В очередную субботу Зина надела на Аллочку новый нарядный плащик.
- В город поехали, девочка моя.
- А зачем?
- Приехал кукольный театр. И привезли огромные батуты. Большие, как дома. Очень большие, Аллочка. И бабушка с нами поедет!
Дочка обрадовалась. Еще бы: батуты! Если хорошо себя вести, то можно выпросить у мамы поп-корн, который очень, преочень вкусно пахнет. Если бы можно было, то Аллочка целый день его грызла: и на завтрак, и на обед, и на полдник. А вот бабулю можно было бы и не брать. Она старенькая, ей на батутах прыгать будет тяжело. Вечно жалуется, что ноги у нее болят, и спина болит… Все болит. Зачем ее брать?
Но Клавдия уже причесанная, в аккуратной шерстяной кофте и мягких туфлях поджидала Зину и Аллочку на скамеечке возле дома. Ни с того ни с сего она запросилась в город вместе с ними.
- Хочу перед смертью по нашему парку погулять.
Опять эти похоронные настроения. Капризы, слезы… На прошлой неделе Зина, разбирая шкаф, наткнулась на сверток, в котором было сложено белье, тапочки, платочек. Она так и поняла – смертное. Особенно поразил Зину платочек – вроде городская была женщина Клавдия, медик. И надо же – платочек.
Поругались немного. Клавдия, поджав губы, обиделась и уселась в свой уголок у окошка, занявшись штопкой. Так и сидела, пока Зина не подошла к ней – мириться. Ну, пожилой человек, что поделать? Свои причуды. И эти мысли о смерти… Зине, молодой, полной жизненных сил, казалось, что все вокруг будут жить вечно, пока жива она сама. Ни смерти вокруг, ни собственные жизненные драмы не разучили ее верить в хорошее.
Клавдия не любила ездить в город. Она признавалась Зине:
- Не хочу, чтобы пальцем показывали. Скажут опять: «Вон, пьянчужка идет, акушерка бывшая». Не хочу.
А ведь несколько лет уже она не прикасалась к спиртному.
- Да как-то и не хочется. Свою цистерну, видать, я уже вылакала в свое время. Здоровье не то, - посмеивалась женщина.
Но Зина знала, чувствовала: Клавдия Петровна и раньше-то не прикоснулась бы к стопке с водкой никогда, если бы у нее была забота: муж, дети… Сейчас этой заботой была Аллочка. Потому и не тянуло Клаву к вину – ответственность не позволила. Нет, никакая Клава не алкоголичка – просто несчастный одинокий человек, вот и все.
И вдруг – собралась. Сидит, чинно сложив руки на коленях, на лавочке, терпеливо ждет их. Ну и что? Что в этом такого? Пусть развеется, действительно. В деревне живется хорошо, привольно, просто. Но решение бытовых проблем, таскание воды из колодца, печка, заготовка дров, огород – выматывает. В городской квартире что? Поднялся, умылся, включил газ, помыл посуду, ушел на работу. А здесь, чтобы проделать ряд нехитрых утренних операций, нужно заранее принести воду, вытопить печь, а уж это мытье посуды…
Любому надоест. А Клавдия – немолодая уже. Ограждает Зину от домашней работы, а потом мучается, ночами не спит из-за артрита. Зина запретила ей носить тяжести, запретила возиться в грядках на солнцепеке, крутиться у печки. А Клавдия все равно возилась, крутилась, носила… Вредная старуха, настырная. Пускай, и правда, развеется, погуляет, спектакль посмотрит. Денег хватит – зря, что ли, Зина работает? Солить эти копейки? Бесполезно. Инфляция бешеная, не дающая ни грамма возможности отложить хоть немного на черный день. А банки – первые плуты. Хочешь прогореть – положи свои кровные в банк. Прогоришь, несмотря на посулы и обещания.
Да еще этот, Леня Голубков по телику, «купил жене сапоги»: уговаривает отнести заработанное в «МММ». И так все гладко, да сладко получается. Клавдия ведь чуть не сорвалась. А Зина уговорила – не спешить. Она еще с прошлой красивой, московской жизни уяснила одну простую истину, многократно повторяемой покойным мужем: Нельзя садиться с шулером за один карточный стол. А все эти странные компании с пафосными названиями виделись Зине именно шулерами, обещающими «лохам» быстро разбогатеть.
Быстро ничего не бывает!
К обеду распекло. Пришлось Аллочке снять свой нарядный плащик. До начала премьеры «Аленький цветочек» оставалось всего ничего. Клавдия вдруг сказала:
- Ты, Зина, хотела в парикмахерскую вроде?
Зина, правда, хотела. Но не сегодня – сегодня она «выгуливала» Аллочку и Клавдию. После спектакля планировалось идти в парк, попрыгать на хваленых батутах. Парикмахерскую не уместишь никак. Но Клавдия убедила Зину:
- Иди, иди. Иди. Когда потом время найдешь?
Бабушка повела подпрыгивавшую от нетерпения Аллу в зал, где скоро в сказочных декорациях появится страшное чудище, взявшее с купца слово отдать одну из своих дочек. А Зина, перебежав улицу, поскакала в другой зал – женских причесок. Если не удастся подстричься – так хоть записаться на следующую неделю.
Она давно хотела сделать себе аккуратное каре, хоть и все вокруг протестовали, не понимая, зачем вдруг Зине понадобилось обкорнать свою богатую шевелюру, предмет зависти многих женщин. Но длинные волосы требовали тщательного ухода и внимания, а Зине вечно времени не хватало. Да и где красоваться своей прической? В цеху? Да не дай Бог! Хоть один волос упадет… ой-ой-ой!
Прибежала в салон и расстроилась: по случаю субботнего дня в парикмахерской было людно. Чтобы подстричься, придется ждать часа два. Зина ждать не захотела – записалась на слудующую субботу. На спектакль она уже не пойдет, можно в кафешке попить кофе и съесть мороженое. А можно и просто на лавочке посидеть. Вон, погода какая стоит замечательная: теплые деньки бабьего лета радовали всех уже вторую неделю: ни ветра, ни дождя. В скверике полно народа, молодежь, мамаши с колясками, старики с котомками, из которых выглядывали горлышки пустых бутылок – хорошее нынче подспорье, с утра побегаешь по скверам и паркам, глядишь, вечером можно пяток яиц, молока и хлеба купить. Им, старым, деваться некуда: мало того, что пенсии крошечные, так еще и выплаты задерживали месяцами.
Зина обратила внимание на средних лет мужчину, всем своим видом, отличавшегося от общей массы отдыхавших. Не местный, сразу видно. Одет не так, хотя ничего такого особенного на нем не было: джинсы, да водолазка. Но джинсы не турецкого пошива – это было видно сразу. И часы на руке точно не из ларька. И стрижка сделана не в местной парикмахерской. И выражение лица отличалось от лиц провинциальных горожан. Этот много думает, и явно – не о рыбалке в воскресенье и не о выпивке после баньки: взгляд – цепкий, внимательный, холодный.
И взгляд этот был устремлен на Зину…
Она поежилась, похолодела, отвернулась. В скверике сидеть ей расхотелось. Что-то необъяснимое вползло в сердце. Мужчина смотрел на нее, не потому что она ему понравилась. Нет. Почему – Зине не хотелось выяснять. Она поспешила ретироваться. Но человек поднялся со скамейки и направился к ней. Зина пятилась, пятилась, готовая сорваться и убежать в безотчетном страхе.
- Зина, подождите! Не уходите! Я… Клавдия Петровна передала мне, что вы придете сюда, - мужчина успокаивающе выставил вперед ладони.
Клавдия? Почему, Клавдия? Мысли Зины смешались. Она думала, что человек – посланник из Москвы. А из Москвы ей добра ждать нечего: или милиция ищет ее, как сообщницу мошенника. Или ее ищут бандиты. Мужчина был похож и на бандита, и на милиционера одинаково. Так причем здесь баба Клава?
- Не бойтесь. Я не из милиции и не криминальный авторитет. Я… Впрочем, если хотите, присядем здесь и поговорим. Но лучше было бы посидеть в каком-нибудь кафе.
- Что вы от меня хотите? – спросила Зина.
- Это очень долгий разговор, - глаза незнакомца смотрели прямо и честно. Если бы он хотел что-то сделать, он бы сделал это раньше. В людном месте осуществлять подлые замыслы: убийство, похищение, насилие – возможно, но нежелательно, если у него крыша не съехала. Правда, на человека со «свистящим чайником» мужчина не походил. Он вытащил из нагрудного кармана удостоверение.
- Оно старое уже, - настороженно сказала Зина, - и скорее всего поддельное, Вячеслав Анатольевич.
- Тем не менее, оно удостоверяет мою личность. И оно – настоящее, - ответил мужчина.
Зина отказалась идти в кафе. Поговорить можно и здесь. Майор КГБ… Что и кого он ищет. Точно – по следам Алексея рыщет. Господи, сколько лет прошло… Зина поникла. Ничего не сделает она. Все просто – она везде была с шулером, а это значит – со-у-час-тво-ва-ла. Значит, рано или поздно ей придется отвечать перед законом. Вот и догнала ее карма. Вот и догнала…
Мужчина вдруг улыбнулся. В улыбке его не было ничего такого язвительного, не было злобы или показного сочувствия: вот, мол, гражданочка, допрыгались. Хотели красивой жизни. Ай-яй-яй…
- Я все про вас знаю, Зина. Все. Но разыскивал вас не для того, чтобы сдать вас браткам или упечь в тюрьму. Я нашел вас для того, чтобы сообщить вам удивительную, фантастическую новость. С первого раза в эту историю невозможно поверить, но факт-есть факт. И такие истории имеют место быть в реальной жизни. И Клавдия Петровна в ней также принимала участие. Она – виновница. Но винить ее не надо.
Когда-то в роддом этого города поступила одна женщина. Женщина – москвичка, Ирина Кудрявцева. Она родила девочку. Чудесную здоровенькую девочку. Но случилось ужасное. Такое бывало, и не раз. Акушерка перепутала детей. Случайно. Я повторяю – такое бывает – у нее случилось несколько родов в смену. На все отделение она - одна. Роды – сложные. Произошла путаница.
Акушерку звали Клавдией Петровной. А девочку, рожденную Кудряцевой, позже приемные, ничего не знающие о путанице родители, назвали… Зиной.
Зина оторопела от слов Вячеслава. Кое-как собравшись с духом, наконец-то сказала:
- Я знала. Я чувствовала. И папа, и мама чувствовали. Отец всю жизнь маме испортил, вечно ее в измене подозревал. Но они не были злыми. Нет, не были. Я запомнила только хорошее.
- Я думаю, что вам повезло. Вас любили. Может быть, не так, как в сказке. Но ведь у нас не сказка, - медленно проговорил Вячеслав.
- Как же так можно? Как можно перепутать детей? Но я не удивляюсь, тетя Клава много пила тогда. Очень много…
- Не вините ее, Зина. Клавдия – несчастный человек. Простите ее. Она сама себя простить не может до сих пор. И молчала, даже когда узнала вас. Вы, Зина, как две капли воды, похожи на маму. Вас трудно различать.
Зина встрепенулась, ожила, глаза ее блеснули.
- А где моя мама? Кто она? Почему она меня не искала? Как поживает ребенок моих родителей? Как вам удалось меня найти? Могу я увидеть своих настоящих мать и отца? – вопросы посыпались на Лебедева, как из рога изобилия.
И он… вдохновенно врал. Врал так, как не врал никогда в жизни. Хотя и в жизни врал много. Работа такая. Вячеслав и Клавдия совместно придумали этакую карамельную историю, очень похожую на сюжет индийского фильма. Клавдия решила взять вину на себя.
- Не надо, чтобы Зина о матери плохо думала. Не надо. Ире сколько еще осталось? Ошибки делают все! Может быть, еще повидаются, а, Слава? Может быть, все у них будет хорошо? Как вы думаете, Слава?
И вот теперь Вячеслав рассказывал, как пьяная акушерка подложила Ирине мальчика. Как мальчик вскоре умер, и убитая горем мать вернулась в Москву. А Клавдию уволили. И Клавдия узнала, что натворила, лишь по прошествии двадцати с лишним лет, увидев полуголую Зину на мартовском снегу своего двора. Что Клавдия тайно от Зины разыскала ее настоящую мать. Ведь она знала имя и фамилию. И оказалось, что имя и фамилия роженицы стала достаточно известной. Потому что Ирина – богатая женщина. Богатая, одинокая женщина. К тому же, умирающая женщина… И потому Вячеслав – здесь.
Правда, признаться в том, что ОН – ОТЕЦ, у Вячеслава Лебедева не нашлось смелости.
- А она? – спросила Зина.
- А она сейчас в Германии. Ей сделали операцию. Очень серьезную операцию. Шансов крайне мало. Но… Нельзя жить без надежды, правда?
- Нельзя. Вячеслав Анатольевич, у меня нет заграничного паспорта. Как можно сделать заграничный паспорт быстро? Вы ведь все можете, правда?
- Да. Я все могу! - Кивнул Лебедев.
Автор: Анна Лебедева