Подтаскивая катамаран к берегу, Табибу обнаружил в прибрежных зарослях трехметрового тростника притопленный корпус лодки.
— Можем разжечь костер, — он вытащил сохранную часть кормы.
— Эта лодка сделана в Кисуму, — Табибу с гордостью показал остатки надписи на сохранившейся части кормы.
Хелен сразу переключилась на новую находку. Достав карту, она еще раз внимательно осмотрела заштрихованную часть, напоминающую луч от морской звезды, уходящий на север Уганды, где была прорисована последняя фигурка динозавра. Сюрреалистический алгоритм последних дней продолжился: они находят остатки ископаемого существа, жившего с Мокеле Мбебе в месте, указанном штриховкой на карте, ранее динозавра видит человек на озере Виктория близ Кисуму. Виктория-Нил преподносит очередной сюрприз в виде гнилых остатков лодки со стёртой надписью: «Кис…».
Остановка в Абере как передышка и отдых для людей и примкнувшего к ним бонобо была просто необходима.
До Абера, до которого, как и предполагалось, было километров пятьдесят, добрались после полудня на последних литрах бензина. Перед въездом в городок джип тормознул человек, стоящий на обочине возле армейского грузовичка. Громила весом за центнер, с лицом черным, как начищенный черным гуталином кожаный сапог, он напоминал кафрского буйвола, втиснутого в военную форму правительственных войск с кобурой на армейском ремне Он внимательно осмотрел, чуть не обнюхал своим плоским носом джип и прицеп с катамараном, долго рассматривал паспорта, и когда Крог готов был сорваться, жестом разрешил проезд. При этом он поморщился, обнажив крупные, как из слоновой кости, зубы.
«Людоед какой-то», — поежился Юрген, въезжая на островок цивилизации под названием Абер.
Городишко встретил путешественников разложенными на земле по обе стороны дороги шмотками, бананами, помидорами, картофелем, упакованной снедью, вяленой рыбой и полчищами мух, стаями перелетавшими с одной продуктовой кучи на другую, жужжа и делясь впечатлениями от вкусовых качествах отведанного блюда, не забывая передохнуть от жары на развалах другого рода из оберток, обрывков, пластика и прочих остатков жизнедеятельности, возникающих тут же возле куч первого рода. Мусор был везде, можно даже сказать, что он органично дополнял и маскировал убогую и ветхую архитектуру угандийской провинции. Украшали кучи или охраняли их аисты марабу с тяжелыми клювами ярко красного цвета, одетые в черно-белые перьевые мундиры, что придавало кучам законченный экзотический вид.
Раздавив передним колесом очередную пластиковую бутылку, джип, наконец, уткнулся грязной мордой в шлагбаум возле указателя с надписью Hotel.
Черный, как пережаренный кофе, хозяин предоставил лучшие номера, по которым и разошлись прибывшие туристы.
Хелен, обнаружив в одном из помещений торчащую из стены лейку, мгновенно скинула с себя одежду и, сказав пару заклинаний на языке суахили, добилась появления из лейки струйки воды.
После душа, немногим отличавшимся от купания в нильской воде, и обработки начинавших подживать царапин на руках и ногах, она прильнула к громоздкому монитору компьютера, недавно приобретенного для гостиницы. Всемирная сеть только стала покрывать своими ячейками площади измученной распрями страны. В этой связи хозяин гостиницы очень гордился приобретением и, не стесняясь, брал по два доллара за аренду средства связи. Звук и изображение в скайпе на удивление было неплохими.
Кэт, как всегда, была немногословна, говорила в основном воспитатель, посетовав, что Кэт занимается только рисованием и занимается так увлеченно, что пару раз засыпала с альбомом. Женщина показала несколько рисунков, отметив нормальный сон и аппетит, аллергию на комариный укус и ссадины при падении с качелей. В общем, вполне адекватное поведение четырехлетнего ребенка.
Обрызгав комнатку репеллентом, опустив москитный полог кровати, Хелен уснула в комфортных условиях, первый раз за всё время поисков. Юрген спал в «апартаментах», где на слегка покосившемся столике стоял телевизор, Табибу в номере с сумасшедшей скидкой свернулся калачом, расстелив одеяло на полу. Только Бонобо слушал треск цикад на улице.
Следующим утром отмытый от оранжевой грязи проселочных дорог, заправленный под завязку, джип выехал из гостиницы Абера по намеченному Хелен завершающему маршруту на северо-запад страны к границе с Южным Суданом и Демреспубликой Конго. Катамаран и прицеп были оставлены во дворе на импровизированной парковке . Чем дальше удалялись от центра города, тем беднее становились постройки, тем чаще попадались на глаза пьяные угандийцы, встречающие новый день потрясающе оптимистическими улыбками у порогов своих домов, построенных точь в точь как хижины масаев, с той лишь разницей, что вместо природных материалов использовался городской хлам. Люди с автоматами встречались повсюду. Успокаивало то, что они были в одинаковой форме правительственных войск. Серый асфальт и дорожные знаки стали пропадать задолго да выезда из города и вскоре исчезли совсем. Джип направлялся в отдаленные участки заповедника Мерчисон Фолс на северном, правом берегу Виктории-Нил, в противоположном направлении от туристического маршрута, ведущего к каскаду стремительных, грохочущих водопадов сорокаметровой высоты, над которыми всегда изгибается радуга — самым эффектным представлением реки, перед своим исчезновением в озере Альберт. Горная гряда «небесных гор Рувензори» в этих местах последним усилием поднимает свои вершины к небу, чтобы затем скатиться западными склонами в дебри экваториальных лесов Конго, а с севера оборваться равниной с заливными лугами Белого Нила. Дорога стала уходить вверх, что стало отражаться на растительности: редкие акации стали чаще сбиваться в группы, появились рощи высоких деревьев.
Из многообразия растений выделялись муфумбии с гладкими, словно посеребрёнными стволами и зелёными округлыми шапками крон, ветвившимися на высоте тридцать-сорок метров.
Одно дерево, видимо старшее и давшее начало всей роще, росло чуть в стороне. Ветеран возвышался своей темно-зелёной верхушкой ещё метров на двадцать над всеми остальными. Кора его толстого ствола местами истончилась так, что через неё просвечивала красноватая древесина, создавая впечатление пропотевания крови сквозь белую, серебряную ткань.
«Где я видела это, как будто раненое дерево, с пятнами крови вместо коры?» — картинка извилистой грунтовки, бегущей мимо рощи больших сказочных деревьев и исчезающей у подножия большого холма, и дерево исполин с треснувшей корой от избытка жизненных сил, поднявших его крону так высоко, что верхние ветки могли проткнуть небо — эта картина уже раньше фиксировалась памятью Хелен.
«Давно? Нет, вчера на рисунке Кэтрин!!!»
— Стой! — Хелен вскрикнула так, что Юрген моментально перекинул ногу с газа на тормоз и джип, сделав многометровый юз, остановился, чуть не клюнув передним свесом грунт. Дремавшие Табибу и шимпанзе мгновенно очнулись.
«Что-то забыли?» — чуть не сорвалось у Юргена с языка. Но, обернувшись к побледневшей женщине, он спросил: «Что случилось?»
Хелен молча вылезла из машины, остальные последовали за ней. Последний был Бонобо с той лишь разницей, что он залез на крышу, постоял там несколько минут, после чего спрыгнул и на четырех конечностях, несколько наклоняясь на бок, медленно, а потом всё быстрее потрусил к деревьям с серебряными стволами. Хелен отошла от машины, мысленно сравнивая рисунок из альбома с пейзажем, выданным самой природой.
Юрген и Табибу участливо взглянули на Хелен. Мало ли отчего потребуется остановка женщине. Только её секундное замешательство и слабость уже прошли. Постояв несколько минут, Хелен пошла обратно к машине: стройная, загорелая, с идеальной фигурой, которой шла любая одежда, особенно шорты и майка, обнажающие безупречно развитую мускулатуру рук и ног, но не отнимающие у них женственности, с лицом, обрамленном короткой стрижкой, с правильными, может чуть суховатыми чертами, то есть без чувственных пухлых губ, длинных ресниц, томных глаз. Веснушки на коже, не знающей косметики, разбегающиеся от ровной спинки носа, по гладким боковым скатам на чуть выступающие скулы, характерные для жителей Центральной Америки, делали лицо штучным, запоминающимся. Взгляд серых глаз — проницательный и насмешливый — выдавал учёный ум естествоиспытателя.
Правда в иные минуты он мог быть и другим. Но об этом знал лишь один человек. Дрейк Лоу.
«Дрейк, где ты?» — вопрос, постоянно крутившийся бесконечным водоворотом в голове Хелен первый месяц после злополучного дня, разлучившего их на четыре года, сейчас, словно разогнанный быстрым течением Виктории-Нил, опять напомнил о себе щемящим, противным чувством утраты. Но, неожиданно, словно аура, предвестник эфирного, эфемерного ощущения, в душе возникло другое чувство, что вот-вот произойдет событие или найдется решение, которое хотя бы пламенем маленькой свечи, лучем от звёзды, хоть сколько-нибудь развеет пустоту темноты, скрывшую тело и душу Дрейка.
Какое-то звериное чутье, обострённое в период максимального напряжения сил, предсказывающее хищнику, что именно в этот раз охота будет удачной, это чутьё, интуиция, чуйка, свойственные всем наблюдательным людям, подсказывало, что поиски в этот раз дадут конкретный результат.
— Едем в направлении холма, посмотрим, есть ли дорога на вершину, если нет, объедем его справа, — команда была готова занять места в джипе, чтобы продолжить путь, но не было Бонобо: маленький примат где-то прохлаждался.
— Соскучился по родным местам? — предположила Хелен. — Популяция карликовых шимпанзе сохранилась только тут.
Зоолог и антрополог попала в самую точку. Каким обезьянним чувством понял это наш Бонобо, или подбросил ему эту подсказку ихний обезьяний бог, нам не узнать, но Бонобо уже видел, какая тропинка приведет его в родной дом.
Маленький шимпанзе оглянулся с высоты на людей, стоящих на дороге возле большой машины, капля влаги, собравшаяся на листве, упала на морщинки возле его глаза. Он помог черным пальцем скатиться ей с лица и исчез в сочной листве вечнозелёного леса.
Меж тем люди возле машины ожидали, что Бонобо вот-вот вернётся.
— Тише! Неужели это шумит водопад? — Хелен старалась определить направление едва слышного шума.
— Нет, это моторы! — Юрген не ошибся.
---
Автор: Александр Ярлыков