Глава 176
С «Черёмухой» пришлось повозиться, конечно. На одни только ингредиенты ушли все карманные деньги, и даже копилку Пончику пришлось свою разбить, чтобы достать оттуда недостающие средства. Потом, когда все было готово, аккуратно отнесли получившееся вещество в школу и стали думать, что с ним делать.
Пока шёл урок физики, и старый седой учитель бубнил что-то про законы то ли Ньютона, то ли Ома, то ли ещё кого, Сан Саныч (забавно, но так его стали называть уже в старших классах) предложил не испытывать все-таки вещество тут, а подождать. Ну, школьной дискотеки например. «Вот будет шоу! – предвкушая эффект, сказал он. – Прикинь: все дрыгаются такие, темнота, огни горят, и вдруг как давай все чихать!». «А когда следующий дискач?», – спросил Пончик. «Через неделю, кажется», – ответил одноклассник. «Да ну нафиг ждать!», – сказал Пончик и с этими словами открыл пузырёк с жидкостью и плеснул под парту.
Что потом началось! Повальная эпидемия неизвестного происхождения буквально скосила весь класс, словно зрелую пшеницы на поле. Опережая друг друга, опрокидывая стулья и даже столы, школьники, роняя крокодильи слезы, натужно кашляя и чихая, рванули из класса. Сан Саныч и Пончик – в первых рядах, потому как стали первыми жертвами «Черёмухи».
Пока одноклассники вместе с учителем приходили в себя, умываясь по туалетам и пытаясь остановить всевозможные жидкости, льющиеся с раскрасневшихся физиономий, к месту происшествия срочно прискакало, громко стуча по деревянному полу каблуками, руководство школы во главе с пожилой Надеждой Михайловной – директором.
Она была, что называется, в авторитете. Заслуженный учитель, отличник системы образования и прочая. Её боялись и уважали в школе все: и учителя, даже те, что проработали по тридцать и более лет, и школьники, и даже родители. Осмотрев место, где все случилось, Надежда Михайловна вызвала туда преподавателя ОБЖ, который был майором милиции в отставке, и попросила его пояснить, что могло стать причиной таких последствий.
Принюхавшись и посмотрев на одного из учеников, учитель безошибочно заявил: «Это «Черёмуха» – слезоточивый газ. Ищите тех, кто его принёс и, возможно, изготовил». Надежда Михайловна кивнула, и отправила весь пострадавший класс по домам.
На следующий день, когда школьники расселись в ожидании урока алгебры, директор зашла в класс и сказала:
– У меня к вам предложение. Те, кто принёс в школу «Черёмуху», после этого урока идут прямиком ко мне в кабинет. Там я решу, что с вами делать. Если никто не сознается, я приглашу сюда милицию. Слезоточивый газ в школе – это серьёзное административное и, возможно, даже уголовно наказуемое деяние. Полиция легко найдёт тех, кто это сделал, и они понесут суровое наказание. Так что думайте.
Надежда Михайловна ушла, и Сан Саныч с Пончиком сидели весь урок ниже травы, тише воды. Они даже пошевелиться боялись лишний раз, чтобы не привлекать к себе внимание. Хотя весь класс шушукался, пытаясь понять, кто сотворил им вчерашние слезы, сопли и слюни, лившиеся реками. А эти двое юных химиков тряслись, понимая: если узнают в классе, будет им каждому... в общем, придётся, скорее всего, в другую школу переводиться.
Но в полицию обоим жутко не хотелось. Потому, как только закончился урок, Сан Саныч с Пончиком покорно поплелись в кабинет директора. Та восседала за своим большим письменным столом. Когда мальчишки вошли, подняла голову и сурово посмотрела на обоих:
– Не ожидала от вас подобного. Честно скажу: думала на других. Ну, что ж. Раз пришли, значит, готовы понести наказание от меня. Так?
Мальчишки, головы которых были низко опущены, кивнули кое-как, не отрывая глаз от пола.
– Лучшее наказание для человека, который не знает, куда силы девать, – это труд. Скоро летние каникулы. Вы оба вместо отдыха будете весь июнь красить кабинет физики. Тот самый, где устроили своё «химическое представление».
– А что красить? – поинтересовался Пончик.
– Все: полы, стены, парты и стулья. Причём делать вы это будете тщательно, в два-три слоя, а не тяп-ляп, – строго сказала Надежда Михайловна. – Лично буду контролировать! За это я никому не скажу, что слезоточивый газ принесли вы, и тем самым избежите презрения своих товарищей. Ясно?
Мальчишки кивнули.
– Тогда свободны. Да, краску и кисточки получите у завхоза. Я её предупрежу.
Стоит ли говорить, что первый месяц летних каникул выдался для Сан Саныча и Пончика очень «красочным». Но урок не прошёл для них впустую – больше так не безобразничали. Так сильно то есть.
Покинув риэлторское агентство, бывшие одноклассники плавно переместились в ресторан неподалёку, где стали, как те бойцы из давней поэмы Александра Пушкина о Вещем Олеге, «прошедшие дни и битвы, где вместе рубились они». Благо было что вспомнить за десять-то лет практически совместной жизни. Потом плавно переместились к настоящему.
Конечно, Сан Саныч не стал рассказывать Пончику истинную причину, по которой ему понадобилась квартира. Он заметил только, что очень часто бывает в этом городе, потому решил, что будет проще не снимать каждый раз жилье, не платить за гостиницу, а поступить таким образом. «Весьма разумно», – прокомментировал Пончик решение старого приятеля. Потом он и о себе рассказал. Что женат третий раз, что у него двое детей, свой «скромный бизнес». «Судя по твоему «Гелендвагену», ты мне нагло врёшь», – с усмешкой заметил Сан Саныч.
Пончик внезапно покраснел. «Удивительно, как умудрился он за столько лет сохранить такую способность», – подумал Сан Саныч. Сам-то он уже не краснел и не бледнел, даже не зеленел очень давно.
Точкой отсчёта такого состояния он полагал момент расставания с Ксюшей, когда та сначала вышла замуж, а после призналась Сан Санычу, что они никогда не будут вместе. С той самой поры он мог смотреть любое, самое страшное или противное, ужасающее или волнительное кино без всяких чувств.
Да и в жизни не было вещи, которая бы произвела на него яркое впечатление. Даже в те моменты, когда забирал Алину из роддома, Сан Саныч ничего особенно не чувствовал. Нечто похожее на радостное возбуждение, но не «безумное счастье», о котором в книжках пишут и в кино показывают. А вот Пончик оказался совсем другим.
