Как и предрекала Антонина Павловна, Юля глубоко увязла в бумажной волоките на целых две недели, разрываясь между работой и хождением, и не по одному разу, по инстанциям. Но Юлию подстегивало то, что она совсем скоро увидит свет в окошке, и не просто в окошке, а в своем, личном окошке в собственной квартире.
Между тем нервничала и Антонина Павловна, она волновалась не только за Юлю, а переживала и из-за сына, который давно не звонил сам, и не отвечал на ее звонки, а ведь день его рождения будет уже через три дня. Она не выдержала и позвонила Людмиле, своей снохе, а та сообщила, что Павел вот уже почти месяц сам не свой ходит.
– Не знаю, что с ним происходит, говорит и дня рождения ему не надо.
– А мы уже давно подарок купили, его утром в этот день вам и доставят, имейте в виду, а то еще откажетесь от него.
– Мама, – удивилась сноха, которая на радость Антонине Павловне называла свою свекровь так с первого дня жизни в их семье, – А почему "мы"?
– Так я же с некоторых пор живу не одна, а с очень хорошей девочкой. Она у меня можно сказать компаньонка. А еще она медсестра и строго следит за моим здоровьем. Я скорее всего с ней и приду на день рождения, ты Павлу об этом скажи, ведь он на мои звонки не отвечает.
– Странно, – сказала Людмила, – я не понимаю, что с Павлом происходит, у него какое-то депрессивное состояние последнее время.
После этого разговора со снохой беспокойство Антонины Павловны за сына переросло в страх.
Но на следующее утро он пришел сам, правда Павел не сказал матери, что ждал во дворе за деревом того момента, когда Юлия уйдет на работу. Антонина Павловна, глянув на сына, всплеснула руками:
– Павлик, что с тобой? Ты выглядишь, как побитая собака, к тому же ты не отвечал на мои звонки, я же с ума тут сходила. А в моем возрасте, сам знаешь, нервничать нельзя. Хорошо хоть меня есть кому успокоить, правда рассказывать ей о том, что мне родной сын на звонки не отвечает, я не стала.
– Я тебя понял, но сейчас я хочу чтобы ты выслушала меня.
– Пойдем на кухню, я тебе чай сделаю.
– Мне бы лучше кофе, – попросил Павел.
– Как скажешь, – произнесла Антонина Павловна и захлопотала на кухне.
А сын сел, тяжело вздохнул, помолчал немного, а потом, решившись, наконец, полушепотом произнес:
– Дочка она моя, твоя Юля.
И кофе убежал из турки на белую поверхность плиты. Мать стояла, глядя на это безобразие на плите, и боялась повернуться к сыну. В душе у нее бушевали страсти: злость на сына, жалость к снохе и радость от такого замечательного сюрприза.
– Юля, моя любимая девочка, оказалась моей внучкой, неужели такое бывает? Как я рада, – думала Антонина Павловна, а потом вспомнила об остатках кофе – пей, что-то там еще осталось, – повернулась она к столу и налила в чашку кофе, – а я пока плиту вымою.
Она понимала, что сыну трудно сейчас смотреть ей в глаза, стыдно и неловко перед ней.
Но он нашел себе силы и начал свой рассказ:
– В тот год мне исполнилось 35 лет, бизнес мой процветал, но душа требовала развивать его и дальше. И мы с Серегой Кузьминым, ты должна помнить его, моего тогдашнего партнера, поехали в соседнюю область открывать там филиал. Может помнишь и то, что мы с ним поделили бизнес через некоторое время после этого. Он с семьёй туда и уехал. Он-то мне потом и написал о том, что у меня есть дочь.
– А тогда в наш первый визит в этот город я и встретил мать этой девушки, что сейчас у тебя живет. И влюбился, влюбился без памяти, это было какое-то сумасшествие, я уже подумывал даже разводиться. Но Серега сказал тогда, чтобы я взял себя в руки и думал о работе, он меня отправил домой от греха подальше, и сказал, чтобы ноги моей больше не было в этом городе.
– Правильно сказал, – печально произнесла Антонина Павловна, – но видно с опозданием, раз Юля сейчас у меня живет.
– Да, но я о ее рождении узнал только через три года, когда Серега сообщил о смерти ее матери и о том, что Юлю забрали в детдом. Он узнал о ее гибели случайно. К нему по рекомендации его тестя пришел устраиваться на работу мужчина, отсидевший срок за смертельный наезд, ему хоть и дали срок но он не был виновен. Так утверждал его тесть, но сам мужчина себя не оправдывал, он просто обрисовал ситуацию, сказав Сереге, что она перебегала в неположенном месте дорогу и поскользнулась, попав ему под колеса.
– Умерла она не сразу, он навещал ее и выяснил, что у нее осталась маленькая дочь, а мужа у нее не было, но помочь девочке он уже не смог, его взяли под стражу ну и дали срок. Он запомнил фамилию и имя девочки и, выйдя на свободу, пытался найти ее, но у него не получилось, слишком мало он знал о ней, он, рассказывая об этом, и назвал Сереге имя и фамилию девочки. А тот, услышав знакомую фамилию, и сообщил мне о дочери. Вот таким образом я узнал, что у меня есть дочь. Окольными путями и я пробовал ее найти, но и у меня не получилось. И вот сейчас, на старости лет, я ее встретил.
– Помнишь, как вы с ней гуляли по торговому центру, тогда-то и ее и увидел, она сначала была одна, и я сразу понял, что это и есть Юля. Но когда она подошла к тебе и твоей подруге, я не поверил своим глазам – Юля и ты, были вместе. А когда позже, ты сказала мне, что она по отчеству Павловна, я окончательно понял, что это моя дочь.
– Она что, так на мать похожа?
– Да очень похожа, но мама я не знаю, как мне Людмиле в этом признаться. Мне 54 года исполняется, а я как, как…
– Дурак, – подсказала мать, – только не просто дурак, а дурак набитый. А признаваться придется сегодня, а не ждать дня рождения, ясно тебе?
– Ясно, только ты завтра позвони Людмиле, а то может и не будет никакого дня рождения, а будет развод.
– Поздно уж разводиться, но мои внуки тоже должны знать об этом, ведь Юля теперь у меня останется, я ее ни в какую квартиру не пущу, пусть стоит закрытая, или пусть она сдает ее квартирантам, а она, моя бедная девочка, заслужила счастье “отбывая срок” в детдоме, а потом у не очень порядочных опекунов. Она должна знать, что мы все ее семья, ты меня понял?
– Да, – ответил Павел и сразу подумал, что мать в обиду Юлю не даст.
– Ну тогда жди, когда она придет с работы, ей первой и расскажешь про свой грех. Тебе еще кофе сделать?
– Нет, я есть вдруг захотел, впервые за то время, когда увидел ее с тобой.
– Вот что значит исповедь. А я выходит грех с тебя сняла, так что ли выходит?
Она подошла к сыну, обняв его за плечи и поцеловав в седую макушку, и продолжила: – Что Бог не делает, все к лучшему, ведь вы совсем меня забыли. Зато теперь у меня есть Юленька, и я ее очень люблю, она замечательная девочка, умная, трудолюбивая, целеустремленная.
И тут хлопнула входная дверь.
– Антонина Павловна, – громко позвала ее Юля, но она промолчала.
И Юля с тревогой позвала ее еще, раз Антонина Павловна но она опять промолчала.
Юля вбежала на кухню, и, увидев ее у плиты, сказала:
– Ох, как вы меня испугали.
Она повернулась, чтобы поставить на стул пакет с продуктами, и вдруг увидела того самого мужчину из торгового центра, он не сводил с нее глаз. Юля тоже с удивлением смотрела на него. Антонина Павловна сказала:
– Юленька, ты можешь не называть меня больше по имени и отчеству, а о причине этого тебе расскажет вот этот товарищ.
И она, поглядев сначала на Юлю, а потом на сына, пошла в свою комнату, а там, подумав, решила, что не будет спрашивать ни у сына, ни у внучки о чем они говорили, пусть это останется их тайной, последней тайной.
А вскоре в комнату влетела Юля:
– Ан…ой, бабушка, бабуля, я так рада, так рада, у меня теперь не только квартира есть, но и семья, только мне так трудно говорить "ты".
– Ничего, привыкнешь, это пустяки, а главное то, что я тебя нашла, моя девочка.
Тут Павел засобирался домой.
– Завтра обязательно придешь и отчитаешься, – строго сказала Антонина Павловна, – мы же должны знать что вы там решили о дне рождения, но в любом случае наш подарок тебе доставят послезавтра утром.
Павел ушел. А Юля подошла к бабушке обняла ее и сказала:
– Разве могла я тогда, когда шла сюда, к в..тебе, знать что я иду на встречу счастью.
– Так ведь и я не знала что оно, это счастье ко мне идет. А оно вот оно, передо мной.
И они обнявшись, долго стояли на кухне, вспоминая первую встречу.
– Ой, а ведь я Павлика так и не накормила, давай-ка хоть мы с тобой пообедаем ты ведь голодная.
– Нет бабушка пойдем лучше погуляем в парке, молча, и будем думать каждый о своем.
Они шли по осеннему парку и их молчание было красноречивее слов, они чувствовали, как бьются их сердца, как наполняются их души любовью, нежностью и заботой друг о друге.
Мои проницательные читатели, буду очень рада вашим лайкам, комментариям и мыслям по поводу прочитанного.
Предлагаю вам и другие мои рассказы: