкапы перед третьими воротами, Воротами счастья, уже стоял трон, а на площади в ожидании нового султана собрались янычары, чтобы присягнуть ему на верность.
Мустафа долго не появлялся, пока, наконец, его под руку вывел Давуд Кара-паша. Несколько голосов из толпы выкрикнули “Слава султану Мустафе”, заглушив слёзную просьбу нового султана отвести его к маме.
Давуд-паша что-то шепнул ему на ухо, тот присел на край трона, сложил руки на коленях и стал смотреть в толпу, словно кого-то выглядывая.
Увидев это жалкое зрелище, прибывшие из Эрзурума мужчины поскакали в Едикуле.
Въехав в ворота Семибашенного замка, троица резко остановила коней. На небольшой площадке за воротами крепости на развёрнутом покрывале лежало истерзанное тело семнадцатилетнего султана Османа, с шеи которого не была даже снята удавка.
Хасан отвернулся, а мужчины подняли глаза к небесному своду.
Двое бостанджи, стоявшие рядом, с отчаянием посмотрели на Абазу, и один из них произнёс:
- Мы не смогли защитить нашего султана, янычар было слишком много, они перебили почти всех наших людей.
Мехмед поморщился и сжал зубы до скрежета.
- Вы видели, кто накинул на шею султану верёвку? – спросил он.
- Да, это Давуд-паша, - ответил гвардеец.
- Ты знаешь подробности? – спросил Мехмед.
- Да, я всегда был рядом с султаном Османом. Под предлогом хаджа в Мекку султан собирался выехать в Анатолию, он забрал с собой казну, необходимую для формирования новой армии.
Однако его замысел раскрыл янычарам Кара Давуд-паша, с которым он делился своими планами. Подначиваемые предателем Давудом янычары схватили султана Османа прямо во дворце, растерзав пытавшихся защитить его великого визиря и главного евнуха.
Абаза сжал кулаки и подошёл ближе к Осману.
- Я же просил тебя не приближать к себе этого хитрого шайтана, сослать его куда подальше, - с досадой в голосе промолвил он. Преклонив колено, Мехмед склонил голову, потом быстро встал и клятвенно произнёс:
- Я отомщу за тебя! Пусть никто не ждёт от меня пощады! Тысячи голов полетят с плеч, и первой будет голова Давуда.
Вскочив на коня, Мехмед помчался во дворец Топкапы. Гюзельдже Махмуд и Хасан последовали за ним.
Тронная церемония уже закончилась, вокруг дворца было пусто, мужчины спокойно въехали в ворота, во всём чувствовался какой-то беспорядок.
Навстречу им вышел Хаджи-ага, которого с трудом можно было узнать: опущенные плечи, осунувшееся лицо, тёмные круги под глазами и пряди седых волос, торчащих из-под чалмы.
- Хаджи-ага, ты можешь позвать Халиме-султан? – сдержанно спросил Абаза.
- Простите, Мехмед-паша, не могу. Султанша больна, она не встаёт с постели, - ответил тот бледными губами.
- Тогда, может, позволишь пройти мне к ней? – бросил просящий взгляд на слугу Абаза.
- Идите, чего уж теперь, охрану пока не прислали, - равнодушно ответил тот, о чём раньше бы и слушать не стал.
Мехмед поднялся наверх, нашёл нужную дверь, возле которой, как ни странно, никого не было, и тихонько постучал.
- Войдите, - услышал он слабый голос и открыл створки.
Халиме лежала на тахте, рядом с ней сидел Мустафа и держал её за руку. Увидев вошедшего мужчину, он сморщился, собираясь заплакать.
- Не бойся, сынок, это хороший человек, - тихо сказала Халиме и погладила сына по голове.
- Не ожидал меня такой увидеть, Мехмед? Думал, это я всё же решила посадить сына на трон? – скривилась в вымученной улыбке султанша.
Мехмед, не зная, что сказать, потоптался на месте и собрался уходить.
- Абаза, позаботься о моём бедном мальчике, ты обещал. Пусть его оставят в покое. Сердце разрывается, когда подумаю, что он останется без меня. А этого шайтана найди и вырви у него сердце. Я скажу тебе, где его искать, он всё время прячется по норам, - женщина назвала адрес и закрыла глаза. – Прощай, да прибудет с тобой Аллах! – прошептала она.
- Не беспокойтесь, исполню всё, о чём обещал, прощайте, - ответил Мехмед и с тяжёлым чувством вышел из комнаты, оставив этих несчастных людей.
Он нашёл Давуда-пашу, от души воздал ему по заслугам и узлом завязал у него на шее верёвку, которой тот удушил Османа.
Вернувшись в Эрзурум, Абаза первым делом перебил всех янычар, которые были замечены в бесчинствах с простым народом, и стал собирать войско. С должности губернатора его никто не снял, а он не отрёкся от своих карательных планов насчёт янычар.
Он получил поддержку от своих друзей в Эрзуруме, а также от народа в центральной Анатолии, от туркменов. Многие вступили в его ряды. И вскоре встав во главе сорокатысячной армии Абаза осадил Анкару. Он собирался уничтожить янычар, превратить их в прах.
А в это время власть поразил сильнейший кризис. За короткое время сменилось четыре великих визиря. Назначенный на этот пост Кеманкеш Кара Али-паша при поддержке духовников низложили султана Мустафу и снова отправили его в кафес.
Вскоре скончалась его мать Халиме-султан, и Мустафа остался совсем один.
А на османском троне оказался одиннадцатилетний Мурад IV, сын Ахмеда I и Кёсем.
В силу того, что Мурад был ещё ребёнком и не мог самостоятельно править, совет визирей принял решение сделать Кёсем-султан регентом при малолетнем сыне.
Кёсем-султан была умная женщина и не робкого десятка, но править огромной страной ей было сложно. О том, какой глубины был кризис в стране во время её правления, говорит частая смена высокопоставленных чиновников: султанша сменила в период своего регентства восемь великих визирей и девять дефтердаров (министров финансов).
Положение в стране и ее столице было критическим. Бунтовали янычары и другие военные подразделения Стамбула, начались выступления в провинциях империи, многие отряды совершали походы на Стамбул. В самой столице царили бандитизм, грабежи и разбой. Недовольные жители столицы также начинали бунтовать, раздавались требования низложения султана, неспособного навести порядок.
А тут ещё персы, воспользовавшись смутой, вернули себе Багдад и провинцию Эривань. Восстали крымские татары, захватив в плен так много турок, что их рыночная цена значительно упала.
А промышлявшие мародерством казаки так осмелели, что проникали в Босфор и угрожали непосредственно пригородам столицы.
Юный Мурад видел, как тяжело приходится матери, в каком напряжении проходит каждый её день.
Однажды к воротам дворца пришла группа бунтующих янычар и потребовала смерти некоторых приближённых, включая великого визиря Хафиза Ахмеда-пашу, к которому Мурад проникся добрыми чувствами.
Несмотря на юный возраст, султан вышел к янычарам и выступил с пламенной речью, призывающей не позорить империю жаждой крови.
Янычары вели себя вызывающе, прервали речь султана и продолжали требовать высокопоставленных лиц, угрожая повелителю низложением.
Тогда великий визирь вышел к мятежникам сам, и янычары накинулись на него и порубили на куски на глазах у юного Мурада.
И вот тогда молодой султан понял, что пламенными речами свою жизнь спасти не удастся и пообещал устроить янычарам кровавый террор.
Юный Мурад, тронутый до слез мужественным поступком своего друга Хафиза Ахмеда-паши, заявил толпе: «Если будет воля Аллаха, вас ждет ужасное возмездие, вас, низкие убийцы, не страшащиеся Аллаха и не испытывающие чувства стыда перед пророком».
Чувствующие безнаказанность янычары не приняли его слова всерьез, они добились смещения муфтия и продолжали в открытую обсуждать вопрос о судьбе самого Мурада.
Кёсем-султан, не видя другого выхода, зная, какой поддержкой и авторитетом пользуется у народа Абаза Мехмед-паша, послала гонцов в стан его армии и велела ему прибыть во дворец Топкапы.
Абаза, не лишённый должности и звания, подчинился приказу и явился во дворец.
Он вошёл в покои султанши и почтительно поклонился ей и сидевшему в стороне молодому султану.
- Приветствую тебя, Мехмед-паша, не ожидала, что так быстро приедешь, - начала разговор султанша.
- Это мой долг явиться сразу по зову властителя, - ответил Абаза.
- Значит, ты признаёшь мою власть? – прямо в лоб спросила его Кёсем.
- Простите, Кёсем-султан, я не понимаю, чем вызван Ваш вопрос? Разве я когда-то нарушал присягу? Разве не был предан османской империи и законному султану? Уж Вы, как никто, должны это помнить, - намекнул Абаза на прошлые времена, когда защищал султана Ахмеда.
- Да, верно, Мехмед-паша, трудно найти в империи человека преданнее тебя. Отчего же ты собрал армию и намерен идти на столицу, янычар истребляешь, так мне доложили, - не сводила она с него острого взгляда тревожных глаз.
- Янычар? Султанша, у меня язык не поворачивается назвать их так. Испокон веков их призванием было защищать своего султана и народ, а они стали их злейшим врагом. Как можно терпеть такое? Да, я всегда верно и преданно служил государству и султану, и впредь жизни не пожалею во благо их, однако в отношении янычар не отступлюсь от своих принципов, они являются огромной помехой в развитии османской империи. И пока Вы их будете поддерживать, я буду держать свою армию наготове для защиты простого народа от их произвола, - закончил свою речь Абаза.
- Что ж, Мехмед-паша, благодарю за честность, впрочем, другого я и не ждала от тебя, ты человек чести. А если я попрошу тебя с твоей армией помочь бороться с преступностью в столице и окрестностях, поможешь? – спросила султанша.
- Кёсем-султан, я посчитаю это приказом и готов к его исполнению, - склонился в почтении Абаза.
- Хорошо, Мехмед-паша, договорились. Идём, я провожу тебя, - Кёсем вздохнула и пошла к двери, Мехмед повернулся, кивнул султану и вышел вслед за регентшей.
В коридоре наедине Кёсем позволила себе пооткровенничать с Абазой, сказав, что на самом деле ей самой претит угождать янычарам, но в данный момент она не видит другого выхода.
- Ничего, Кёсем-султан, потихоньку справимся. Помните, как начинал султан Ахмед? Да прибудет его душа в раю. Такие трудности преодолел, в его сыне Мураде течёт его великая кровь, он справится, а мы поможем, - желая подбодрить упавшую духом султаншу сказал Мехмед.
- Спасибо тебе, Мехмед-паша, я рада, что мы встретились, а то я не знала, что и думать о тебе, - искренне ответила Кёсем и впервые за долгое время улыбнулась.
Мехмед вдруг остановился и прислушался.
- Кёсем-султан, мне кажется, или кто-то плачет? В чём дело? Что здесь у вас происходит? – насторожился он.
- Ох, паша, это, видно, мой крест по жизни. Когда-то я пожалела этого мальчика до слёз, и до сих пор это продолжается, мне вновь его жалко до слёз. Это плачет Мустафа. С тех пор, как умерла Халиме-султан, он часто стал плакать. Я сама захожу к нему, наложниц посылаю, пытаюсь разговаривать, но он зовёт мать. Лекари дают ему успокоительные отвары, но они действуют недолго. Не знаю, что и делать, - поднесла руки к груди Кёсем.
Мехмед с жалостью покачал головой, задумался, бросил странный взгляд на султаншу и произнёс:
- А Вы не посылайте ему наложниц, Вы пошлите ему мать. Понимаете?
Кёсем поначалу удивлённо раскрыла глаза, но взгляд её умных глаз постепенно стал оживляться и, сощурившись, она медленно произнесла:
- Понимаю, Мехмед-паша. Вы большой молодец! Да благословит Вас Аллах!
- Кёсем-султан, я знаю, у Вас много добродетелей, милосердие – одна из них. Да прибудет с Вами Аллах! - склонился Мехмед, и они с госпожой простились.
Кёсем-султан не успела войти в покои, как ей навстречу бросился Мурад.
- Матушка, это и есть Абаза Мехмед-паша? – возбуждённо спросил он.
- Да, сынок, а что тебя так взволновало? – удивилась Кёсем.
- А говорили, он в оппозиции к нам. Это неправда. Зачем же Вы его отпустили? Этот человек нам очень нужен. Он говорил такие правильные вещи, догоните, верните его, мы с ним таких дел совершим, - пылко говорил юноша.
- Сынок, ты прав. Это хороший человек. Именно сейчас он и пошёл совершать дела, первостепенные, понимаешь? А потом займётесь следующими, - ответила Кёсем, и в её голосе прозвучала уверенность.
Мехмед-паша вернулся к своей армии и отдал приказ вплотную заняться преступностью и грабежами в столице и провинциях. Он велел не жалеть бандитов, уничтожать их на месте, особенно, если это будут янычары. Досталось и казакам за их вылазки в Босфор.
Имя Абазы стали произносить кто-то с трепетом, кто-то с ужасом. Но порядок наводить ему удавалось. Старший сын сражался рядом с ним и походил на отца бесстрашием и мужеством.
А Нургюль занималась домом и растила младших деток. К ним в гости продолжали наведываться Шерифе-хатун и Юсуф, а однажды они привезли послание от пани Брониславы, отправленное в столицу, в котором сообщалось, что у Андрийки с Еленой родился второй сынок. О том, что они поженились, и у них родился первенец, Нургюль уже знала.
Это приятное известие семья отметила праздничным обедом. Правда, Мехмед и Хасан приехала только через день и вскоре вновь уехали.
Кёсем удалось помочь Мустафе. Она долго вспоминала, кто бы мог быть похож на Халиме-султан. Но внешнего сходства было мало, женщина должна была согласиться добровольно запереть себя в комнате с больным человеком.
И вот однажды у султанши в памяти всплыло одно лицо, которое показалось ей похожим на покойную султаншу.
“Как же её имя? Хаджи-ага должен помнить” – подумала Кёсем и вызвала евнуха.
На следующий день евнух и два стражника отправились в дальний скит, куда была сослана Дахие-хатун, служанка Фатьмы.
Спустя время женщина предстала перед Кёсем-султан. Госпожа объяснила ей, зачем её вызвала, и спросила, согласна ли она помочь психически неуравновешенному человеку.
Дахие выглядела умиротворённой, видно, молитвы сделали своё дело и успокоили её душу.
- Конечно, госпожа, я буду рада облегчить страдания этого человека, - низко поклонилась она.
Женщине надели платье Халиме, сделали похожую причёску, волосы украсили диадемой и научили, что говорить.
Наступил день, когда перед ней открыли комнату Мустафы, и она вошла внутрь. Молодой человек повернулся на звук скрипнувшей двери и замер, широко раскрыв заплаканные глаза.
- Сынок, вот я и пришла. Прости, что задержалась, - мягко сказала Дахие и протянула к нему руки.
Мустафа несколько секунд смотрел на женщину, потом широко улыбнулся и бросился к ней в объятия с криками “Мамочка моя пришла, я так долго ждал, где же ты была? Мне сказали, что ты уехала. Ты больше не бросай меня, ладно?”.
“Ладно”, - сквозь слёзы ответила Дахие, гладя Мустафу по голове.
