Этот год стал водоразделом между кабацкой дракой активной фазой гражданской войны, которую в наших учебниках называют Опричнина и короткой полосой относительной стабильности (до 1578). Это, наверное, одни из самых спокойных и счастливых периодов царствования Ивана Васильевича Грозного, первого царя-Рюриковича Восточно-Европейской равнины. Впрочем, как и в прошлые годы, царствовал он гораздо больше, чем правил.
Пара комментаторов заклеймили меня альтернативщиком, но, перечитывая Скрынникова, я окончательно уверился в том, что добросовестные историки описывали тот же сюжет. Использовать те же термины им мешает только огромный авторитет оценок Карамзина, которым в целом место на помойке истории.
Напомню вкратце ее периодизацию.
1564-65 – попытка отстранения от власти Ивана IV Горбатым и Старицким и контрпереворот царя при поддержке митрополита и московского боярства. Умеренные казни, выселки княжат с великокняжеских земель. Власть у опричников.
1566-67 – переворот Старицкого на фоне отказа в подчинении Ивану московского боярства. Земский собор, опричнина урезается, власть в столице у Федорова (регент при Иване Ивановиче), наследник – дмитровский князь Владимир Андреевич уже не Старицкий.
1568-69 – военный переворот Грозного и Старицкого. Отстранение от власти старомосковских родов и их представителей митрополита Филиппа и московского наместника Фёдорова.
Конец 1569 – убийство царицы Марии, Владимира Старицкого и митрополита Филиппа. Начало активной фазы гражданской войны
1570 – разгром Твери и Новгорода, расправы над сторонниками Ивана Васильевича в Новгороде и Москве (казни на Поганой Луже). Всё это на фоне активной войны с Крымом и менее активной со Швецией. Грозный – царь-инок, в постриге или готовится к нему. Власть формально в руках его сына, но это ненадолго.
1571 – пожар Москвы и гибель большинства сторонников Ивана Ивановича. Грозный возвращается к власти и перестает быть (или казаться) монахом, женится в третий раз. Раздел страны между сыном Старицкого Василием Дмитровским и Московским и Иваном Новгородским. За ними стоят воеводы Мстиславский (Иван) и Воротынский (Василий). Всё Поволжье восстало. Ногайцы атакуют южные границы.
1572 – Смена митрополита. Иван женится на родственнице Воротынского. Победа при Молодях объединенной армии. Изначально весь удар на себя принимает армия Воротынского. Ногайцы на стороне крымцев. В октябре собор победителей с требованиями передачи земель от церкви дворянству, царь и царевич разводятся. Осень 1572 – поход большой армии Одоевского на подавление восстаний татар и черемисов с неопределенным результатом. Умирает польский король. На том же соборе опричнину запретили даже вспоминать.
Пометки на полях.
Специально для всех, кто пытается называть меня альтернативщиком.
В книге «Иван Грозный» выдающийся советский историк Руслан Григорьевич Скрынников приводит очень похожую периодизацию этого периода.
Введение опричнины, единичные казны, высылки (1565),
попытка компромисса со знатью (1566-67),
неистовства опричнины 1568-71 с пиком в 1570,
аристократизация опричнины 1571,
отмена опричнины 1572.
Конец пометок на полях
Первое десятилетие относительно самостоятельного правления царю Ивану, мягко говоря, не удалось. К его концу Россия по своим задачам вернулась в 1554. Только без мудрого и удачливого Макария у руля. Прочувствуйте аналогии сами.
С Крымом война, причем не на жизнь, а на смерть.
Казанское ханство восстало, ничего кроме Казани и Свияжска Россия не контролирует.
Путь на Астрахань отрезан враждебными ногайцами.
С севера атакуют шведы.
В Литве странные разборки, которые хочется использовать для возвращения западнорусских земель – сердца Киевской митрополии, но сил на это нет.
Тогда в середине 1550-х микс успешной дипломатии и грубой силы позволил разбить крымцев, расколоть ногайцев, протащив на престол лояльного бия Исмаила (которому правда платили что-то среднее между данью и жалованием) и закрепить за Московским царством Астрахань.
Победоносная армия катком проехалась по ливонцам, крылом зацепив и шведов, мигом забывших о каких бы то ни было претензиях.
После этого, относительно обезопасившись на севере и юге, Россия ввязалась изматывающую Полоцкую войну и одержала в ней пиррову победу.
Два десятилетия спустя расклад был хуже. Измотанная бесконечными войнами и репрессиями армия была тенью себя десятилетней давности. Эпидемия и гражданская война подорвали экономику. Россия стала слабее. Москва только отстраивалась из пепла.
А вот ее враги стали сильнее. Девлет-Гирей освоился на троне и показал себя талантливым военачальником со связями в верхах османской и российской власти.
Ногайцы отошли от последствий голода и падежа 1550-х, восстановили численность Орды. Тинехмат, даром что шурин царя Ивана, русофильством предшественника не отличался. Деньги ему под понятные задачи посылали из Стамбула и перекупить его разоренной стране было не на что, а свергнуть некем.
На севере шведы вместо одного карельского фронта (статичного т.к. осада что Выборга, что Орешка – дело малореальное) появилось сразу два. Шведы активно расширяли присутствие на севере Прибалтики с опорой на Ревель, тесня русские армии и переманивая «голдовника» Магнуса.
В Литве Сигизмунд насколько мог затягивал ратификацию перемирия, а после его смерти появились желающие видеть следующим литовским князем Ивана Грозного.
Страна оказалась в позиции, лучше всего описанной в басне про лебедя, рака и щуку.
Царь Иван как истинный западник без дураков рвался на литовский престол.
Новгородцы стремились снять шведскую удавку со своей балтийской торговли.
Рязанцы требовали защитить их от бесконечного крымского и ногайского террора, усилить засечные черты.
Более-менее все хотели вернуть покой и порядок на Волгу, понимая, что без волжской торговли страна попросту задохнется. И именно эта проблема была ключевой. С нее и начали.
В 1572 на фоне всеобщего подъема только что победившая под Молодями армия отправилась во главе с князем Одоевским в Поволжье. И вернулась оттуда без значимых успехов и в неполном комплекте. Параллельно астраханские казаки сожгли ногайскую столицу Сарайчик и даже разорили ханское кладбище.
Успехи на самом деле максимально скромные. Повстанцы не были приведены к покорности. Ногайцы понесли большие потери в ходе крымского похода 1572, но тоже были далеки от разгрома. Значимость столицы для кочевников тоже переоценивать не стоит, да и история с могилами – это про градус ярости, а не про военный успех.
Еще в 1571 году Большая Ногайская орда атакует Казанские земли, осаждает Алатырь и Тетюши. Годом позже именно ее отряды были самой активной и эффективной частью армии Девлет-Гирея под Москвой. В 1573-74 масштаб набегов уже меньше, страдает в основном Рязанская четь.
Зимой 1573 аналогично безуспешно сходили в Прибалтику. Радость от пары захваченных немалой кровью крепостей сменилась отчаянием на фоне шведского контрудара. В битве у замка Лоде русская армия потерпела тяжелое поражение от меньшего по численности шведского отряда. Захваченные крепости вернулись к шведам, как и награбленная добыча. Времена безнаказанных прогулок по Ливонии закончились. Битва при Лоде на фоне разгромов от литовцев под Уллой и Оршей наводят на неприятную мысль, что Россия системно отставала от западных соседей в военных технологиях.
Пометки на полях
Прямая аналогия с кризисом 1560. Военной партии дают провалиться и отстраняют от власти, чтобы дали дорогу дипломатам. Иван Грозный вояка, конечно, бесталанный, а вот дипломат превосходный. Договорился тогда, договорится и сейчас.
Конец пометок на полях
Понятно, что, продолжая в том же духе, можно было прийти только к национальной катастрофе. Что-то нужно было менять и, как и в 1550-х, главным краеугольным камнем московской безопасности становилась Большая Ногайская Орда. Ее лояльность позволяла изолировать казанских повстанцев, восстановить волжскую торговлю и укрепить собственную армию.
Про последнее поясню. Ногайцы со времен Василия Темного были одними из главных поставщиков коней для московской армии. А еще одним из главных поставщиков добровольцев. Примерно в это же время московская армия меняется, уходя от новгородских и литовских традиций тяжелой таранной конницы к ордынской системе преимущественно стрелкового боя. Уходит, массово вливая в свой состав эмигрантов из бывшей империи-Орды, которая в эти годы медленно и мучительно умирала в бесконечной междоусобице потомков Тохтамыша и Темир-Кутлуга. Победы над новгородцами под Шелонью и литовцами под Вердошью стали главными успехами такого подхода. Хотя с ним поначалу были согласны не все.
Пометки на полях
Для чего любишь татар и даешь им русские города на кормление? Для чего серебром и золотом христианским осыпаешь неверных? Для чего изнуряешь народ податями? Для чего ослепил брата нашего, Василия Косого? – именно такими вопросами (по версии Карамзина) грузили Василия Темного перед ослеплением князь новгородский и угличский Дмитрий Шемяка, князь тверской Борис и можайский князь Иван.
Конец пометок на полях
Впервые ногайцы номинально присягнули еще деду Ивана Грозного, но ненадолго и чисто формально. В ходе короткого по историческим меркам общежития (1555 - 1631) Ногайская Орда выбирала бия, которого утверждали и приводили к присяге в Астрахани. История собственно Орды показывает ее оплотом той династии, которую историки называют Астраханской и которую составляют потомки хана Ахмата Хромого. Именно у них когда-то царь Иван (почти вопреки собственной воле) взял Казань и Астрахань.
Небольшой экскурс в историю потомков хана Ахмата. Постарайтесь не запутаться в правнуках.
Пророссийские ханы Казани братья Шах-Али и Джан-Али приходились стоявшему на Угре Ахмату двоюродными внуками. Их отец Шейх-Аулиар – его родной племянник, сын младшего брата Бахтиара.
Симеон Касаевич (до плена в Казани и крещения Едигер-Магомет) – родной правнук хана Ахмата. Его дед Сайид-Ахмат был ханом Большой Орды после смерти отца, опирался на ногайцев во главе с беклярибеком Тимуром, потомком Едигера, осаждавшего Москву в далеком 1411. Опираясь на них же его отец Касим правил Астраханью в 1520-х.
Последний хан Астрахани до прямого присоединения Грозным Дервиш-Али (считался очень пророссийским политиком до своей измены) – тоже правнук Ахмата. Внук его сына и преемника Шейх – Ахмеда, сын не попавшего на престол Шейх-Хайдара.
Предпоследний – Ямгурчей (ну вы догадались) правнук Ахмата, правда со стороны младшего сына Муртазы Сибирского. На пути к престолу он сверг родного дядю Ак-Кубека. Сын Ак-Кубека Абдулла (Кайбулла на русский манер) нашел пристанище в Подмосковье.
Де-факто Иван Грозный отнимает и Казань, и Астрахань у старой ордынской династии.
Что интересно – не отбирает Касимов. Им владеют всё те же Шах-Али и Джан-Али, внук Ак-Кубека Мустафа Али. А между ними главный герой статьи - Саин-Булат, сын Бек-Булата, внук младшего сына Ахмата Бахадур-султана. Тоже правнук Ахмата.
Некоторые потомки старой династии служат царю Ивану, более того в 1550-х и 1560-х выступают в роли главных воевод. Это отец и дядя будущего Симеона царевичи Бек-Булат и Тохтамыш. Это Симеон Касаевич, удельный князь звенигородский и казанский царь. Это Александр (Утемиш) Сафагиреевич, казанский царевич. Все они синхронно умерли в 1566-67. От двадцатилетнего Александра до семидесятилетнего Шах-Али. Совпадение возможно (бушует эпидемия), но совпадение странное.
Тогда же в 1567 Саин-Булат, двоюродный племянник Грозного (его мать и Мария Темрюковна – родные сестры) становится касимовским ханом. Чуть позже в 1570 умер Абдулла Ак-Кубеков, астраханский царевич, сыну которого Саин-Булат передаст касимовский трон. На вдове еще одного сына Абдуллы Ак-Кубекова Муртазы, в крещении Михаила, он женится в 1576 году, уже будучи на московском троне.
Вместо краткого итога – на 1572 год в качестве удельных князей есть несколько ордынских аристократов. Их корни приводят нас в Астрахань (потомки бывшего астраханского хана Ак-Кубека) и Ногайскую Орду (султаном ногайской Орды называют Бекбулата, отца Симеона).
По итогам нерадостного 1572 московское правительство ненадолго уходит в раскол и раздумья, которые завершаются (постоянные читатели уже привыкли) свадьбами и казнями.
В Новгороде женят Магнуса Датского и Марию Старицкую. «Голдовник» с его владениями должен стать буфером между шведами и русскими в Прибалтике. Пусть воюет или договаривается, не так уж и важно. Король всё-таки. Этакий вариант Касимовского царства на европейский лад. После зимних поражений сил и желания активно воевать на севере нет.
Аналогичный фокус нужно проделать на юге, но задача сильно сложнее. Хан из Астраханской династии во главе Астрахани впервые мелькает в переписке Грозного и Девлет-Гирея еще в 1570-м, причем упоминается именно Саин-Булат. Тогда Грозный отболтался. А вот в 1572 было о чем задуматься. С одной стороны, нужен астраханский хан, который сможет успокоить ногайцев и примирить их с верховной властью московского царя. С другой – всё гораздо сложнее.
Если с фактически неправославным исповеданием Магнуса Грозный де-факто смирился, то поставить во главе Астрахани хана-мусульманина страшно. Если уж суперлояльный звенигородский князь Дервиш-Али предал при первой возможности, что остановит любого другого? Только страх потерять еще большее. План созрел.
В Москве дальнюю родственницу Ивана Анастасию Мстиславскую выдают замуж за Михаила (Муртазу) Кайбулловича Звенигородского. Его же делают главой Думы с понятным прицелом. Не всем нравится происходящее и княжна Анастасия мгновенно становится вдовой. У наших историков принято считать князя Михаила стариком, умершим естественной смертью. Это не так.
Его дед Ак-Кубек борется за Астрахань в 1532-50. Даже если он ввязался в нее молодым и рано стал отцом, Михаилу Кайбулловичу меньше 30. Его отец Кайбулла (удельный князь Юрьевский) – ровесник Грозного, в России женится в 1552 на дочери казанского хана Джан-Али (Еналея наших летописей). У пары четверо детей – Муртаза-Али, Саин-Булат, Арслан-Али, Мустафа-Али и Будали. Совпадение имени второго сына и будущего Симеона приводит меня к гипотезе, что дальний родственник усыновил Саин-Булата, рано потерявшего родителей, но это нужно проверять. Ну или это просто совпадение.
После смерти Михаила Кайбулловича и не прокомментированных расправ с его естественными политическими противниками – вождями княжат Воротынским, Одоевским и Морозовым приходит очередь второго по старшинству в роду Саин-Булата. Он в 1573 году крестится в тверском Кушалино, снимает с себя полномочия касимовского хана (их наследует еще совсем молодой Мустафа Али) и становится великим князем Тверским и соправителем Грозного. Набеги ногаев постепенно сходят на нет, переговоры на востоке (Грозный увлечен переговорами на западе, пытаясь то ли стать великим князем литовским, то ли спровоцировать развал Речи Посполитой) ведет Мстиславский. Формально это называется военными походами по усмирению бунтов, но в описании их доминирует слово «договариваться».
Это еще и акт благодарности по отношению к Мстиславскому, спасшему Ивана в 1571. При всех своих недостатках царь помнит добро. Он женится в третий раз на еле живой родственнице Малюты Скуратова просто чтобы ввести того в круг высшей знати. Он до последнего амнистирует Бельского, помня поддержку в детские годы. Чего тут удивляться его отношению к племяннику Мстиславскому. Как можно отблагодарить человека, вернувшего тебе царство? Только по-царски, ну вы помните сказки – полцарства в придачу.
Грозный в 1573 горит идеей построить в Восточной Европе свою собственную империю по лекалам Габсбургов (дяди Глинские, князья Священной Римской Империи не могли не рассказать, как это делается). Покой в Астрахани ценой появления великого князя Тверского из Ордынской династии кажется вам безумной идеей? Ну так пытался же Годунов аналогичной ценой купить покой на западе, зазывая в Тверь Максимилиана Габсбурга? Тот даже корону прислал. А Михаил Романов Владимирское княжество разве не предлагал принцу датскому? Не верите? Почитайте.
Вот так и стал в 1573 году Симеон Бекбулатович великим князем тверским (а чего ради ему иначе веру менять да бросать обжитой Касимов?). Стал и помог дяде принести мир и порядок в Поволжье, ибо его как Чингизида и близкого родственника бия Тинехмата послушали. А еще по странной, но очень жизненной логике сменил князей рода Старицких в качестве центра притяжения военной партии, вновь по большей части ногайской, но не только. Немало выживших в Опричнину родственников и подчиненных Владимира Андреевича (самый известный – дядя князя Владимира Хованский) переедут в Тверь и станут его боярами.
И всё бы ничего, но было в Москве по крайней мере два человека, которым случившееся очень не понравилось. Это митрополит Антоний и наследник престола, а может уже и царь, и соправитель Иван Иванович. Их попытка отыграть назад, более известная как второе новгородское дело, закончилась недолгим, но впечатляющим воцарением Симеона в Москве.
Но это такая история, которая стоит своей статьи.