Каймишь сидела в юрте матери и вполуха слушала ее сдержанные похвалы:
-Ты правильно поступила и доказала, что достойная дочь своего отца!
Мать немного помолчала и, не дождавшись от Каймишь никакой реакции, продолжила:
-Или ты уже жалеешь о том, что спасла вторую жену и наложницу своего мужа?
-Нет, матушка, дело совсем не в этом! - Каймишь тяжело вздохнула и мать пристально уставилась на нее.
-А в чем же тогда?
-Я никак не могу забеременеть…
Рука матери, нежно легла поверх холодной ладони Каймишь и та удивилась, что удостоилась столь редкой для нее ласки.
-Так бывает, порой нужно время! К тому же и вторая жена Мансура, тоже ходит пустая!
Каймишь почему-то это не приходило в голову, но мать была права. Оджин тоже не беременела. Лишь Алиме посчастливилось стать матерью, да еще и родить мальчика, чему так радуются мужчины. Это простое сравнение успокоило Каймишь и они вместе с матерью отправились навестить новорожденного.
Мирослава все время проводила рядом с Алимой. От ребенка невозможно было глаз отвести — настолько он был славным. Глазки его были еще почти невидны, пухлые щечки светились нежным розовым цветом. Он смешно морщил крохотный носик и причмокивал губками, когда хотел есть.
-Подержи его! - предложила Алима и Мирослава взяла ребенка осторожно, со страхом. Как только маленькое тельце оказалось у нее на руках, невыносимая нежность наполнила всю ее, да так, что даже трудно стало дышать.
-Алима! Какая ты счастливая!
Неожиданно для Мирославы, девушка заплакала.
-Что с тобой? - удивилась Мирослава, присаживаясь на край топчана, рядом с Алимой.
-Я боюсь…
-Чего?! Мансур не оставит тебя, тем более после такого подарка! - она показала глазами на мирно спящего мальчика.
-Но ведь Каймишь может забрать моего сына себе а воспитание! И что тогда делать мне?
Эта мысль не приходила в голову Мирославе, хотя она слышала об этом чудовищном обычае. Первая жена могла забрать ребенка у младшей жены, если так пожелает муж. А уж с наложницей вообще никто не станет считаться!
-Она не сделает так! - уверенно заявила Мирослава, желая успокоить Алиму, но в душе ее все перевернулось. Ведь Каймишь и правда имела на это право и только Мансур мог помешать ей, если такое придет ей в голову.
Каймишь, вместе с матерью, вошла в юрту хана, где пока еще находилась Алима с младенцем. Уже завтра мать Каймишь хотела перевести их в отдельную юрту. Каймишь сразу обратила внимание, что обе девушки напряженно, и даже со страхом, вдруг уставились на нее. Каймишь почувствовала себя неуютно, словно в чем то провинилась перед ними…
Недолго побродив по окрестным лесам, да болотам, не повстречав больше на своем пути ворога, повернули домой. Лучезар испытывал двоякое чувство. Тревога о матери и Прасковье, боролась со сладостным искушением продолжать шагать вместе с дружиной, ощущая себя единым целым с сонмом ратников, наблюдать с подобострастием, как воевода Стоян величаво восседает на своем коне. Ему хотелось жить такой жизнью и однажды, уже на подходе к Рязани, Лучезар набрался смелости и сумел приблизиться к воеводе на такое расстояние, что смог обратить на себя внимание знатного воина.
-Дозволь просить тебя, воевода!? - голос от волнения вышел высоким, как у отрока юного. От того Лучезар залился краской, сам себе показавшись маленьким и смешным.
-Говори! Отчего не выслушать! Я тебя давненько приметил! Это ведь ты с той пожженой деревни родом?
-Я, воевода…
-Ну давай, сынок! Что там у тебя?
От добродушного тона воеводы на душе у Лучезара сразу потеплело. Он воспрял духом, набрал в грудь побольше воздуха и выпалил:
-Хочу дружинником князя стать!
Стоян полуобернулся к стоявшим за его спиной воям. Те настороженно молчали, видно не зная, как реагировать на смелую просьбу юноши. А идти наперекор мнению Стояна не решались.
-Нам таких и не хватает как раз! -обратился Стоян к воям, вроде как Лучезара и рядом не было. - Смекалистый малый! Это ведь он подсказал, что за конями вражескими надо последовать, чтобы разведать откуда те прибыли!
-Подсказал, да… - осмелился кто-то из воев вставить свое зловредное словцо, - Да только разведка-то еще не вернулась и кто знает, будет ли прок от его совета!
-А ты сам-то, чего предложил тогда? - не поворачиваясь спросил Стоян у говорившего.
Ответом ему было молчание.
-Вот то-то же! - проворчал Стоян, - А как там получилось узнаем, когда гонцы вернутся!
Теперь воевода повернулся к Лучезару и смотрел только на него, а его глаза были добрыми, как у старого волхва, который однажды забрел в их деревню и долго сказывал детишкам о старинных диковинах, о могучих богатырях и неведомых странах.
-Дома кто ждет тебя?
-Мать, да женка ждут, а может уже и дитя народилось, пока меня не было! О том не ведаю! - отрапортовал Лучезар, весь подобравшись, словно уже на нем были ратные доспехи княжеского дружинника.
-Ну вот вернемся, проведаешь своих, а через седьмицу приходи на дружинный двор, меня кликни. Авось пристроим!
Лучезар, преисполненный благодарности, поклонился воеводе в ноги. Радовался он не только тому, что его мечта стать ратником обрела реальные очертания, но и тому, что появилась надежда найти сестру. С того памятного дня у сгоревшего остова их родного дома, когда увидел он на кусте ленту, повязанную явно девичьей рукою, Лучезар обещал себе, разыскать сестру. И коли она в плену у поганых, любой ценой вызволить ее оттуда.
Слух, что дружина и ополчение возвращаются в родные дома, уже облетела Рязань и Прасковья встречала Лучезара у их покосившейся ограды, прижимая к себе маленький сверток. Она бы и к городским воротам пошла ему навстречу, да только побоялась,что с дитем на руках ей не пробиться, а оставить младенца а больную свекровь она не могла.
Лучезар крепко поцеловал жену ни о чем не спрашивая, хоть и сгорал от нетерпения узнать кого послал им Господь — дочку или сына. Он словно специально оттягивал этот момент,продлевая сладостную муку. Все обнимал, да гладил жену, закрывал ее рот поцелуем, едва она собиралась что-то сказать.
-Как матушка? - спросил он, слегка ослабив объятия.
-Все так же! От тоски по тебе совсем было худо ей стало, да тут слух прошел, что возвращается войско обратно — ей и полегчало!
-Ну идем в дом, успокоим ее!
Прасковья несколько оторопела и даже обиделась. Ей представлялось, что Лучезар, увидев младенца на ее руках, непременно перво-наперво, примется допытываться, кто родился. А он и не поинтересовался даже!
Они вошли в дом. Лучезар уже и забыл, как уютно в их покосившемся жилище, каким от всего веет теплом, благодаря стараниям Прасковьи. Подошел к матери. У той в глазах стояли слезы.
-Ну что ты, матушка?! Чего кручиниться,когда я тут! - сказал ей Лучезар, припадая к сухой, тонкокожей щеке. Мать счастливо вздохнула, слабо улыбнулась и только тогда Лучезар позволил себе послабление — повернулся наконец к Прасковье и протянул руки к ребенку.
-Вот теперь сказывай, люба моя, кого родила ты мне, дочку, аль сына?
Но Прасковья еще держала в себе обиду и пробурчала в ответ:
-Бери дитя, да сам погляди!
Неловко перехватив у жены ребенка, Лучезар положил драгоценный сверток на грубо сколоченный стол, нетерпеливо принялся теребить туго спеленутые тряпки, пытаясь добраться до сокровенного места, по которому возможно определить пол ребенка. Дитя открыло глазки и уставилось на отца. Глаза были голубые и прозрачные, как весенние озера и в них, пусть таких маленьких, можно было утонуть. Лучезар внезапно понял, что будь то мальчик или девочка, он уже не сможет вынырнуть из омута этих глаз, останется в них навеки.
Прасковья, сама подошла к ребенку, решив, что Лучезар растерялся, и ловко развернула пеленки. Младенец оказался девочкой.
-Мирослава! - сказал Лучезар и Прасковья согласно кивнула.
-Это вы ладно придумали! - сказала со своей кровати мать и попросила дать внучку ей на руки.
-Мама, а ведь мне кажется, что наша Мирослава жива!
Он рассказал жене и матери о случае в походе, возрождая в них надежду…
Пришла зима. Лучезар уже ловко управлялся с мечом, который ему, вместе с полной аммуницией, выдали, когда приняли в княжескую дружину, по протекции воеводы Стояна.
В тот день стоял лютый холод. От мороза пальцы сводило и Лучезару не терпелось начать тренировку, чтобы быстрее побежала кровь по жилам. Но старшие отчего-то медлили и приказ «строиться» все не раздавался. Лучезар понял причину отсрочки, когда на дружинный двор въехал на вороном коне сам Стоян. Дружинники дружно приветствовали воеводу, воздев мечи к небу. Он остановил их взмахом руки.
-Други мои! Я сей миг от князя!
Тут же наступила гробовая тишина.
-Князь велит сбираться в поход! Долго мы логово врага выискивали и вот, наконец, судьба улыбнулась нам! Прознали наши разведчики, где враг обитается! Много народу в полон увели они и нам шанс выпадает даровать своим свободу! Весны ждать не станем. По весне поганые могут с места сняться и ищи их тогда в чистом поле! Через десяток денечков выдвинемся!
Оглушительное «Ура! Разобьем супостата!» - разнеслось далеко за пределы княжьего двора и Рязань начала лихорадочно готовиться к походу...