#русско-японская война #крейсера #иессен #камимура
В истории русско-японской войны действия Владивостокских крейсеров можно отнести к примеру удачного использования боевых кораблей по их прямому назначению. Почему именно удачного, да потому что сами участники этих действий говорили, что им просто отчаянно везло во всех их выходах, не считая последнего, в котором погиб крейсер «Рюрик». Действительно, с планированием и информацией о противнике дело обстояло не самым лучшим образом, но крейсерам везло и нервы они потрепали японцам изрядно, потопив и захватив не малое число грузовых судов, даже на какое-то время напрочь парализовав судоходство у берегов Японии. Именно они заставляли контр-адмирала Камимуру ни раз задумываться о красной циновке для свершения ритуального самоубийства.
С появлением базы в Порт-Артуре Владивосток отошел на вторые роли, оно и понятно, не замерзающий порт выгоднее в плане возможности круглогодичного выхода боевых кораблей. Хотя с выходом из Порт-Артура имелись сложности, все зависело от приливов и отливов, но это считали не страшными и очень зря. Несмотря на все недостатки, Владивосток имел весьма выгодное географическое положение, которое можно было использовать для нарушения торгового судоходства Японии, а крейсера были самым подходящим для этого инструментом. Потому-то и было принято решение организовать отряд из четырех крейсеров с базированием их на Владивосток. Отряд усилили номерными миноносцами, вспомогательным крейсером и небольшим числом вспомогательных судов и кораблей. Три броненосных крейсера «Рюрик», «Россия» и «Громобой» изначально проектировались как большие океанские крейсера для борьбы с вражеским торговым судоходством. Моряки острословы дали им негласное название «музей образцов». Все дело в том, что «Россия» была улучшением и серьезной переработкой «Рюрика», а «Громобой» являл собой результат переработки и улучшения «России». В итоге получалось, что крейсера имели много общего, но сильно отличались в некоторых деталях, что не давало права объединить их в один тип. Они бы могли стать головными в серии себе подобных, но увы, люди определявшие кораблестроительную программу посчитали, что ни один из них не подходит для того, чтобы на основе его проекта строить серию. Впрочем, люди эти были, скорее всего правы, поскольку крейсера имели существенные недостатки и по сути к началу войны уже устарели. На строительство «Рюрика», а затем и его улучшенных собратьев весьма нервно отреагировала Англия, явно увидевшая в этих кораблях угрозу своим коммуникациям. Британцы экстренно заложили крейсера типа «Поверфул», изначально превосходившие русские крейсера по всем параметрам. Но немного погодя британцы поняли, что погорячились. Подробное изучение проектов «Рюрика», а затем «России» и «Громобоя» привело их к выводу, что несколько удачно попавших в батарейную палубу фугасных снарядов выкосят орудийную прислугу, поскольку на «Рюрике» орудия объединялись в батареи никак друг от друга не отделенные. Применение неудачной искусственной вентиляции вынудило ставить по три, четыре дымовых трубы уязвимых от попаданий, при потери даже одной трубы скорость крейсеров серьезно падала, что превращало их в идеальные малоподвижные мишени. Четвертым крейсером был бронепалубный «Богатырь», новенький, с башенными установками главного калибра он являлся головным в серии крейсеров одноименного с ним типа. Новый крейсер был очень ценным дополнением к трем броненосным крейсерам, задуманный как дальний разведчик он должен был обеспечить отряду осведомленность о действиях противника, но в ходе действий отряда он так и не реализовал свои возможности, а его индивидуальный выход закончился аварией выведшей его из строя до конца войны. Но не будем забегать вперед.
Война началась с нападения на российские корабли стоявшие на внешнем рейде Порт-Артура в ночь на 9 февраля 1904 года. Этой же ночью командовавший отрядом крейсеров капитан 1-го ранга Рейценштейн получает телеграмму от наместника Алексеева с приказом начать военные действия стараясь нанести существенный удар по торговому судоходству в Японском море.
Директива от адмирала Старка конкретизировала задачу, сначала подойти к Сангарскому проливу и потопить там те грузовые суда, что попадутся, а затем следовать к побережью Кореи и там тоже перетопить все, что попадется. Этот зимний выход был для крейсеров первым, в сложных метео условиях штормового зимнего моря они еще не ходили. До входа в пролив добежали без особых затруднений, там им попался японский пароход «Наканоура Мару». С судна сняли команду и потопили артиллерийским огнем. Если первая задача далась не сложно, то со второй была проблема, движение по зимнему штормовому морю давалось трудно, ну еще и Рейценштейн, по мнению офицеров утомился, заскучал по теплой постели на берегу, а потому, сославшись на большой расход угля и штормовое море, он повернул крейсера во Владивосток, на пол пути до берегов Кореи. Уже по приходу во Владивосток выяснилось одно пугающее обстоятельства, из-за которого раннее возвращение оборачивалось во благо. У крейсеров замерзли орудия с заряженными в них снарядами, попавшая в стволы вода превратилась в лед, закупорив каналы стволов орудий. Встреться крейсера с противником, защищаться бы им было нечем, что называется, повезло, что этого не случилось.
Во второй поход крейсера вышли 24 февраля, с целью обследовать побережье Кореи, то есть доделать, то что не вышло в первом походе. Особенно командование беспокоил корейский порт Гензан, а также порты и бухты в заливе Браутона, высадка японцев там ставила под угрозу железную дорогу между Порт-Артуром и Харбином, и создавала угрозу тылам русского фронта образовавшегося в районе реки Ялу. И в этом походе Рейценштейн, не особо сильно упорствовал, порты осмотрели поверхностно и вообще пришли к выводу, что японцы перевозок на корейский берег не ведут. Возвращаясь во Владивосток, Рейценштейн был уверен, что крейсера японцы не обнаружили, и постов наблюдения в Гензане у них нет, он сильно ошибался.
Для японцев, то что по Японскому морю спокойно рассекают четыре русских крейсера было возмутительно, адмирал Того вызвал контр-адмирала Камимуру и поставил ему задачу разделаться с крейсерами, прямо во Владивостоке. До Владивостока крейсера Камимуры добрались 6 марта, их действия серьезно ограничивал лед, проклиная который Камимура был вынужден начать обстрел с не самой удобной позиции. Владивостокские крейсера были предупреждены о приближении противника, но Рейценштейн повел себя, мягко говоря, странно. Формально он все сводил к тому, что старый «Рюрик» не мог быстро получить необходимый запас пара, но это была отговорка. Японские крейсера вволю отстрелялись, серьезного ущерба не нанеся, но к сожалению жертвы среди мирного населения были. Когда Камимура уже уходил Рейценштейн сподобился дать команду сниматься с бочек, он говорил, что сейчас догоним и достанем, но все понимали, что сделать это никак не выйдет, время было упущено. Столь недостойное поведение командующего отрядом послужило причиной к его переводу в Порт-Артур. Вместо Рейценштейна адмирал Макаров, что сменил Старка, назначил Иессена. Новому командующему отрядом Макаров выдал подробную инструкцию, поставив задачу активизировать действия крейсеров, чтобы препятствовать переброске войск в Гензан. Также он требовал усилить меры секретности, для чего рекомендовал чаще выводить крейсера на учения, с тем умыслом, чтобы выход на серьезную операцию был воспринят населением как обычный учебный поход.
Под командой Иессена дела пошли веселей, к сожалению, третий выход крейсеров был омрачен известием о гибели адмирала Макарова. Также Камимура снова наведывался в залив Петра Великого для постановки минного заграждения, выполнение мероприятий по протраливанию данного заграждения задержало выход крейсеров. В этот раз крейсера прихватили с собой миноносцы, старого «Рюрика» Иессен с собой не взял, оставив его ждать своих более скоростных собратьев стоя на бочке. А дальше снова удача сопутствовала российским крейсерам, они подошли ближе к Гензану, Иессен послал миноносцы в порт, с приказом топить все под японским флагом. Миноносцы потопили в порту грузовое судно, более там японских судов не нашлось. Самое забавное, что Камимура только-только из Гензана ушел, разминувшись с российскими крейсерами в тумане. Этот самый туман помог крейсерам перехватить военный транспорт «Кинсю Мару», военный командир которого был уверен, что встретил британские крейсера. Покончив с «Кинсю Мару» крейсера вернулись во Владивосток, кораблям и людям была нужна передышка, необходимо было исправить повреждения до нового похода. Этот момент Иессен решил использовать для ознакомления с условиями морской обороны Посьетского района, сделать он это решил на «Богатыре». Но выход 2 мая, а по новому стилю 15, не задался с самого начала, все планы спутал густейший туман. Будучи весьма энергичным человеком Иессен был крайне недоволен вероятным срывом своих планов, а потому едва туман чуть рассеялся решил двигаться, Иессен настаивал дать ход в 15 узлов, с чем категорически был не согласен командир «Богатыря» Стемман. Перебранка старших офицеров окончилась тем, что Иессен согласился на скорость в 10 узлов, но Стемман настаивал максимум на 7, он был вынужден подчиниться старшему по званию, но от командования крейсером отказался, Иессен повел «Богатырь» сам. Туман вновь усилился и штурманы вели крейсер по счислению не видя ни единого ориентира, развязка наступила после 11:30, при выполнении левого поворота нос крейсера налетел на скалы мыса Брюса. Сел «Богатырь» крепко, снимали его несколько дней, а повреждения были столь серьезны, что до конца войны он из строя выбыл. Но беда с «Богатырем» была не самым страшным для флота российского, гораздо страшнее было то, что японцам удалось отрезать Порт-Артур по суше.
Из-за блокирования Порт-Артура туда не смогли попасть два российских адмирала со своими штабами, это были присланный на замену погибшему Макарову Скрыдлов и новый командующий 1 тихоокеанской эскадрой Безобразов. Ехать им пришлось во Владивосток, с учетом аварии «Богатыря» получалось три адмирала на три крейсера, весьма забавно. Правда приехавший Скрыдлов Иессена с отряда, а вернее бригады снял, отправив поднимать свой флаг на искалеченном по его вине «Богатыре».
В новый поход, начавшийся 28 мая, крейсера повел Безобразов. Была поставлена задача прервать военные перевозки в районе острова Цусима. Практически дойдя до требуемого района крейсера обнаружили, что за ними следит японский крейсер «Цусима», значит можно было ждать появления Камимуры в любой момент,но было решено рискнуть. Первой жертвой стал «Идзумо-Мару», перевозивший японских солдат и, как позже выяснилось, 18 тяжелых осадных орудий. Следующим стал транспорт «Хитаци-Мару», капитан которого попробовал таранить «Громобой», но у него ничего не вышло, его потопили артиллерийским огнем. Японский крейсер «Цусима» вел себя странно, он никак не пытался помешать гибели судов, лишь отчаянно передавал сообщения в эфир, на крейсерах было принято решение глушить его работой своих передатчиков. Затем крейсерам попался «Садо-Мару», спасаться с него японцы не желали, на крейсерах их тоже уговаривать не собирались, потопив транспорт торпедами. Крейсер «Цусима» опять ничего не предпринимал, лишь подошел после затопления подобрать немногих выживших и затем пропал из вида. Камимура со своими крейсерами вновь не появился. Уже на пути обратно 3 июня крейсерам попался углевоз «Аллантон», на него высадили призовую партию, которая повела его во Владивосток. Позднее выясниться, что Камимура посылал на поиски миноносцы, но они ничего не находили кроме плавающих обломков, сам Камимура со своими крейсерами бороздил море кидаясь в разные стороны, опять в пустую. После войны специалистами был проведен анализ курсов наших крейсеров и японских, выяснилось, что у острова Окино-Сима противники почти встретились, но не заметили друг друга – снова удача была на стороне наших крейсеров.
За свою неуловимость адмиралом Камимурой, наши крейсера получили в Японии прозвище крейсера-невидимки. Причиненный ими ущерб сказался не только на японском судоходстве, но и на репутации адмирала Камимуры, в самой Японии над ним шутили, а в газетах публиковали карикатуры на него. Но, не смотря на этот успех, дела у Порт-Артура были печальны, а потому наместник Алексеев требовал от бригады Владивостокских крейсеров активных действий. Исполняя его волю 28 июня крейсера вышли в новый поход, была поставлена задача на пределе дальности пройти Цусиму и приблизиться как можно ближе к Порт-Артуру вплоть до острова Квельпарт.
В этот поход с собой взяли вспомогательный крейсер «Лена» для обеспечения миноносцев, самих миноносцев взяли три штуки. Начальная фаза похода повторяла предыдущий, миноносцы совершили набег на Гензан. В этот раз транспортов в порту не нашлось, миноносцы обстреляли казармы, взорвали насколько складов, затем под прикрытием «Лены» они ушли во Владивосток, а крейсера пошли дальше. В этот раз японские транспорта не попадались, а вечером 18 июня в Желтом море состоялась «долгожданная» встреча с крейсерами адмирала Камимуры. Учитывая превосходство противника, Безобразов стал отводить крейсера приказав, перестроится в строй пеленга. Сначала российские крейсера уверенно держали 18 узлов, но затем «Рюрик» потерял один узел, сказывалась старость. К удивлению Камимура хода не прибавлял, постреливая издалека, его поведение, казавшееся странным, стало понятно ближе к ночи. Японцы загоняли наши крейсера в ночную засаду, где на них накинулись 11 миноносцев произведенных фирмой «Шихау», но внезапной атаки не вышло, крейсера встретили их уничтожающим огнем в лучах своих прожекторов. Не добившись ни единого торпедного попадания, японские миноносцы отступили так же быстро, как и появились.
Уже почти под финал похода крейсерам попался сухогруз «Чельтенхэм», который арестовали из-за обнаруженной контрабанды и отправили во Владивосток. Снова удача улыбалась крейсерам, они вернулись целыми и захватили одно судно. Правда, напряженный отход дался повреждениями, которые надо было устранять весьма долго.
Командиры крейсеров и адмирал Безобразов понимали, что везение рано или поздно может покинуть крейсера, их действия наугад больше напоминали азартную игру, а не как ни спланированные военные операции, с разведданными дела обстояли из рук вон плохо, какое тут планирование. Задевало команды еще одно обстоятельство, адмирал Скрыдлов, в отличии от Макарова, в море ходить не желал и отсиживался на берегу. Эти настроения ему передал адмирал Безобразов и дружеская беседа сразу переросла в стычку. В итоге Скрыдлов оставил Безобразова на берегу, а в командование бригадой крейсеров вернул Иессена.
Дела в Порт-Артуре становились все хуже, противник брал высоты вокруг города, скоро с них он начала обстреливать город и корабли внутри гавани. Наместник Алексеев в бессилии заставить 1 тихоокеанскую эскадру выйти на прорыв во Владивосток, требовал от крейсеров предпринять нечто впечатляющее, чтобы оттянуть японские силы от Порт-Артура. Из выдвинутых наместником идей Скрыдлов согласился с прорывом к Токио, сразу оговорившись, что потери среди крейсеров будут более чем вероятны. Ремонт крейсеров ускорили, как только это было возможно, углем загрузились сверх меры и 4 июля три крейсера «Рюрик», «Россия» и «Громобой» вышли в свой рискованный поход.
К Сангарскому проливу подошли затемно, чтобы максимально сохранить скрытность, но были замечены японскими миноносцами, правда атаковать они не пытались. На рассвете прошли мимо крепости Хакодете, батареи которой могли достать до середины пролива, но они молчали подтверждая информацию, что почти вся тяжелая артиллерия была с крепостей снята и отправлена под Порт-Артур. Крейсера успешно вышли в океан и начали продвигаться вдоль японского побережья. Первой жертвой стал пароход «Такасима-Мару», экипажу дали спуститься в шлюпки, а судно потопили артиллерийским огнем. Затем был захвачен и отправлен во Владивосток пароход «Арабия». С английским судном «Найт Коммандер» поступить по призовому праву не вышло, у него оказалось слишком мало топлива, сгрузив с него команду, пароход подорвали. Отметившись рядом с Токио, крейсера легли на обратный курс, встал вопрос каким проливом возвращаться. Сангарский пролив Иессен отметал, так как считал, что Камимура непременно устроит там засаду. Самое забавное после войны выяснилось, что Камимура был уверен, в том, что наши крейсера дважды Сангарским проливом не воспользуются. 12 июля было захвачено американское судно «Калхас», высадив на него призовую партию, его отправили во Владивосток, крейсера же пошли к острову Шикотан. Туман густой как сметана окутал крейсера на подходе к Шикотану. Опасаясь повторить «подвиг» «Богатыря» Иессен, посоветовавшись с командирами крейсеров, решил прорываться уже использованным раз Сангарским проливом. На крейсерах готовились к неминуемому, как им казалось, бою. Но пролив миновали совершенно беспрепятственно, не было засады Камимуры и у Владивостока.
Следующий поход стал последним для «Рюрика», он мог бы стать последним и для «России» с «Громобоем», но у Камимуры банально закончились снаряды. Этот поход, начавшийся 11 августа 1904 года, был результатом поступившей 29 июля телеграммы от наместника Алексеева, который считал, что теперь-то 1 тихоокеанская эскадра точно идет на прорыв, а потому Владивостокским крейсерам ее надо встретить, где-то в районе острова Цусима. Вот только ни Скрыдлов, ни Иессен оптимизма наместника не разделяли, однако приказ надо было выполнять. Как и раньше Скрыдлов остался на берегу и только крейсера отошли, пришла новая телеграмма, отменяющая предыдущую. Если коротко, то там сообщалось, что прорыв Порт-Артурской эскадры не удался, ее командующий Витгефт убит в бою, эскадра вернулась обратно в Прт-Артур, за исключением крейсеров и броненосца «Цесаревич». Посланный вдогонку крейсерам миноносец их догнать не смог и они угодили в ловушку организованную Камимурой.
После потери «Рюрика» и серьезных повреждений «России» и «Громобоя» активность бригады крейсеров сошла на нет. А по завершении ремонта «Россия» и «Громобой» активных действий не предпринимали, ну если не считать попыток противодействия японским десантным операциям, которые были символическими. По окончании русско-японской войны отдельный отряд был расформирован.
