Огромное старинное здание под черепичной крышей, похожее на фамильный замок какого-нибудь немецкого барона, располагалась в самом центре Берлина. Из окон клиники открывался великолепный вид на парковую зону с аккуратно подстриженными розовыми кустами.
Если бы не современный, в виде куба с тысячей окон, медицинский центр, высившийся за старой клиникой, можно было бы подумать, что это музей готической архитектуры. Лучший из лучших, с давней историей, альма-матер медицины, «несущий любовь и добро», центр был последней надеждой отчаявшихся больных, пред которыми уже открылись врата в вечность.
Многим здесь дарили жизнь. Тысячи благодарных отзывов в гостевой книге красноречиво говорили об этом. Нейрохирурги получали баснословные гонорары за свою работу не просто так – они были мастерами своего дела, светилами! Отличительной чертой берлинских врачей была въедливость, высшая степень занудства, доходящая до крайностей. Кстати, это чисто немецкая черта, свойственная характеру и нраву немцев – дотошность и аккуратность, была залогом успешного лечения опухолей, лучшего в мире лечения.
Ирина, как и все пациенты, надеялась на успех. Но Ирина, в отличие от всех пациентов, трепетно следившими за здоровьем, к сожалению для себя, обладала чисто русской чертой характера, свойственной типичным россиянам – бесшабашной надеждой «на авось», такого злого русского божка, веселого шутника и авантюриста. «Авось» Ирину и погубил – опухоль проросла метастазами, убрать которые не получилось бы даже у самого гениального хирурга!
А Юрген Фосс был гениальным хирургом! Оперируя Ирину, Фосс чуть не выругался натуральным русским матом – настолько запущенная стадия в красивой голове этой женщины, настолько запущенная, что если бы он посмел купировать безобидный на вид шарик, похожий на круглый гриб-дождевик, то тут же рядом вырос бы его собрат – уж больно обширная и мощная «грибница» образовалась.
Удалить «грибницу» - значит безжалостно искромсать мозг. Опухоль оказалась неоперабельной. Впрочем, Юрген Фосс был щепетильным хирургом. Он сделал все, что мог. Судить и рядить (как это по-русски) Фосса не за что. В этом случае медицина бессильна.
Доктор Фосс назначил пациентке реабилитационный курс. Но честно предупредил: хорошего ждать не стоит. Ирина внимательно выслушала Юргена и спросила:
- Значит, деньги на ветер?
Переводчик передал вопрос.
- Деньги и ветер? – переспросил Юрген, - как точно передана расточительность. Нет, это не ветер, это качественное продление жизни. Вы слишком красивы, чтобы из нее уходить, пока не попросят.
- А зачем? – Ирина выглядела измученной.
Фосс удивлялся, что она вообще в состоянии соображать и анализировать ситуацию, что она слышит, видит и даже непонятно шутит.
- Затем, чтобы… как это у вас, у русских принято… - Фосс замялся, - надеяться на чудеса!
Доктор Фосс давно подозревал, что физические законы действуют в странной России не так, как во всем цивилизованном мире. Что русские родом с другой планеты, наверное… Или наоборот? Русские настолько органично вписались в свою «вечную мерзлоту», настолько неразделимы с разными стихиями: ветром, ураганом и засухой, что находясь в спокойной, без потрясений, мягкой обстановке благополучных стран, просто чахнут, как деревья без полива.
Почему бы русским не надеяться на чудо? Чудо, которое происходит вопреки физическим законам мира? Они ведь сами живут на этом свете, вопреки всем остальным? Они, наверное, созданы Господом именно для страданий. Даже счастливые русские страдают и скорбят. Даже богатые и благополучные скорбят и страдают.
У них все через боль, через тернии и мученичество. Иначе и не объяснишь такого количества канонизаций святых в России. Даже тех, которых и святыми сложно назвать? Значит, быть русским и надеяться на чудо – это совершенно нормальное поведение. Для русских. Все остальные надеются только на себя и на свое начальство.
Приезд родственников Фосса не удивил. «А вдруг?» - подумал он. Ему захотелось познакомиться с удивительными людьми поближе. Тем более, это были очень красивые люди: старая женщина, молодая женщина и маленькая белокурая девочка. Ирина гармонично вписывалась в эту возрастную таблицу. Видно, что они все - близкие родственники. Как любит их дева-Мария, как они хороши…
Ну да, в России не сжигали на костре женщин за колдовство. В России сажали на кол… мужчин… за измену… Потому так мало в этой стране красивых мужчин. Единственного мужчину, представителя семейства, красивым не назовешь. Но есть в нем что-то, э-э-э-э, сильное, показывающее породу и особую маскулинность.
Ирония судьбы, но именно такие маскулинные воины когда-то красовались в Петербурге на крыше германского посольства. Рослые тевтонские воины, с холодным взглядом, истинные арийцы. Юрген отлично знал историю России. И историю Германии – тоже. Этому его научил дед Карл Фосс, бывший офицер Люфтваффе:
- Историю нужно знать, малыш. Ибо история – спираль. Чтобы не совершать исторических ошибок, надо знать витки спирали! Изучай историю врагов. Изучай историю друзей. Они могут меняться местами, мальчик. Помни об этом!
Доктор никогда не говорил об этом вслух. У русских отличная память. И об арийцах они помнят всегда. На генетическом уровне.
Этот русский с цепким взглядом знал немецкий язык. С ним было приятно общаться, но цепкий взгляд держал Фосса в правильной «стойке». Доктор четко изложил ситуацию. Коротко, по-военному. Ведь русский – наверняка из военных. Выправка говорила сама за себя. Все-таки, у немцев и русских было что-то общее, не зря же их цари и царицы долгое время смешивали горячую азиатскую и холодную тевтонскую кровь. Не нужно было воевать друг против друга. Нужно было воевать ВМЕСТЕ. Тогда бы они покорили весь мир…
Фосс отдал распоряжение выписать пропуски гостям и удалился. Нужно было готовиться к операции, запланированной в 12.55.
***
Ирина не злилась на Славку за своеволие. Толку на него злиться? Он всегда делал то, что считал нужным. И вот сейчас, когда открылась дверь, и он зашел…
Облегчение? Надежда? Телячья радость? Она не поняла. Просто ее холодные руки вдруг согрелись от его прикосновения.
- Ирка, ты только не волнуйся, хорошо?
***
Зина познакомилась с родной бабушкой. Она оказалась очень простой, совсем как Клавдия. Небольшая, худенькая, суетливая как птичка синичка. Не слишком умная, не очень-то и воспитанная, Рая не стеснялась своих эмоций и чувств.
- Господи! Ирка вылитая! – ахнула она в первую минуту встречи и кинулась обнимать Зину, - Ирка, Ирка, одно лицо! Крохотка ты моя, девонька ты моя золотая, - слезы, причитания… А потом Рая посмотрела на Аллочку, и началось все по новой, - спасибо, Господи, спасибо! Дал мне счастье перед смертью… Не бойся, девочка, Аллочка, не надо. Не бойся бабку глупую. От радости реву.
- Так не плачьте. Вы моя бабушка теперь? – рассудительно спросила у зареванной Раи Аллочка.
- Бабушка, бабушка… А умненькая какая! – восхитилась та.
Они поладили сразу. Сдержанность ребенка сглаживала эмоциональность бабки. Обе, и старая, и малая, идеально подходили друг к другу. Все просто: Аллочка очень походила характером на Ирину. А уж к своей Ирине Рая давным-давно приспособилась и не спорила. Аллочка просто перехватила эстафету своей бабки.
В самолете Аллочка уселась вместе с Раей. Тем для разговоров множество. Пока Аллочка терпеливо объясняла прабабушке, почему такой тяжелый самолет умеет летать, Рая покорно слушала ее, кивая бестолковой головенкой, отвлекаясь от невеселых дум о дочери. Зина задумчиво улыбалась: отличная парочка сложилась. Эта бабуся – не Клавдия. Эта слова поперек не скажет. Алке, хитрюге – лафа полная… Клавдия осталась дома. Распустится девчонка без строгого надзора.
Зина не знала, как себя вести перед Ириной. От волнения захватывало дыхание.
- Просто расслабься, - посоветовал ей Вячеслав. Просто думай о хорошем.
Зина старалась думать о хорошем. Хотя это не очень-то у нее получалось.
Ее мать лежала в нашпигованной электроникой палате. Бело-голубые тона стен. Бело-голубые мониторы медицинской техники, бело-голубое белье… Картинка смахивала на декорации к сказке «Снежная Королева». Мраморное лицо Ирины казалось бесстрастным и холодным. И только глаза были живыми, да голубая жилка на виске.
Зина прикоснулась к ее тонкой кисти. Ирина впилась взглядом в лицо дочери. Молчали. Просто смотрели друг на друга. Но это не было игрой в «гляделки» - это была установка крепкого моста между двумя материками. Крепкая, ибо на любви построенная. Откуда любовь? Бог его знает. Может быть, она родилась в тот момент, когда Аллочка, увидев Ирину, сказала:
- Это ты моя бабушка? Ой, какая же ты красивая… Такая красивая, будто море…
Зина приобняла дочку. Аллочка нашла те самые нужные слова. Хотя моря, дурашка, отродясь не видела еще. Между бровями Ирины легла глубокая морщина. Она благодарно кивнула и произнесла, наконец:
- Любимые мои… девочки… простите, простите меня.
***
Ирина умерла через тридцать восемь дней. Ее похоронили на погосте в поселке, что стоял на берегу тихой реки. Теперь Рае будет удобно ходить на кладбище, чтобы ухаживать за могилой дочери. Все рядышком, все вместе, под гордыми соснами Вологодской области.
Автор: Анна Лебедева