На такую их реакцию, похоже, рассчитывали.
Евгений Глущенко пишет, что практически сразу же, как только туркменским старшинам был объявлен срок сбора денег – 6 июля 1873 г., «появилось злосчастное предписание № 1167 генерал-адъютанта фон Кауфмана генерал-майору Головачеву.
Впоследствии из-за этого предписания на Кауфмана посыпались обвинения и проклятия мировой прессы, что наверняка сократило его жизнь. В предписании говорилось:
«Дабы ближе следить за ходом сборов с иомудов, прошу Ваше Превосходительство отправиться 7-го сего июля с отрядом в Хазават, где и расположить его на удобном месте.
Если Ваше Превосходительство усмотрите, что иомуды не занимаются сбором денег, а собираются дать войскам отпор, а может быть, откочевать, то я предлагаю Вам тотчас же двинуться в кочевья иомудов, расположенные по хазаватскому арыку и его разветвлениям, и предать эти кочевья иомудов и семьи их полному и совершенному разорению и истреблению, а имущества их, стада и прочее – конфискованию».
Генерал Головачев – служака верный. Велено нижних чинов в сады не пускать и насилия над населением избегать – не допустит; велено провести показательную экзекуцию над непокорными – проведет.
***
Глущенко пишет, что Головачев назначил в состав карательного отряда 8 рот пехоты, 8 казачьих сотен, 10 орудий и 8 ракетных станков, то есть около 3 тысяч солдат и казаков. Против 175 тысяч.
Как и предполагалось, иомуды не могли собрать требуемую сумму за две недели, а потому наиболее состоятельная часть племени собралась откочевать в сторону Аральского моря.
Через лазутчиков это намерение стало известно Головачеву, и он отдал приказ на преследование. В процессе преследования русские входили в туркменские селения, только что оставленные жителями, постройки и скирды необмолоченного зерна предавали огню.
Нагоняли уходящих. Иомуды отстреливались от казачьей погони, бросались в рукопашную, бросали скот и арбы с имуществом, выпрягали лошадей и пытались уйти налегке». Дикий запад – один в один.
***
«Преследование кавалерии, – писал в воспоминаниях о хивинском походе Федор Лобысевич, – «продолжалось до озера у края песков. Здесь казакам представилась страшная картина: глубокий и быстрый проток был запружен туркменами: молодые, старики, женщины, дети в тщетной попытке уйти от настигавших их казаков бросались в озеро, тщетно усиливаясь достигнуть противоположного берега.
Туркмен погибло здесь до 2 тысяч человек; часть утонула в самом озере, часть – в окружающих его болотах. Казаками было пригнано в отряд 780 голов рогатого скота, 1609 баранов, 305 телят, 18 верблюдов, 3 лошади, 12 ишаков. Скот роздан войскам в мясную порцию». Это столкновение с иомудами произошло 9 июля. Кауфман, узнав разгроме, пришел в ужас и проклинал себя за «и предать эти кочевья иомудов и семьи их полному и совершенному разорению и истреблению».
Можно, конечно, оценить события того времени с точки зрения человека первой четверти XXI века.
Будет ли верно? История – она сослагательного наклонения не имеет.
***
Кауфман, к чести его, уже 10 июля, на следующий, после экзекуции, день, писал Головачеву: «Если жители не будут уходить с мест своего жительства, а займутся сбором контрибуции, Ваше Превосходительство, приостановитесь их разорять, а будете наблюдать за тем, что делается в их среде…».
Еще он просил не усердствовать в поджогах: зерно понадобится и самим, и туркменам, когда вернутся...
Продолжение следует
Бои продолжались 10 дней. Стычка следовала за стычкой. Йомуды гибли, но не сдавались.
Средневековые взгляды на мироустройство играли в этом вопросе не последнюю роль.
Так, еще до похода карательного отряда Головачева у иомудов сложились вполне дружеские отношения с чинами Оренбургского отряда.
Когда же Головачев пошел на них войной, иомуды обратились за помощью к оренбуржцам:
«Мы поклялись с вами в дружбе и считаем себя вашими союзниками, но другое племя русских из Туркестана затеяло с нами войну, и мы считаем, что вы должны помогать нам против них, как и мы стали бы помогать вам против ваших врагов».
***
… А к 15 июля случилось если и не небывалое, то достаточно прочно забытое событие: туркменские роды объединились.
Евгений Глущенко сообщает:
«15 июля иомуды, соединившиеся с родами гокленов, чаудоров, имралов и др., численностью около 10 тысяч человек, сами напали на отряд Головачева. Они подкрались к русскому лагерю затемно и ринулись в атаку, когда солнце только появилось над горизонтом».
Налет не был неожиданным, но напор конной лавы был таков, что в рядах головачевского отряда возникло замешательство.
К тому же попытка расстрелять атакующую конницу ракетами провалилась: черный порох, которым они были снаряжены, пришел в негодность, ракеты либо, пшикнув, рвались буквально в нескольких метрах от станков. Либо – прямо на них, калеча орудийную прислугу – «ракетчиков».
Туркмены же, сев по двое на лошадь и вооруженные только саблями и топориками на длинной рукоятке – казахи называют их «балта», - надвинув папахи на глаза, без страха ринулись в атаку.
***
Объединенные туркменские роды дрались с доблестью обреченных: прекрасные туркменские скакуны, с легкостью неся на себе по двое всадников, подлетали к стрелковым цепям, проносились вплотную к жалам штыков, не страшась залпов.
Всадники прыгали с лошадей прямо на штыки, стараясь, ценой собственной жизни, зацепить хотя бы одного, создать брешь в строю. Кони прыгали через ощетинившиеся штыками цепи, висли на штыках, до последнего защищая своих наездников.
Визг и хрип умирающих скакунов, громовой топот копыт, вспышки залпов, крики команд, брызги крови в лицо, повисающие на штыках туркменские воины, пытающиеся, уже, фактически, умершими, дотянуться до врага, и солнце, встающее над горизонтом. Еще красное, но уже жгучее и беспощадное.
В какой – то момент цепи дрогнули. Еще мгновение – и паника настигнет солдат, обратит их в бегство, бросая под удары туркменских сабель. Пощады не будет: полягут все. Положение спасли офицеры, блестящая выучка и привычка нижних чинов к дисциплине.
***
Американский журналист Мак Гахан, который, разумеется, не мог упустить такой шанс и увязался за отрядом Головачева, был уверен: все обречены. Дрогнут, побегут, примут смерть.
Положение спасли две стрелковых роты: они отвлекли туркмен на себя.
«Они (стрелки), писал Мак Гахан, – подходят беглым шагом, движение их напоминает движение заброшенного аркана. Офицер выстраивает их в боевую линию. Они выстраиваются, левая нога вперед, ружья наготове, команда: «Пли!», и воздух свистом пронизывает туча пуль».
Стреляли практически в упор, хладнокровно, как на учениях. Командиры рот, капитаны Бекман и Ранау, обладали огромной выдержкой, заразившей солдат.
Раздавалась команда «Клац!», (холостой спуск) и, если после этого бухал одиночный выстрел, команда: «Оставь».
И, над стрелковыми цепями, в адрес торопыги, разносимое эхом «мать, мать, мать». Кто, мол, посмел без команды?
Опять команда «Клац!», потом - «Пли!». Залпы получались, как на показательных стрельбах. Всадники валились сотнями.
Продолжение следует
Прорывавшихся сквозь строй принимала на штыки вторая шеренга.
Таких потом насчитали 80 человек.
Постепенно к залпам двух первых рот присоединился такой же плотный огонь подоспевших еще двух, потом ударила картечью артиллерия. Атака захлебнулась, конная лава отхлынула, на скаку похватав своих убитых и раненных.
С рассветом, гикая и завывая, туркмены стали отходить, получая в спину картечь. Потери атаковавших установить не удалось: туркмены унесли своих убитых. Позже, примерно, посчитали: в битве при ауле Чандыр полегли 800 туркменских джигитов.
Русские потеряли убитыми четверых, генерал Головачев был ранен. Ветераны туркестанских походов сошлись во мнении: никогда их среднеазиатский противник не был столь отважен и настойчив.
В то же время это сражение показало пороки тактики туркменской конницы. Туркмены - в первую очередь, скотоводы и похитители скота, и только потом – воины. Дисциплина – не их конек.
Во время атаки они, в первую очередь, пытались отсечь обоз и лошадей. Для грабежа…
***
Были еще стычки, снова жгли разный скарб, захватили несколько тысяч голов скота.
Сопротивление туркмен сошло на нет – урок был очень жесток.
Размер контрибуции сократили: откуда деньги у разоренных родов?
А деньги Кауфману были нужны. Поход тянулся пятый месяц, в походной кассе – зияющая пустота. Как всегда бывало в родном Отечестве, первоначальная смета экспедиционных расходов оказалась липовой.
Евгений Глущенко пишет, что после окончания Хивинского похода выяснилось, что разным лицам и частям войск недоплачено 145 411 рублей – сумма немалая. Головачев и другие исполнители экзекуции получили благодарность командующего и награды, самому же фон Кауфману пришлось расплачиваться душевным дискомфортом, собственным здоровьем, наконец.
Сколько раз в течение нескольких лет после Хивинского похода Кауфман проклинал тот миг, когда в порыве раздражения написал: «Предать эти кочевья иомудов и семьи их полному и совершенному разорению и истреблению».
Впереди маячила Ахал-текинская экспедиция.
Подробнее, и вообще - много интересного: https://t.me/ugol_naklona
