Реальные случаи моей жизни.
Место: г. Реутов — г. Нижневартовск, июль 1994.
Это продолжение.
…Дима перебежал дорогу и закрываясь от света фар нашего МАЗика рукой закричал: — ВОН ОНА, фонари горят…
Я подбежал к нему… Как я ни вглядывался в темноту — ничего не увидел. Лишь, когда зашёл туда куда не попадал отблеск наших фар, то увидел... Где-то далеко внизу (как мне казалось) светились красные фонари. — Видишь? — тревожно закричал Дима. От его встревоженного, дрожащего голоса мне стало препротивно и страшно… Он, вглядываясь в темноту, засуетился, забегал туда-сюда и попытался спуститься, но поскользнулся, шлёпнулся и выполз на обочину…
Я не могу объяснить то, что произошло дальше — меня как будто подменили. Казалось, что за всем происходящим далее я только наблюдал, как бы со стороны и не принимал никакого участия в реальных событиях. (Подобное уже случалось и было мне знакомым не только по действиям, а по последствиям тоже. Так вот, первый раз, когда это мне действительно запомнилось, описано в рассказе «ЮБИЛЕЙ». Второй раз, я решил не делать отдельным рассказом… А расскажу сейчас… Это случилось где-то месяцев через восемь, летом, после событий в «ЮБИЛЕЕ»… Есть такая гадкая черта во мне, заметьте и я её знаю и всячески борюсь с ней… и до сих пор борюсь, и успешно (наверное) — так это доводить человека до белого каления… Вообщем, был такой паренёк, который служил при клубе, я упоминал его в рассказе «ВЫБОРЫ». Вот он, кстати и есть «Бедолага». Так вот, разговорились мы с ним, как-то... и договорились до того, что он, будучи в наряде дневальным по роте, вскрикнул: «Ну, пипец тебе (здесь конечно были другие слова и было их очень много)»… Чтоб не доводить его до безрассудных действий, я решил… сбежать… А он ринулся за мной… и не отстаёт, злость, наверное, силищу даёт… Я забегаю в «Ленинскую комнату», они во всех подразделениях, как правило, есть, вернее, были. Там, где обычно проводили для солдат политинформации, там же и подшивки газет, там же плакаты разные и для этого всего стоят столы и стулья… Забегаю, значит, он за мной… я оббегаю кругом столы и стулья — он не отстаёт, вот-вот схватит, НО, я успеваю прошмыгнуть в дверь и закрыть её за собой… Как же он барабанил и ругался… Вокруг этого события стали собираться любопытствующие… Я продолжал держать дверь даже тогда, когда он затих… Я через дверь разговорил его вновь, извинился, несколько раз повторил, что подобное не повторится, привлёк к своим извинениям любопытствующих, чтоб подтверждали мои слова… И только когда он ответил, что простил меня, и что напрасно он вспылил, и, что он полностью успокоился… Я, после счёта: «Открываю на три: Раз… Два… Три...» — распахнул дверь для дружеских армейских обнимашек… И я снова, как в замедленной съёмке, наблюдаю, что его рука с зажатым штык-ножом (он же дневальный, а при этом наряде штык-нож положен) летит мне прямо в грудь… Я успел отвести его руку в сторону от направленного удара и отклониться корпусом, НО, не до конца… Самый кончик штык-ножа всё же, вошёл под кожу на уровне сердца, чуть распоров китель… Там ещё было кое-что… точь-в-точь как в фильмах у Джеки Чана… Вообщем, всё обошлось и «Бедолага» не пострадал (почти). Только снова, когда всё вернулось в реальность, у меня руки дрожали, воздуха не хватало и привкус во рту какой-то металлический был… Теперь, вернёмся к текущим событиям…)
…Я помог ему подняться... если так можно выразится: когда хватаешь за шиворот и тянешь вверх… Затем, толкнув к нашему МАЗу, сказал, чтоб включил верхние прожектора и разворачивался. Дима послушался, не переча и без всяких разговоров, побежал к кабине, залез, МАЗ взревел… И в этот момент, с того пригорка, до которого мы не доехали, показались длинные лучи света. Я знаками показал Диме, чтоб стоял… Показалась машина, судя по расположенным фарам не легковая. Стоя на обочине противоположной стороне дороги, где «исчезла» та машина, под светом фар нашего МАЗа, начал махать рукой, чтоб эта машина остановилась… И она… даже не притормозив, пронеслась дальше туда к следующему пригорку, откуда мы ехали… Оно и понятно, человек в пятнистом камуфляже, ночью, ружьём размахивает, не сшиб — и то хорошо… Через секунду снова лучи света, откуда та, которая не остановилась. Я крикнул Диме: «ВРУБАЙ ПРОЖЕКТОРА», а сам вышел на дорогу и остановился в лучах наших прожекторов. Появилась фура… Водитель, явно увидевший наше светопредставление, просигналил и мигнул дальним. Я продолжал стоять, потом, поднял ружьё над головой, демонстрируя, мол, вот, что у нас есть, опустил, перезарядил (наверное, интересно смотрелось тому водителю, который ехал на меня, как из ружья вылетает та самая предохранительная гильза), а потом сигнальная красная ракета в верх…
Я продолжал стоять с направленным ружьём на водителя… Фура остановилась. Из кабины мгновенно появились аж четыре человека, молча построились перед бампером и стали поднимать руки вверх… Я подбежал к ним и понял, почему они так сделали — это были иностранцы. Хорошо, что среди них был слегка говорящий по-русски… Оказалось, что они поляки… Уж не знаю, как они меня поняли, может вид моего ружья помог, но они стали очень слажено действовать: чуть довернули кабину на обочину и (как же повезло) включили верхние (штатные) прожектора. Теперь всё, что было внизу осветилось…
Внизу, на довольно крутом склоне в метрах пятидесяти от от нас, находилась зелёная бортовая машина. Чуть впереди неё была видна речка или ручей. До этого грузовика вела колея, которая была им же и проделана в густой и высокой траве. Справа от машины, в метрах десяти (насколько можно было определить расстояние стоя наверху) произрастал какой-то высокий кустарник, или молодые деревья… Вся это «поляна» была усеяна разными по размеру ящиками, тюками и искрилась алмазами разбитого стекла…
Я распорядился, чтоб Дима и тот, иностранный водитель, оставили заведёнными двигатели, включили все фонари, фары и аварийку, закрыли машины, а ключи передали мне. Остальные трое, чтоб начали спуск к машине, держась за руки. Водитель (поляк), принёс мне ключи, выполнив всё, что я говорил, увидел, что те трое спускаются — присоединился к ним. Тут и Дима подбежал и собрался было и он, но я удержал, с тем, чтоб нашёл верёвку или что похожее для удобного спуска-подъёма… Дима метнулся обратно и вскоре принёс широкую брезентовую стропу. Мы привязали её к подножке польской фуры и бросили к спускающимся. Димка присоединился к ним, а я остался наверху…
Вскоре Димка кричал мне, что движок работает, а водителя за рулём нет и, что в кабине ещё двое, и они в крови, и, что он ни за что не будет туда лезть…
Спускаясь, держась за стропу, я вспоминал нашу подготовку в школе охраны. Нам её преподавал какой-то кандидат куда-то там, с огромным опытом на скорой. Причём, на его предмете мы отрабатывали навыки на друг-друге… Я очень надеялся, что мои «навыки» не пригодятся…
Это был КАМАЗ. С чёрными (военными) номерами, с большими колёсами с подкачкой (это Дима мне быстро «экскурсию» провёл). Кабина с правой стороны была помята с крышей вместе. Дверь не открылась. Помогли поляки. Дёрнули дружно… Передо мной сидел мужчина в носках и весь в осколках стекла. Он силился что-то сказать, одновременно, пытаясь рукой показать в сторону водительского места… Послышались стоны со спальника… Дима громко зашептал: «Там ещё один»…
Вдруг, позади нас всех, стоящих с правой стороны кабины, из кустов, появился мужчина с расцарапанным лицом и разорванной светлой рубашке. Мы аж вздрогнули и уставились на него, а он, не обращая ни на кого внимания принялся неспешно ходить вокруг… как будто что-то разыскивает. При этом громко говорил: «Да как-же так… ночь же… светло… и где он... как же теперь… так-так… ой-ё-ёй…»
Как оказалось, после применённых «особых» процедур к этому мужичку, что это и есть водитель, который полчаса назад только поменялся с другим и тот был на пассажирском сидении, а вот он «только моргнул»… Его, из-за того, что машину «качнуло» так, что изрядно помяло крышу кабины правой стороны — выбросило из кабины прямиком в те кусты, и он, придя в себя, искал ботинок, который слетел с его ноги… С его слов: это машина воинской части, перевозят кое-что незначительное, а те двое, это сопровождающий капитан и капитанов сын…
Я отправил всех за чем-нибудь, что может помочь транспортировать пострадавших… А сам остался их осматривать, а то, может нельзя этого делать… Через минуту стало ясно — можно, но, осторожно. Молодой, который был на лежанке спальника, ему повезло: стукнулся головой, небольшое рассечение головы и бровь, и что-то с рукой, она висела как плеть — осматривать, что конкретно я не стал. Вообщем, идти мог… А вот второй, капитан который, тут чуть побольше… Долбануло его крепенько: что-то с ногами, переломов я не видел и на ощупь — ничего не торчало, много мелких порезов головы, лица, нос смещён влево…
Прибежал Дима, увидел, что у меня руки в крови, аж побелел весь, еле выговорил: «Я крови не выношу» и отвернулся — протянув кусок брезента… Подбежали поляки с двумя одеялами. Одеяла, очень похожие на наши армейские… Получив от них одобрение, что «можно пачкать», после моих инструкций что-да-как — началась выгрузка пострадавших. Я же, побежал на верх, по пути оттирая руки об мокрую траву, чтоб тормозить транспорт и заодно выяснить: ГДЕ МЫ!
За всё то время, с момента остановки иностранной фуры — ещё никто не проезжал… Я начал готовиться… Проверил ружье, дозарядил картечью и… никого. Пожалел, что свои часы снял… Хоть время узнать бы…
Появились лучи света в попутном нам направлении. Я снова осмотрелся, чтоб выбрать удобное место для остановки… Легковушка… «Девятка»… Притормозила, но, увидев меня в свете фар, взвизгнула шинами и умчалась вперёд… Поднялся Дима, помогая «молодому»… Подбежав к ним, я сказал Диме, что надо чуть довернуть наш МАЗ так, чтоб перегородить дорогу. Заодно, под светом от фар осмотрел ещё раз «молодого» — вроде нормально, спросил, не тошнит-не кружит и сможет ли он забраться в наш МАЗ — он кивнул… Дима помог «молодому» взобраться на моё место и вырулил на дорогу перегородив полосу и побежал вниз, помогать…
Немного погодя, ещё легковушка… «Волга 31-я»… Остановилась… Водитель, мужичок под сорок, заикаясь и поглядывая на ружьё, и на мои плохо оттёртые от крови руки, рассказал, кивая на заполненную полностью машину какими-то мешками и свёртками, что до Самары, откуда он едет, километров под сто, а впереди вроде город какой-то должен быть… Я попросил его сообщить на ближайшем посту, что, мол, авария с пострадавшими, он кивнул и уехал…
Показались наши пятеро, волоком, на Димкином брезенте тянули того капитана… Он иногда громко стонал… Выволокли на обочину… Я подбежал. Отправил поляков и Димку собирать раскиданное и заодно передали тому водителю, чтоб осмотрел машину. Они с радостью ринулись туда…
Капитан лежал и таращил глаза, одной рукой пытаясь нащупать свой нос. Нос был немного рассечён. Я его попросил молчать и на мои вопросы отвечать кивком головы. Он кивнул. Я сказал, что с его сыном все в порядке, что вроде вывих руки, и он сидит в нашей машине. Он кивнул и застонал. Я спросил: «Ноги?». Он кивнул… Я рассказал, что произошло… что тот водитель сейчас осмотрит их КАМАЗ и расскажет, что к чему… У капитана потекли слёзы, он всхлипнул и еле произнёс: «Позвоночник»… Я с силой схватил его ногу за икру, сжал и спросил: «Чувствуешь?»… Он кивнул… Нам, обоим полегчало... — А ну, пальцами пошевели — приказал я. Он пошевелил. — Ну вот. Всё работает! Если бы ОН был задет, то ты бы ничего не чувствовал и не шевелил бы пальцами! — подтвердил я… По его лицу скользнула улыбка… — Так, а нос дышит?… Нос я ему выпрямил, пока хрящик мягкий, вспоминая свой «ЮБИЛЕЙ»… Я заметил свет от фар и выскочил на дорогу.
Нам повезло — аж четыре легковушки разом…
Минут через десять, благодаря «пониманию» находящихся в машинах, немного помощи ружья и своих окровавленных рук, также, паре выстрелов верх, все всё поняли и безоговорочно выполнили всё, что я им говорил… Я поменял водителей и перетасовал пассажиров, также почти весь их багаж, с помощью поляков и Димы был перегружен в машину, которая отправилась последней. Первую, вместе с сыном капитана и частью документов на водителей, отправили. Почти следом ту, за рулём которой ехал тот, который знал куда, с его слов конечно, с пассажирами из разных машин. В третьей отправили капитана, с удобством расположенного по правой стороне на разложенных двух сидениях, рядом слева за водителем села женщина, сказала, что последит за ним… Капитан сжал мне руку и… заплакал. Я незаметно утёр ему слёзы, наклонился и произнёс: «Держись капитан, теперь всё будет хорошо»…
Они умчались в темноту… Мы, я Дима и поляки какое-то время наблюдали за уехавшими, следя за ними по отсветам фар… Нащупав ключи от иностранной фуры, протянул их водителю… Поляки, пригласили нас умыться. Оказалось, что у них с боку под прицепом есть цилиндрический круглый бачок из нержавейки с крантиком…
Умытые и пахнущие ароматным мылом, мы сердечно прощались с поляками. По нескольку раз жали друг другу руки… Обнимались… Пытались говорить… и говорили, и понимали, благодаря «Дальнобойному языку»… Когда они залезали в свою кабину, Дима спохватившись, отвязал прикреплённую и их подножке стропу… Мы стояли и смотрели им в след…
Вздохнув и сказав одновременно протяжное «Да», мы пошли к нашему МАЗику… Забрались, осмотрелись, проверили документы. Пока я чистил ружьё и перезаряжался, Дима съехал с дороги на обочину и осмотрел МАЗик. Забираясь в кабину он сказал, что всё в порядке, можем двигать… И ведь тронулись…
— СТОЙ! — закричал я, — А водитель?...
Развернулись… Подъехали на то место, где находилась польская фура. Привязали стропу теперь уже к нашему бамперу и спустились… Водитель стоял в одном ботинке перед КАМАЗом и смотрел вверх… Мы подошли, спросили: «Ты как… нормально? Ничего не болит?». Он отрицательно мотнул головой и сказал тихим голосом: — Ребятки… если бы чуть дальше проехали… то нас… и спасать не пришлось бы… Разбились бы… Ай, что ж я натворил… Людей покалечил, машину повредил… Как же так…
Мы подняли головы и посмотрели в том же направлении… Перед нами почти отвесно возвышалась дорога, если судить по свету фар то в метрах пятнадцати…
Через десять минут, мы, развернулись и двинулись дальше… Оставив водителю: Димкины старенькие кеды, рязанские огурчики с баночкой рязанского малинового варенья, несколько разных консервов, рязанскую картошку, наши одеяла, туристический топорик, спички, канистру воды и кастрюльку... Взяв с него: крепкие рукопожатия, «спасибо» за сбор разбросанного груза (хорошо, что не тяжёлый был), адрес, куда надо было телеграфировать: «что случилась» и «что он охраняет груз, двигатель работает, ходовая повреждена»…
Ехали молча, вздыхали и вглядываясь в темноту… Казалось, что проехали порядочно, ведь со слов водителя «второй» отправленной легковушки, должен быть город… Закурили… Попутных и встречных машин не было, поэтому ехали с верхними прожекторами… Вдруг, справа, блеснули отражатели, Дима притормозил… и мы проехали мимо стоящей на обочине «31 Волги», водителя которой я просил передать о ДТП на ближайший пост. Я её узнал по ярким свёрткам внутри кабины… На душе «заскребли кошки» и их было много… Мы переглянулись, и Дима стал «топить», наверное, также забеспокоившись за тех пострадавших…
Пост ДПС встретил прожекторами и двумя встревоженными постовыми при автоматах на изготовку. Диалог был краток:
— Вам передавали, что авария?
— Да…
— И чего не приехали?
— Так там все живы… А кто там стрелял?… И у водителей документы отобрал?
— Я!!!...
Дима каким-то волшебством урегулировал все претензии сторон… Забрался в кабину, хотел было что-то сказать мне, но, не стал. Я кипел от злости… Лишь, когда мы повернули под надпись «СЕРГИЕВСК», я спросил: «В больницу? И знаешь куда?». Он кивнул и рассказал, что, со слов постовых, все «наши отправленные» четыре машины проследовали в сторону города, и что он тут всё знает, был однажды в каком-то пансионате… В свете фар промелькнул плакат «Сергиевские минеральные воды»…
Домчались быстро… Или мне так казалось из-за моего «кипения»… Наш прорыв в больничный покой не удался по причине настоящей обороны сестёр и нянечек: «Вам сюда нельзя!… Да тут они, пострадавшие… минут пятнадцать как привезли… Сейчас дежурный врач подойдёт… Хороший… Хирург он…»…
Появился он — дежурный врач… Худощавый, не молодой, темноволосый, кучерявый, заспанный. — Это вы, что ли… этих… Закурить есть?… Ага, спасибо… Парнишка нормально… Без переломов… Вывих плеча… вправил... я ему успокоительного… спит уж, наверно, а второй плох… Таз повреждён… Сейчас снимки жду… Повезло ему, что быстро привезли… — задумчиво забубнил он. — Там у него ещё нос был свёрнут, — попытался сказать я, переживая за содеянное. — Нос, а что нос… А-а-а, да-да, он говорил… Нос в порядке… Ну, мне пора… Счастливо… И это… спасибо Вам…
Подъезжая к телеграфу, адрес которого и как доехать до него, несколько раз проговорили милый медперсонал больницы, который вышел из помещения под навес и махали нам руками пока мы не повернули, Дима сказал, что мы снова греемся и срочно надо воды… Нам повезло, что рядом с телеграфом была колонка. Уже привычными движениями, расфасовав по кабине вещи, запрокинули кабину, я схватил ведро. Через секунду (другую) я протягивал Диме ведро с водой. — А тут всё нормально… Может показания врут? — удивлённо произнёс он. Но, воды залил куда следует…
Всё же, они были правы, тот персонал больницы, которые говорили, что телеграф круглосуточный. Мы уже готовы были сомневаться и мелькала мысль поехать в милицию, но, благодаря тем двум постовым с автоматами, решили не делать этого, а постучать ещё!!! И дверь отворилась… Перед нами предстала пожилая женщина с при очень недовольной физиономией. Увидев мой камуфляж и оружие она начала было говорить, что сейчас милицию позову, но, мы её опередили, сказав, что: «Мы только-только из милиции и, что там сказал сам «майор Петров», что ВЫ нас уже ждёте, для приёма-передачи срочного сообщения… или это не так? Или Вы майора Петрова не знаете?». Говорили мы подталкивая её во внутрь помещения. Она да-дакнула, охнула, зашептала: «ну да, конечно… Петров… как не знать» и немного суетясь зашла туда, откуда через стекло иногда говорят: «Вам чего?»…
Пока Дима доставал записанное от того водителя для передачи, я почувствовал слабость. Я понял — возвращаюсь в реальность… Толкнув его я произнёс: «Дим, прости, я закончился…» — мне стало холодно, я задрожал, во рту появился металлический привкус… Дима помог мне забраться в кабину, и я тут же уснул…
— Где мы? — спросил я проснувшийся от сильного и такого уже родного удара по голове. — Андрюха, ты это, когда засыпаешь, не держи рядом ружьё, потому что когда ты просыпаешься, ты его хватаешь и начинаешь перезаряжать… И ещё, подкладывай под голову, что-нибудь, а то стекло вынесешь, замёрзнем же… Да уж час как едем… — радостно затараторил Дима.
Начинало светать. Дима рассказал, что всё с телеграммой в полном порядке, всё отправили и, что бабулька-телеграфистка очень переживала за меня…
Под впечатлением прошлой ночи мы проехали достаточно, чтоб теперь позволить себе отдохнуть и заправить нашего МАЗика. Есть не хотелось, благодаря славным рязанским огурчикам и сердобольной телеграфистке, которая угостила нас домашними пирожками, принесёнными с собой на смену. Она даже настаивала, как рассказывал Дима, объясняя это тем, что утром заканчивается её смена… Хорошо, что Дима не отказался их взять.
Свернули на огромную стоянку, которая была на противоположной стороне трассы. Тут и заправка, гостиница, ларьки разные, перекусочные, рынок под навесом, ремонт грузовиков, шиномонтаж и мойка… Ощущалось острое желание помыться. То ли от прошедшей ночи, то ли из-за прекрасного азовского загара, который хотел от меня избавиться, то ли от того, что мы уже два-три-… тут я понял, что потерял счёт дням своей командировки… Короткие остановки на еду и сон давали нам возможность двигаться дальше, но при этом я потерял способность отсчитывать дни. Диму я спрашивать не стал… Собственно, какая разница какой день, главное добраться!
Мы мылись-брились на виду у ВСЕХ под водопроводным краном (не голышом), труба которого выходила из мойки. Конечно перед этим спросили разрешения работников мойки и получив его, также, сожаление о той жаре которая стояла здесь вчера, и полкуска хозяйственного мыла… Вскоре нас загородили подъехавшие фуры… Я решил заодно и постираться…
Мой камуфляж побледнел, зато последствия прошлых дней исчезли… Мои попытки напялить его на себя были пресечены понимающими работниками мойки — они включили какой-то агрегат, который выдул из моего камуфляжа горячим воздухом остатки влаги. Как же было приятно надевать на себя горяченькое…
Дима категорически отверг мои предложения об отдыхе. Города, городки, посёлки, сёла, разбросанные вдоль трассы дома, мелькали уже без счёта. Время слилось в одно: будни дальнобоя.
Около трёх часов ночи, отдохнувшие, сытые, довольные тем, что получилось и то, и другое, мы подъезжали к большущему посту ДПС с привлекательным указателем «УФА». Транспорта, что в попутном, что в другом направлениях практически не было. Мы морально готовились к остановке и проверке… Тут, на этом посту, помимо полукруглых бронеколпаков с узкими бойницами стояли БМП (боевая машина пехоты) и БРТ (бронетранспортёр). В лучах, отсветах и бликах всевозможного света это смотрелось грозно и успокоительно… Принудительное сужение дороги из раскрашенных бетонных блоков заставило нас двигаться очень медленно. Постовые в касках, бронежилетах, с автоматами, внимательно проводили нас взглядами и… не остановили…
Проехав метров триста вперёд, мы остановились. Дима на моё: «Ты зачем и ты куда?» ответил, что перед Уралом надо ещё раз осмотреться и, что лучше потерять здесь десять минут, чем там сутки, а то и больше. Я тоже вылез из кабины, чтоб поглазеть на огни ночной Уфы и немного повспоминать армейскую учебку…
Дима, осматривая фуру чего-то тихонько говорил нараспев. Я поинтересовался: «Ты чего?», он недовольно замотал головой и продолжил… Приставать я не стал. От того, что было довольно холодно, решил размяться и согреться, занялся ночной гимнастикой… — Всё в порядке, можем ехать — сказал Дима. — Может всё же отдохнём? — предложил я. Дима отказался, сказав, что как солнце появится, тогда и поспим, при этом хитро так заулыбался…
— Ну и где он, твой Урал… «Урал-Урал, как увидишь ахринеешь»… Горы, серпантины, облака под рукой, а едем куда-то вниз… Ого, да ты почти до девяноста разогнался… — начал подначивать я Диму, который уже минут двадцать сосредоточенно вглядывался в темноту. — Да, погоди ты, ненормальный какой-то, смотри, что впереди… Ну вот, что я мог увидеть «что впереди»… ну, не обладаю я такой остротой зрения. Как ни вглядывался — ничего не видно. Ни машин, ни огней. Сплошная темнота, лес какой-то по сторонам и наш свет фар. — И чего ты там увидел, неужели ту самую жару, за которой всё время гонимся? — смеясь продолжал подначивать я. — Нет… Да, погоди ты… не суетись… Сейчас… Так, закрой глаза и помолчи…
Я послушался. Закрыл глаза… — Ну и чего, пора открывать-то? — зевая спросил я. Дима мне не разрешил. Конечно, можно было и схитрить, но, уговор есть уговор. Я сидел и ждал… — Смотри… — как-то таинственно сказал Дима…
Вокруг нас было всё в снегу. Была необъяснимая уверенность, что мы попали в сказку… Свет фар отражённый снегом переливался и перекатывался волнами… Я не верил, я тер глаза и щипал себя и Димку… Только когда мы остановились и я выбежав на совершенно пустую трассу слепил снежок и бросил его вверх — убедился, что это настоящий снег, хрустящий, из кружевных снежинок…
— Вот это дааа, снег летом, в июле… Ведь не поверят если рассказать кому, да? — выговаривал я смеющемуся Димке… Мы, врубив прожектора сверху, фары на дальний, кассету на полный звук — ехали в гости к «Уралу-батюшке», во всё горло подпевая…
Продолжение следует…