Убийца сидел в саду, укравшись за густым кустом шиповника, источающего аромат только что распустившихся бутонов. Он был одет во все черное, но руки и лицо его были открыты. Он не боялся обнаружить себя, так как был черен, как окружавшая его ночь. Это был мавр. Когда-то давно, еще мальчишкой, он был оторван от семьи, которую уже и не мог вспомнить, и после долгих мытарств и переходов от одного хозяина к другому, попал в руки барона Ландериха. Барон, большой любитель всего необычного, падкий до того, чем не могли похвастаться другие, сразу оценил его по достоинству. Не раз битый прежними хозяевами, сильный и рослый мавр, был куплен бароном за огромные деньги и он ни разу не пожалел о своем приобретении. Долгие месяцы он приручал юношу, как дворовую собаку, которая привыкнув к побоям скалит зубы, едва кто-то приближается к ней. Ландерих ни разу не позволил ударить мавра. Он таскал юношу за собой, не скупился на теплые слова и тот в конце концов оттаял, воспылав такой преданностью к барону, какую не купишь ни за какие деньги. После этого, Ландерих начал озвучивать ему свои «просьбы» не облекая их в форму приказа и мавр спешил с радостью исполнить его пожелание. Из мелких, ничего не значащих обязанностей, которые поначалу исполнял юноша, барон перешел к тем «просьбам» которые не мог больше доверить никому. Уже ни один не угодивший Ландериху человек, покинул этот мир по воле черной руки, вонзившей в спину нож. Теперь барону надо было избавиться от короля Хильперика и мавр, давно привыкший устранять неугодных его хозяину, без колебаний отправился вслед за королем на виллу Шель, недалеко от Парижа, где король любил останавливаться во время охоты. Хильперик жил тут уже несколько недель, проводя дни за охотой в соседнем лесу, а вечерами поедая пойманную дичь и запивая все это огромным количеством вина из местных погребов. Так он пытался заглушить тоску по дочери и это ему удавалось. Даже весть о том, что Фредегонда подарила ему еще одного сына, не заставила его оставить это занятие.
Мавр пошевелился, разминая затекшие ноги. Стражники, не гнушавшиеся на посту выпить по нескольку кувшинов вина, прошли мимо него, смеясь и рассказывая друг другу, скольких девиц они перепортили в соседней деревне. Мавр знал, что следующий обход будет не скоро и решил, что пора. Он пошел в сторону виллы, стараясь держаться в тени деревьев и кустов. На первом этаже ставни были закрыты наглухо, как того требовала безопасность короля. Но на втором этаже, окна были распахнуты настежь, впуская в комнаты свежесть весенней ночи. Мавр, уже несколько дней наблюдавший за повадками обитателей виллы, знал, что окна спальни, в которой почивал король, находились в торце, на втором этаже. Свечи были потушены, а значит король уже лег в кровать. Мавр решил, что дальше нет смысла оттягивать неизбежность того, что он задумал. Он обошел здание, и ловко, для его комплекции, забрался на крышу пристройки, с другой стороны виллы. Затем, ухватившись руками за уступ под подоконником, начал продвигаться на одних руках к окнам короля. Под нужным окном он помедлил прислушиваясь, а затем подтянулся на руках и перекинул свое тело, через подоконник. Он стоял в проеме окна и его силуэт вырисовывался черной тенью при свете луны. Чуткий слух мавра уловил негромкое похрапывание у дальней стены и громкий, с присвистыванием храп за дверь - видно его издавал страж, призванный охранять сон короля ночью. Блеснул нож, который мавр извлек из складок своего одеяния. Рука зажала рот короля, чтобы он невзначай не вскрикнул и в тоже мгновение нож вонзился Хильперику в горло. Король несколько раз судорожно дернулся под рукой мавра и замер. Отерев нож об одеяло, мавр спокойно покинул комнату, тем же путем, каким попал внутрь и растворился в ночи, зная, что до утра никто не узнает о том, что король Нейстрии покинул этот мир…
Свобода! Сладкая, почти осязаемая, она наполняла грудь Фредегонды жаром и ликованием. Она свободна и теперь никто не стоит на ее пути! У нее два сына, против одного сына Брунгильды и неограниченная более ничем власть, к которой она так стремилась. Никто не посмел остановить ее, когда она покинула место своего вынужденного заточения. Она велела принести обоих сыновей в свои покои снова, как при рождении Теодориха, велела слугам неотлучно оставаться при них. Разница была лишь в том, что теперь она сама вольна была ходить куда пожелает и делать, что хочет. С трудом изображая горе на похоронах короля, она с нетерпением ждала, когда закончатся наконец траурные церемонии и руки ее окажутся полностью развязанными. Принимая соболезнования Гунтрамна, обильно проливающего слезы над телом последнего своего брата, она была настороже. Он недвусмысленно дал ей понять, что намерен пристально следить за жизнью своих племянников и готов помогать ее знати, в выборе наставников и регентов. Это поубавило радости королеве. Она вдруг вспомнила, как долго Брунгильда доказывала свою способность править вместе с сыном, а ведь Брунгильда была истинной королевой! Теперь борьба предстояла ей самой и она явно не будет легкой. Сразу после похорон, она, вместе с сыновьями перебралась в парижский Собор, надеясь на защиту святого места, вздумай кто отстранить ее от власти и разлучить с детьми. Однако, стены собора не смогли уберечь ее от очередного несчастья - Теодорих, заболел кровавым поносом и вскоре, козырь Фредегонды, в виде двух сыновей был бит. У нее остался один сын, как и у соперницы и ей оставалось молиться, чтобы хотя бы он пережил младенчество…
Весть о смерти отца застигла Ригунту на полпути в Толедо. Девочка плакала навзрыд, отказываясь верить в это и велела поворачивать в обратный путь. Сопровождавшие, чувствуя, что в королевстве грядут большие перемены, а они рискуют остаться без возможности урвать кусок пожирнее, с легкостью согласились прервать путешествие. Бароны и графы, быстро сообразили, что юная принцесса осталась без защиты. Каждое утро, кто-то из ее свиты пропадал и увозил с собой часть ее приданного, кортеж таял на глазах. Вскоре при ней остался лишь граф Хупп, алчно поглядывающий на девочку да пара обозов с добром, охраняемые людьми Хуппа. Чем меньше становилось людей вокруг принцессы, тем настойчивей Хупп предлагал ей свою защиту в обмен на толику ласки. Ригунта внезапно осознала, что все почтение и уважение, которое раньше неизменно выказывали ей, испарилось вместе с ее приданным. Ее больше не принимали с почестями на постоялых дворах и не пытались угодить, отдав лучшие комнаты и накормив самым вкусным, что у них было.
В тот страшный день, оставшийся в памяти Ригунты навсегда, на ее скромный кортеж напали люди в масках. Они появились неожиданно и через несколько мгновений, не встретив никакого сопротивления, присвоили себе те жалкие остатки приданого, что еще оставались у нее. Даже угнали ее карету и Ригунта осталась стоять на дороге в обществе одного только графа Хуппа, восседавшего на своем коне. Остальные разбежались, да и Хупп, насколько помнила Ригунта, не пытался остановить нападавших и наблюдал за происходящем со стороны.
Хупп, осклабившись, подъехал к ней.
-Ну что ж, юная принцесса, оставить тебя в одиночестве на этой дороге или отвезти домой, в обмен на маленькие радости, что ты способна подарить мне?
Первой мыслью Ригунты было плюнуть ему в лицо и велеть проваливать на все четыре стороны. И мысли эти видимо отразились на ее лице, так как Хупп сказал ей, разворачивая коня:
-Что ж, очень жаль! Я передам твоей матушке, что ты сгинула в пути! Ведь по другому и быть не может - если тебя не растерзают дикие звери, то с тобой вдоволь позабавятся не менее дикие люди и от них ты тоже живой не уйдешь! Прощай, принцесса!
Он пустил коня шагом, явно ожидая, когда она окликнет его.
Внезапно осознав, что и правда скоро останется на этой дороге посреди леса совсем одна, Ригунта крикнула, пересиливая себя:
-Хорошо, я согласна…
Хупп вернулся к ней, весьма довольный собой. Он предвкушал забавное путешествие, а в конце еще и намеревался получить солидную сумму за то, что вернет принцессу домой.
Ригунта плакала, сидя впереди него в седле, когда его рука шарила у нее под платьем больно терзая еще не до конца оформившуюся грудь…
Увидев дочь, в изношенной в дороге одежде, с потухшими глазами и трясущимися от рыданий губами, Фредегонда пришла в бешенство. Мало того, что все приданое пропало, а без этого о свадьбе с принцем вестготов и думать было нечего, так еще дочь призналась ей, что граф Хупп, заставлял ее делить с ним постель! Ригунта, всю обратную дорогу, надеялась, что мать, поняв что она пережила, наконец проявит к ней хоть толику любви и сочувствия, поможет залечить душевные раны, но она жестоко ошиблась. Фредегонда метала громы и молнии.
-Ты просто дура! Теперь тебе один путь - в монастырь! Мало мне своих проблем, так еще ты свалилась на мою голову!
Слова окатили девушку, словно ушатом холодной воды. Она резко выпрямилась, слезы высохли, кулаки непроизвольно сжались. В голове всплыли все детские обиды, временно задвинутые в угол памяти, когда жила надежда на теплый прием, припомнились слова отца о том, что именно она, Ригунта, носит в себе истинную королевскую кровь, а не ее мать.
-Ты забыла, что не смеешь указывать мне! Ты всего лишь простолюдинка, вскружившая голову отцу и через его постель проникшая в королевский замок! Ни в какой монастырь я не поеду!
Фредегонда шагнула к ней, явно намереваясь хорошенько поколотить дочь за такие слова, но Ринунта выпалила:
-Если ты еще раз ударишь меня, я попрошу дядю Гунтрамна встать на мою защиту и тогда тебе не поздоровится! Я буду жить в замке в Суассоне, как и подобает моему статусу, а ты можешь оставаться здесь и сидеть в Соборе, как крыса в клетке до конца своих дней, мне плевать!
С этими словами юная девушка вышла, оставив озадаченную мать в одиночестве. В голове Фредегонды мелькнула мысль, что девчонку надо бы убрать с дороги, но она остановила себя. Поднять руку на собственное, пусть и нелюбимое, и нежеланное дитя - эту черту она перейти была не готова. «Пусть себе едет, лишь бы не совала свой нос куда не следует! От нее теперь все равно никакого толка!» - подумала она и вспомнила о графе Хуппе, который ожидал встречи с ней. «Может она наврала, чтобы насадить мне и все еще осталась девственницей!» - мелькнула надежда и графу Хуппу тот час разрешили пройти к королеве.
Фредегонда не стала ходить вокруг да около и спросила графа в лоб:
-Вы делили постель с моей дочерью?
По тому, как он замялся, она поняла что это правда.
-Может Вы явились, чтобы попросить ее руки? - у Фредегонды появилась надежда все же сбыть дочь с рук.
-Нет, у меня и в мыслях не было… - промямлил Хупп, досадуя, что разговор с королевой потек совсем не по тому руслу, на которое он рассчитывал.
Снова в душе Фредегонды закипал гнев и она даже не пыталась его скрыть.
-Так зачем же Вы пришли?
-Видите ли, Ваше Величество, я доставил принцессу обратно живой и невредимой и думаю, что за это мне полагается награда! - выпалил Хупп, чувствуя себя не в своей тарелке, под хищным взглядом королевы.
Она не выдержала и зло расхохоталась ему прямо в лицо.
-Вы просите награду за то, что обесчестили мою дочь и даже не намерены взять ее в жены?
Он молчал, осознав, чем все это может для него кончиться.
-Стража! - закричала королева и Хупп упал перед ней на колени.
-Умоляю, Ваше Величество, не надо! Помилуйте, ведь я спас Вашу дочь!
Но Фредегонда его не слушала. В комнату уже вбегали стражники, громко топая сапогами и бряцая оружием.
-В темницу его, а завтра казнить на главной площади!
-Сжечь? - спросил один из стражников, памятуя о последней казни.
-Нет, повесить! Он ведь все таки спас мою дочь…