Макар Игумнов был молод и крепок. Смышленый, усидчивый, целеустремленный. Мальчишкой совсем стал учиться сапожному мастерству. Но с наступлением нового ХХ века промышленность мало-помалу развивалась, запускались заводы, рабочие руки были нужны.
И взял пятнадцатилетнего Макара на кожевенный завод его хозяин Севастьянов. Сначала чернорабочим, а через год за смекалку да проворную работу и подмастерьем сделал.
За прошедшие десять лет Макар сильно в кожевенном производстве поднаторел: уж один из самых главных в цеху, только завод остановили до зимы. Все рабочие помещения в негодность пришли. Надо делать основательный ремонт. Вот и разогнал Севастьянов рабочих по домам. А Макара придержал.
- Разговор у меня к тебе дельный, Игумнов. Я вот тут на тебя смотрю и думаю: молодой, сноровистый, голова на плечах. Да одинокий. Хочешь стать моей правой рукой?
- Это за что же такие почести, Игнат Кузьмич? – спросил удивленный Макар.
- Да уж не просто так. Хороших работников и без тебя хватает. Только не всех хочу к своему родству привлечь. Смекаешь?
- Нет, - бесхитростно ответил Макар и тут же вспомнил, что дочка у Севастьянова есть.
О ней много разговоров шло среди мужиков в цеху. Молодая, богатая, да только не красавица. С лица рябая, хроменькая и плоская, как доска. А отца с матушкой извела, что замуж ей пора, а никто не зарится.
- Ну вот что, ты пока домой в деревню не торопись, задержись денек другой. В гости хочу тебя позвать да обсудить кое-что. Придется по нраву мой разговор, значит дальше рядить будем, а коли нет, скатертью дорога, держать не буду.
И тут Макар не понял, куда дорога: домой до зимы или насовсем с завода? Но уточнять не стал.
Собрался он к Севастьянову в гости. Оделся поприличней, к брадобрею сходил, а еще руки замызганные в порядок привел. Является на порог, его сразу в главную залу приглашают.
Там стол накрыт, жена Севастьянова с прислугой хлопочет, представил он ее с почестями: Елизавета Ивановна, ненаглядная жена моя. Та плечом повела, оглядела Макара пристально и скрылась из залы.
- Ну, садись давай, - сказал Макару Севастьянов. – Сейчас мои дамы придут, с дочкой знакомить тебя буду. Да будь посмелее, а то она робеет, не сладим мы дело так.
- Какое дело-то, Игнат Кузьмич? – спросил было Макар, но тут в дверях показались Елизавета Ивановна с дочерью.
- Ну вот, знакомьтесь! - провозгласил Севастьянов, - дочь наша Антонина Игнатьевна. Двадцати трех лет от роду, образована, скромна.
Игнат подошел к девушке, вытянулся в струнку и склонил голову в качестве приветствия. А потом и имя назвал: Макар Игумнов, Петров сын, родом из Бочаровки.
- Работник золотой. В главные помощники себе мечу его. Ну, садимся к столу, пора трапезничать, - прогремел хозяин дома.
Смотрит Макар на эту Антонину и диву дается: до чего же не мила девица. Ладно хроменькая, не большая беда, но лицом-то уж совсем не вышла. Отец у нее дородный, хорошей породы, видать. Матушка не красавица, но ей уж годов пятьдесят поди, да и не рябая, лицо гладкое, как из воска.
А на дочку их без слез не взглянешь. Она глаза на него поднимет, краской зальется вся, и снова опустит. Спросил он ее про науки, чему обучена. Оказалось грамоте, музыке, французскому совсем чуть-чуть, ну и к литературе приучена.
- Вы любите читать? – вдруг спросила Антонина, робко взглянув на Макара.
И тут он вдруг понял, что это его час, нужно показаться ей невежей: не читает он книг, французскому не обучен, выходец из деревни. Так и сказал:
- Я грамоту знаю, обучался у себя в деревне. Но читать больших романов не доводилось.
Разговор подхватила матушка: было бы, мол, желание, Антонина Игнатьевна завсегда даст совет, и что почитать, и что поизучать из философов или поэтов. На что Макар ответил, глядя на девушку:
- Буду премного благодарен, сударыня.
Потом Антонина играла на фортепьяно, а все сидели на огромном диване и слушали. И эта жизнь, обстановка богатого дома совершенно выбили Макара из колеи.
Было понятно, что родители предлагают ему свою дочурку в невесты, давая за ней в приданное должность, жизнь в этом доме. Будут приучать его к манерам.
Он красив, молод, полностью готов в отцы семейства, а дочка одна мается. Чем ему не пара, деревенскому? Где он еще такую выгодную партию сыщет?
Вот и думал Макар эти думы, пока слушал заунывное бренчание Антонины, сидящей к ним спиной. И было видно через узкий лиф ее платья, какой неровный у нее позвоночник, плечи сутулые.
Вскоре он любезно раскланялся и покинул этот дом с облегчением. Антонине к ручке приложился на прощание, а сам Севастьянов спустился с ним вниз до дверей и сказал, чтобы завтра явился к нему в контору, поговорить.
Ну и разговор сводился к тому, что он решил? Будет ухаживать за Антониной, уважит его, Севастьянова, или больше носа на пороге не покажет?
- По нраву, не по нраву тебе моя дочь, я не спрашиваю, Макар. Но помни одно: девица она серьезного поведения и воспитания, а тебе жизнь свою устраивать надобно. А куда без моей протекции? В городе шагу не ступишь, придется в деревню навсегда возвращаться.
- Я и поеду теперь уж. Мне отцу подсобить надобно, просил он приехать, - ответил Макар, избегая разговора об Антонине.
- Вот и езжай себе с богом. Но чтобы не к зиме, как все, а к осени назад воротился. Да с ответом. Будешь мне помогать завод после ремонта к запуску готовить да Тоню мою видеть по выходным, чтобы привыкли друг к дружке. Ты ей по нраву пришелся.
С тем и уехал Макар к отцу в деревню. А мысли в голове тяжелые. Стоял он перед выбором и понял его однозначно: женишься на убогой Антонине, получишь от ее батюшки все почести. Откажешься – от ворот поворот и от дома Севастьяновых, и от завода.
Отец был рад приезду, помощь нужна была в хозяйстве. Только сын уж больно угрюмый какой-то, за бородку свою ухватится и думу думает. Не выдержал отец, решил его разговорить:
- Отчего ж все один-то ты, Макар, чего не женишься никак? Уж третий десяток тебе, неужели в городе невест нету? Ни в жисть не поверю!
- Да я, батя, и женился бы, да невесту найти подходящую не могу.
И тут он рассказал отцу о Севастьяновой дочке и его недвусмысленном предложении. Да и признался, как поступить, не знает. Добро само в руки идет, только цены высокой. Антонина не по нраву ему. И как тут быть?
- Дай совет, отец. Что делать-то?
- А тут я тебе не советчик. Только одно могу сказать, что с немилой женой и жизнь не в радость будет. И все блага обещанные не помогут. Так уж решай сам, чай не маленький.
Макар переживал. И ответа не находил. Не хотелось ему Антонину в жены брать, а работу потерять тоже не мог. Даже если и не выгонит его Севастьянов с завода, а жизни все равно не даст. Крутого он нрава мужик, властный. Хоть и благоволил ему всегда, но теперь понятно, почему.
Взял Макар коня и ускакал на нем в поле, чтобы ветром встречным его горячую голову обдуло. Может и мысли какие придут. Скачет назад, вечер уж на подходе, гроза собиралась, небо тучами заволокло.
И вдруг вдалеке женщину увидел, она сено граблями подбирала. Остановился он, соскочил с коня и позвал ее.
- Ты чего тут замешкалась? Гроза собирается, не боишься?
- Да я закончила уже, вот, последний стожок подобрала, - ответила она и пошла рядом.
У Макара холодок по спине пробежал. Хороша была эта молодая женщина: стройная, высокая. Видел он ее раньше в деревне мельком, только не знал, чья такая. Разговорились. Оказалось, что зовут Алёной. И тут он догадался: эта ж Алёна, вдова Степана Лыкова.
Тот ее из другой деревни привез, женился осенью, а зимой в лесу замерз. То ли заплутал, то ли хворь какая случилась, что до дому не дошел. Оттого, видать, и лицо грустное, легкая скорбь на нем, печаль в глазах.
Макар взял у нее из рук грабли, коня под уздцы, да так до деревни и дошли, а когда расстались, он и не думал, что ему будет так трудно встретиться с ней вновь.
Больше не попадалась она ему нигде. От отца Макар узнал, что живет она со свекровью, ухаживает за ней, ведет хозяйство. Та вслед за сыном и мужа схоронила, и сама занемогла от этих потерь. Но не бросает ее сноха, поддерживает и дом, и хозяйство.
И все думы Макара теперь о ней были. И Антонина на ум не шла, и Севастьянов.
- Иди, сватайся, - сказал ему отец, узнав о его думах. – Сейчас не сдюжишь, позаришься на добро да рябую девку, потом всю жизнь жалеть будешь.
- Нет, отец, свататься рано. Мы и виделись-то один раз. Поеду я в город, увольнительную возьму, объяснюсь с хозяином и вернусь. Потом уже буду ухаживать за Алёной. А как пойму, что мил я ей, так и сосватаю.
- Все у вас, у молодых, шиворот навыворот. Ну да я рад, коли домой вернешься. Я уж тоже старею, сам видишь. Как моей Анны не стало, жизнь не мила. Хоть и сколько лет прошло уж. Любил ее. И тебе мой совет: женись по любви, коли счастья хочешь. А Алёна женщина добрая, ладная.
Отправился Макар в город. Севастьянов рад был видеть помощника. В дело его сразу втянул. Станки новые закупил, цеха отремонтировали, помогать устанавливать надо.
Много заданий ему надавал, а про Антонину ни словом не заикается. Тот отработал неделю, чтобы хоть деньги какие-то получить, и решил поговорить: так, мол, и так. К отцу я решил вернуться.
Трудный разговор, да начинать его надобно, пока он сам на него не вышел. Пришел Макар к нему в контору. Игнат Кузьмич смотрит на него и спрашивает:
- Ну что? Про Антонину мне сказать хочешь?
Макар замялся.
- Ладно, не тушуйся. Сосватана она уже. Опередили тебя, Макар Игумнов. Офицер, из хорошего сословия. Не тебе чета будет. А ты захотел бы ее в жены взять, не уехал бы в свою деревню. Так-то вот!
И у Макара как гора с плеч свалилась. Рассчитался он, не долго думая, и назад помчался, где его счастье ждало. Севастьянов держать не стал. Обидел он его дочурку отказом. И пусть катится подобру-поздорову.
После уборочной посватался Макар к Алёне. До этого гулять приглашал, ухаживал, помогал, чем мог. Свекровь добро дала, не куковать же девке одной. Но они не забывали ее. Алёна день через день наведывалась, помогала, поддерживала.
Через год детки пошли. Все хорошо сложилось, по любви-то. А богатство чужое – накой оно ему, когда рядом нелюбимая, да еще и барыню из себя строит?
А он мужик простой, ни фортепьяны, ни французские романы ему уже не осилить. Зато в любви да согласии жить с той, что сердцу мила – это он с дорогой душой!
