Морозец придавливал изрядно. Ровно в девять часов поутру, Софья Соломоновна, двадцати трёх лет от роду, человек щепетильный и исполнительный, в полусапожках и тонких чулочках, стоя на автобусной остановке, отплясывала «Хава нагила» пристукивая в такт зубами, а их старенького микроавтобуса всё не было.
Софочка – «прима» местной филармонии с ангельским голоском, «трудилась» не на каких-то там подтанцовках, а с сольными номерами в стиле Русский шансон. Ей бы в Столичный бомонд, поделить пьедестал с Викой Цыгановой, а то и с самой Иришкой Круг, да куда там, без покровителя с лопающейся от наличности мошной. А так: либо в кабак, либо, таки, в хор бабушек из дома престарелых.
«Девять тридцать», - посмотрела на часики Софа. Их маленький коллектив - люди творческие, местечковая, полуночная богема, почивать изволят. «Холодно-то как! Замерзла, как Чихуахуа на морозе! Где же вас, окаянных, лихорадка носит?!»
Сегодня у коллектива необычный «дебют», в ещё, более необычном месте. В актовом зале исправительно-трудовой колонии. И всё бы ничего, но зрительский контингент приводил Софу в состояние полного ступора. Она долго оборонялась от кавалерийских наскоков настырного, неумолимого продюсера, Додика Мкртчана, обладателя классического, ну, просто потрясающего носа, в точности повторяющего контуры священной горы Арарат, монументально нависшего над двумя слепленными вместе «ломтиками бастурмы» , именуемыми губами, и влажными, навыкате, с красными прожилками глазами, которыми Додик виртуозно вращал, пребывая в гневном расположении духа. Вся Софочкина оборонительная доктрина трещала и лопалась по швам на виду, у вращающихся, шарнирных глаз паскудного шулермейкера от шоубизнеса.
- Вах, вах, вах! Дарагая Софочка Соломоновна! Ви кем сэбя мните?
-Додик! Не ваше дело, кем я себя мну! Я таки не имею желания там петь.
- Слуший, Софа! Это гавару тэбэ я, Давид Саркисович Мкртчан! Нэ хочешь бить шансонье, ну, так и нэ надо! Я забэру швабра у Мария Иванна, и дам Софья Соломоновна. И будэт она прима-швабронье!
Душа несчастной Софы стенала, рвалась на части от страха. – Давид Саркисович! Как же ж так можно, невинную девицу толкать в объятия жуликов, хулиганов и разбойников?!
- Вай, Софочка! Нэ гани балшой вална! Хулиганы и разбойники тоже челавэки! Скажи, ты уважаешь, Мендельсона?
- Уважаю, Давид Саркисович.
- Вот! Значит, слюшаешь его стоя?
- Ну… да, Давид Саркисович.
- Во! – поднял толстую сардельку пальца вверх продюссер. -А Шопена, канешно, расслабившись, лёжа?
- Ну, да, Давид Саркисович!
- Да, что ти заладила – Давид Саркисович, Давид Саркисович. Слюшай Давида Саркисовича, и запаминай! Хулиганы и разбойники слюшают Круга сидя! Патаму мы, паедэм турма, и поможим им сидэть!
«Вейзмир! Старый поц! Прилип, как банный лист ! Не отвертеться!» - паниковала Софа.
- Давид Саркисович!! А может…
- Всо, Софа! Может! Ещё, как можэт! Нэ бэспокойса.
«Чтоб ты лопнул, мироед пузатый. Это ж, таки надо, так вправлять головную боль в мои бедные уши!» - терзалась морально раздавленная Софа.
Всю ночь Софу преследовал звероподобный, почему-то в наряде аборигена Папуа- Новая Гвинея, Давид Саркисович, с вытатуированными шестиконечными звездами Давида, множеством храмовых куполов, с плечами увенчанными эполетами с бахромой, и прочей чертовщиной, которую Софа не успевала рассмотреть, ввиду экстренного пробуждения от дикого страха. «Это ж таки, какой гад! Обожатель злачных вертепов! Где он нас только не таскал, как Моисей бедных евреев по пустыне! Всё! Уйду сама. Сколько таки можно на него тратить лучшие нервы моего организма?! Махну в первопрестольную, и буду петь где нибудь в «Кампусе» или у «Миши Фишера» «Тум балалайку». Лучше Фишер, чем Мкртчан. Пытаться работать на культурном поприще, в «музыкалке», или во дворце детского творчества, таки, занятие пустое. Как паспорт посмотрят, говорят, такие специальности не требуются. Любимые мама и папа, имели, таки, редкое, полное единодушие, в диком желании произвести на свет звезду эстрады, за что им низкий поклон».
Процесс промерзания продолжался. Софа бегала в холл филармонии греться, оттаивала, снова, скользя, семенила на остановку, а их дружного, спетого коллектива в ближайшей перспективе не просматривалось. И когда Софочкины ноги расползлись в разные стороны, и она оседлала пушистый сугроб, продавив в нем глубокое ложе, её терпению пришел конец. «Всё!! Домой! Додик! – сделала мысленный посыл в адрес продюссера Софа. – Чтоб ты съехал на своем рыдване с Арарата без тормозов! И в этот момент, лихо, «на юз», перед ней затормозил Додиков «Лексус Рыдван».
- Вай! Софочка! Дэвачка мая! Савсэм акачурилась? Да? Прасты, дарагая, машина сламался! Савсэм скоро будэт! Садысь- ка мнэ. Пагрейся,– сквозь разошедшиеся «ломтики бастурмы» светилась радостная, источающая флюиды счастья, фирменная Додиковская улыбка.
- Давид Саркисович! Если бы ты на моём месте протолокся на морозе битый час, ты бы точно окочурился. А я просто окоченела. И где все наши? Почему я, давлю здесь сугробы одна?
- Ай! Додик малэнький челавек! Балшой челавек гаварыл, артисты на свадьба нада! Додик дал! Балшой деньги будут!
«Ага, как же, дождёшься от тебя поросячий хвост вместо денег. Сам на «Лексусе», а мы на «на кось, выкуси». Жмот», - подумала убитая горем Софочка. - Давид Саркисович! Почему такая сегрегация? Я тоже на свадьбу хочу! Это несправедливо с вашей стороны!
-Пагады, дарагая! С маЯ старана будет тэбэ свадба! Слов даю! Сначала турма, патом свадба. Нэ хочишь свадба, Масква ежжай! У Кири на подтанцовка будиш! Масква здэсь всэх дастал, а ты Масква даставай! Да? Ежжай, дарагая, турма. Гармонь вазми, гитара вазми, барабан вазми!
– Додик!! Да как же я одна, таки, на трёх инструментах?!
- Софа!! Ти, мне надоела! Додик сказал всо! – Он как куль с мукой, грузно ввалился в машину, вращая выпученными, красными от гнева глазами, раздувая и без того не микроскопический нос. – Я на свадба! – круто развернулся, окатив Софу снежно-песочной смесью и исчез.
«Вот же захребетник! Пиявка! Хам! Что ж ему от этих зеков надо? За «спасибо» Додик лопнет, но пукать не станет, а мне это и вовсе ни к чему!» - неистовствовала Софочка. Но, приказы начальства не обсуждаются.
Погруженная в мрачные мысли Софа споткнулась на пороге, и быть бы большой беде, но, тут же была кем-то подхвачена под локоток, и шокирована до икоты зычным: - Здравия желаю, мадемуазель! Не вы ли будете Софьей Соломоновной?
Софья испуганно дернула головой, и увидела перед собой щеголеватого майора. – Чтоб вам было пусто, как в моём кошельке! Вы чего орёте?! Громче надо было каркать, и некого было бы вам искать! А пока, Софья Соломоновна это я!
- Простите меня, солдафона, великодушно! Привык уж так. Знаете ли, у нас на зоне…
- Ничего я не знаю, и знать не желаю, что там у вас на зоне!
- А я, вот, за вами.
-За кем это, «за вами»? За мной?
- Ну, да, за мной. То есть, еще раз простите, за вами.
«Бестолочь какая!» - подумала Софа. – Ну, а чего же мямлите? Поехали уже!
У филармонии стоял не балуемый жизнью УАЗ, обшарпанный, с шапкой снега на крыше и с решетками на задних стеклах, и как заядлый курильщик пыхтел сизым, вонючим дымом.
«И это за мной?!» - хотела впасть в истерику Софа, но, постеснялась и передумала.
В гремящем, стонущем и ухающем салоне работал отопитель, нагнетая из хищно оскалившейся решетки арктический холод. – Накиньте, пожалуйста, тулупчик, уважаемая Софья Соломоновна, трясущимися от холода губами, проглатывая буквы, произнес майор, стаскивая с себя нечто, источающее кислый запах овчины и не стиранных портянок. Софья судорожно икнула, стараясь не выпустить наружу вчерашний фуршет, но, холод – не тётка.
– А почему в этом корыте не перевозятся дрова? –съехидничала Софа.
- А зззззаччччем? – лязгая зубами спросил майор.
- Костерок бы сварганили, господин майор, и не громыхали бы зубами. Ладно, Идите сюда! – гостеприимно распахивая тулупчик, проявила акт милосердия Софочка. – В тесноте, да не в обиде.
Упрашивать превращающегося в сосульку майора не пришлось. По мере согревания пассажиров, уменьшалась вибрация лагерного средства передвижения. - Да вы не бойтесь, уважаемая Софья Соломоновна! – осторожно, приобнимая Софочку за талию, промурлыкал воскресший майор. -Все нормально будет. Культурно просветительская работа среди осуждЕнных должна быть. Выступите и мы вас освобо… ой, простите, снова доставим прямо домой.
- Отличная перспектива! Вам придется презентовать мне и этот благоухающий тулупчик, иначе доставить меня домой в первозданном виде у вас не получится.
- Ну, что вы, Софья Соломоновна! Обратно вас повезут на «Волге» хозяина!
- А это ещё что за персонаж?
- Видите ли, так в нашей системе испокон веков наши подопечные называют начальника.
- А разве начальник не вы?
- Ну, что вы! Я – кум!
- Королю? И сват министру?
- Да нет же! Кум, это начальник оперативной части.
- Ух, ты! Как здорово! – Пустила шпильку зловредная Софа. А я-то думала.… На этом диалог прервался. УАЗ премерзостно завизжал тормозами и остановился.
- Ну, вот мы и дома! – радостно сообщил майор.
- Увольте, господин майор. Это ВЫ дома.
Большого оптимизма и энтузиазма сие заведение ни внешним видом, ни аурой у Софы не вызывало. Гремя металлическими решетками, со страхом проскакивая мимо суровых дядек и теток с автоматами за зарешеченными окошками, эстрадный коллектив в составе Софьи Соломоновны достиг административного корпуса, и минуя лабиринт Минотавра, выкрашенный в серо-буро- малиновый цвет, достиг высокого кабинета Хозяина. Софа тяжко вздохнула. Майор постучал в металлическую, под цвет сандалового дерева дверь, и не дожидаясь разрешения вошел, таща за собой упирающуюся Софу.
– Вот! Доставили, товарищ подполковник! – торжественно рапортовал майор. - Разрешите сопроводить в актовый зал?
- И кого ты, мне доставил? Нам же мужиков обещали, а ты, эту пигалицу привез! Ну, Додик, стервец! Не надует, и дня не проживет!
- Что дали, то и привез! Назад отвезти?- насупился майор.
И тут в Соне проснулась отогревшаяся от холода профессиональная гордость: - Это кто здесь - «что»? Я?? Да, что вы себе позволяете, солдафоны неотесанные! Да я…
- Тихо, тихо, тихо, девочка, - отрулил назад подполковник. – И ты, Петь, погоди. Не гоношись. Доставил, сопроводить… Официальщина. Она ж не зек. Артистка!
Софочка слушала и клокотала, как кипящая смола. – Я никуда не уеду! Будет вам концерт! Я профессиональная шансонье!
- Да ну?! - неподдельно удивился подполковник. – Так это же, самоё - то! Для наших-то архаровцев! А то – патриотические песни, патриотические песни!
- Могу спеть что угодно! – хорохорилась Софа. – И про день рождения крокодила Гены, и про Владимирский централ!
- Ну, дочка, крокодилов у нас и своих хватает; а я, с тобой пойду, так сказать, группа поддержки, а ты, главное, ничего не бойся.
– А у вас, хотя бы, на губной гармошке кто нибудь играет? Мне необходим аккомпаниатор!
- Да, на кой ляд он тебе сдался? Под караоке петь будешь. А «технаря» мы тебе обеспечим! Тут у нас такие кадры сидят! Даже освобождать жалко!
Актовый зал своим оснащением поразил Софочку в самое сердце. Такого она не видела даже на «свободе».
«Ну, надо же! А этот прощелыга хотел навязать мне гитару с барабаном. Идиёт!!»
- А кто у вас отвечает за всё это богатство?
- Сейчас увидишь. Хакер. Денисом зовут.
Кто забыл поставить лайк?
Уважаемые читатели и гости канала! Не забывайте оценивать рассказ лайком, он очень необходим как для автора, так и для рассказа).
Для тех, кто не читал предлагаю Вашему вниманию рассказ
