Аня, притаившись в своей комнате, подслушивала разговор матери с подругой. Инна Ивановна разговаривала с приятельницей по телефону, не стесняясь в выражениях и очень эмоционально описывая свое состояние:
- Ты понимаешь, Галя, что у меня сейчас на душе? Он, значит, с другой бабой живет, как сыр в масле катается и вообще не думает ни обо мне, ни о ребенке, а я из кожи вон лезу, чтобы у нас с Анькой все было!
Аня съежилась, потому что голос матери повысился так, что звенели хрустальные бокалы в серванте. В последнее время Инна Ивановна была на взводе, она раздражалась по поводу и без, а десятилетняя Аня оказалась самой главной жертвой последствий этого раздражения. Мать то и дело шпыняла дочку, попрекала ее всем, была постоянно недовольна то ее поведением, то ее словами, то просто взглядом.
- Нет, Галь, он не звонит и не приходит. Я же знаю, что он Аньке пишет втайне от меня, наверное, какими-то завтраками ее кормит, рассказывает о том, какая у него классная баба теперь под боком. Не такая плохая, как я!
Аня молча стиснула зубы. Да, отец писал ей и звонил, но ни разу в разговорах с ним Павел Игоревич не упомянул о маме, не сказал о ней ничего плохого, однако мать почему-то решила иначе. Ане хотелось как-то защитить отца, сказать матери о том, что он совсем не думает плохо о ней, но она понимала, что любое упоминание об отце в ее устах будет выглядеть, как красная тряпка для быка. Права была бабушка, когда говорила о том, что нет ничего страшней брошенной обиженной женщины, а Инна Ивановна была сейчас именно такой.
- Да, я плохая, я знаю, - продолжала жаловаться Инна Ивановна подруге, - он хоть и не говорил о том, что я плохая, но ведь от хороших не уходят, да? Понимаешь, какая несправедливость? Он ушел от меня, бросил с ребенком на руках, а плохая я!
Ане хотелось плакать. Нет, девочка не считала свою мать плохой, она любила ее, жалела и хотела, чтобы мама была счастлива. Только вот прошло почти два месяца с тех пор, как отец собрал вещи и ушел из их дома, а мать все больше и больше погружалась в свои обиды на него, искала поводы, чтобы лишний раз вспомнить его плохим словом, в присутствии дочери оскорбляла его и пыталась убедить Аню в том, каким ужасным человеком был ее отец.
- Знаешь, кто твой отец? – на днях спросила Инна Ивановна, снова недобро сверкнув глазами. – Последний негодяй! Сволочь он! Помни об этом, когда будешь денежки от него брать. Думаешь, что его новая пассия лучше меня? Добренькая такая, хорошая, милая, да? Так думаешь?
Аня отрицательно замотала головой, но Инна Ивановна, словно перегруженный товарный поезд, неслась по рельсам и остановить ее было уже невозможно.
- Так ты думаешь, я по роже твоей вижу, что ты считаешь ее хорошей! Мать вечно ворчит, все время ругает тебя, а та будет с тебя пылинки сдувать и дифирамбы тебе петь? Не тут-то было!
Девочка молчала, с трудом борясь со слезами. Ну почему вдруг мама стала такой? Пока рядом был папа, мама была совсем другой. Она была доброй, ласковой, отзывчивой. А за последние два месяца превратилась в полную свою противоположность: вечно кричала, плакала, устраивала истерики и скандалы.
- Твоя мать совсем с ума сходит, - сказала бабушка, побывав у них в гостях. Она впервые после ухода зятя была дома у дочери и внучки, и уходила она из этого дома, с ужасом хватаясь за голову.
- Бабушка, мне страшно, - призналась ей тогда Аня.
- Господи, - пробормотала Антонина Андреевна, в порыве прижимая к себе внучку, - она совсем тебя затуркала, да?
- Я боюсь за маму, - ответила Аня и всхлипнула, - она кричит все время, плачет у себя в комнате. А еще… Бабушка… Мама покупает вино, много вина. На выходных она его выпивает, а потом подолгу болеет. Мне жалко маму.
Аня надеялась на то, что бабушка поговорит с мамой, убедит ее в том, что так жить нельзя. Ане так хотелось, чтобы мама стала прежней: веселой, доброй, красивой. Но, вставая каждый день, девочка видела лишь тень прежней матери: она больше не следила за собой, от нее неприятно пахло алкоголем и луком, она перестала красить ногти и волосы, и все чаще из ее уст вырывались проклятия и оскорбления.
И вот сейчас, поговорив с подругой, Инна Ивановна швырнула телефон и быстрым шагом направилась в комнату дочери. Аня едва успела отбежать от двери и сесть за свой стол, делая вид, что занята уроками, как дверь распахнулась, и на пороге показалось перекошенное лицо Инны Ивановны.
- Уши грела опять?
Аня почувствовала, как намокли ладошки от волнения. Ручка выпала на стол и, покатившись по нему, упала на пол.
- Я не грела, - вяло ответила она, - я уроки делаю.
- Ты думаешь, что я не слышала, как ты по комнате топала? Как лошадь, от двери к столу! Какие уроки ты тут делаешь? У тебя даже тетради перед носом нет. Врать мне будешь? Дать бы тебе затрещину, чтобы дурь из головы вылетела! Нечего слушать, о чем мать со взрослыми разговаривает!
- Я не слушала, - пробормотала Аня и шмыгнула носом. Предательские слезы тут же навернулись на глаза, ей снова было страшно. Мама как будто бы превратилась в другого человека, в монстра какого-то, при виде которого все холодеет внутри.
- Дрянь мелкая! – распалялась мать еще больше, а потом схватила Аню за руку и силой вытащила из-за стола. – Не ставила я раньше тебя в угол, так вот, зря я этого не делала! Будешь стоять носом к стене и думать о своем поведении. Что вылупилась? Думаешь, что мать плохая, а отец хороший? Так ведь думаешь? Так и вали к нему, живи с ним, пусть он тебе сопли вытирает!
Аня мотнула головой, с ужасом глядя в лицо матери, покрасневшее от гнева. На самом деле, именно эти мысли, словно преступники, крутились в голове, и Аня не знала, как от них отделаться. А вдруг мать сможет прочесть мысли? Вдруг она догадается о том, что ее дочь и вправду считает отца более добрым и справедливым?
Девочка боялась того, что мать ее ударит. Конечно, она и раньше могла толкнуть дочь, дать ей легкий подзатыльник или замахнуться рукой, но в последние два месяца эти попытки стали учащаться.
Раздался звонок в дверь, и мать ослабила хватку. Хмыкнула, поправила волосы и направилась к входной двери.
- Явился – не запылился! – ее голос громыхнул на всю квартиру.
Аня поняла, что домой пришел отец. Выйдя в прихожую, она и вправду увидела отца, с большим арбузом в руках и со сползавшей с лица улыбкой.
- Я к дочери, - коротко сказал он, делая шаг в сторону квартиры. Аня даже понять ничего не успела, увидела только, как мать взмахнула руками, а потом услышала хруст. Арбуз упал на пол и разлетелся по всей прихожей, оставив на полу и стенах красные слезы.
- С ума сошла? – Павел Игоревич округлил глаза, глядя на бывшую жену. – Зачем так?
- Не нужны нам твои арбузы! И сам ты пошел отсюда!
- Я не тебе арбуз принес, а дочери!
- Проваливай! – орала Инна Ивановна, топая ногами, пытаясь уничтожить арбузные корки, валявшиеся на полу. – Подавись своим арбузом, и не смей никогда больше сюда заявляться!
Аня уже не сдерживала себя, рыдала и размазывала по щекам слезы. Ей было жалко отца, арбуз, остатки которого были разбросаны по прихожей, новые светлые туфли, напрочь испорченные арбузным соком. Только вот мать ей уже не было жалко.
Мать убежала на кухню, там послышался грохот посуды. Аня, постояв полминуты в прихожей, резко выбежала в подъезд и на огромной скорости спустилась вниз. Она так сильно боялась того, что отец уйдет, так и не поговорив с ней. А вдруг он вообще больше никогда не вернется, не захочет общаться с Аней, перестанет ей звонить? Нет, такого удара девочка точно не переживет.
- Папа! – Аня с криком выбежала из подъезда и налетела на отца. Павел Игоревич обнял рыдавшую дочку, прижал к себе. Захлебываясь слезами, Аня цеплялась за отцовскую рубашку, а сама никак не могла собраться с силами и произнести хотя бы слово.
- Милая моя, не плачь, - отец гладил Аню по спине, и она постепенно успокаивалась. Вот он папа, рядом, он защитит, не даст в обиду, он может спасти Аню от того ужаса, что творился дома.
- Папа, я больше так не могу, - Аня бормотала эти слова, не выпуская отца из объятий. Ей казалось, что если она отпустит его, то потеряет навсегда.
- Я с тобой, я тебя не обижу.
- Мама меня больше не любит! – говорила Аня, а сама утыкалась в плечо отцу, а его рубашка уже насквозь промокла от ее слез. – Она ненавидит меня!
- Ну что ты, мама тебя любит, просто она сейчас очень переживает. Так вышло, что мы больше не вместе, рано или поздно мама успокоится и станет прежней.
- Она станет прежней, если ты вернешься, - сказала Аня, - но ты ведь не вернешься, да?
- Не вернусь, - со вздохом ответил отец, - извини, дочка, но вернуться я не смогу.
- Ты любишь другую, да? Ты живешь с ней? Она хорошая? Лучше мамы?
Павел Игоревич покачал головой:
- Нет у меня никакой другой, ты что! Это мама тебе такую глупость сказала?
Аня молча кивнула. Неужели отец говорит правду? А как же то, в чем убеждала Аню ее мать?
- Нет у меня никого. И от мамы я ушел только потому, что она… в общем, твоя мама встретила другого, у них там что-то было, а потом не сложилось. Милая моя, я тебя не оставлю никогда и ни за что! Ты всегда будешь моей любимой дочкой, несмотря на все то, что случилось между мной и твоей мамой. Она просто злится из-за того, что у нее не получилось построить своего женского счастья. Но у тебя-то получится!
Отец поцеловал Аню в щеку, а она с надеждой посмотрела на него:
- А ты где сейчас живешь?
- У бабушки. У бабы Зины. А что?
- Можно, я поживу с тобой? – она смотрела в лицо отца, а тот вдруг широко улыбнулся.
- А я был уверен в том, что ты не захочешь… Конечно, можно! Только вот как сказать об этом маме? Хотя… ты не переживай, я все решу.
И Аня счастливо улыбнулась, ощутив внутри себя чувство облегчения. Папа молодец. Конечно, он все решит.
---
Автор рассказа: Юлия Белкина
