Реальные случаи армейской службы.
Место: гарнизон Воздвиженка, Уссурийский район, декабрь 1986.
Ну да, вот такие мы пришли в эскадрилью. Василий Шлыков, Игорь Шинкаренко, Яков Гутин и я. Старослужащие теперь и нашей эскадрильи ожидали прихода десяти-двенадцати человек, а тут только четыре. Не помню кто первый, второй, помню, что Вася был самым последним... Эскадрилья — очень непривычно звучало. Привыкал...
«Летали» конечно, а как же, порядок такой, вернее «шуршали». Нет-нет, кровати заправляли все себе сами. Был тут такой некий фетиш — что касалось личного, только сам владелец. Стирка — для этого был целый прачечный комбинат, совсем рядом. А вот по части уборки — это мы. Сбегать там, туда-сюда, позвать кого, сигаретку стрельнуть — также мы. Вообщем, черновая работа — это наше в первую очередь. За нами смотрели «черпаки» те, кто отслужил год. Их было человек десять. За ними же, приглядывали «деды», которых было двенадцать. Дембеля почти все уже ушли. Правда, успел застать пару-тройку по принципу: «гляди-гляди это дембель, когда-нибудь и ты таким станешь».
Был в этой эскадрилье свой, единственный младший сержант. По внешнему виду, конечно не сказать, что он младший, скорее старший, даже очень. Мне казалось, что это совсем пожилой человек. Его казахское лицо было в глубоких морщинах. Говорил он тихо и мало. На моё обращение к нему «Товарищ младший сержант» и на «Вы» он рассмеялся показав шикарные зубы, а потом сказал, что здесь, не учебка и служат все, и обращение между собой на «ТЫ». Ох как было мне непривычно… Ещё, я часто его переспрашивал, не понимая, что он говорит, вернее бубнит. Я всё ждал команды громким, чётким голосом, а не тихих бубнящих разговоров. Ходил он в такой видавшей виды и года шинели, слегка ссутулившись и выражением лица, что, якобы его отставили служить ещё не на один год. Но, вскоре и он дембельнулся. Как-то тихо и незаметно…
Наши «деды» оказались сплошными спортсменами. На кого не взгляни: то кандидат в мастера, то разрядник. Вот помню, через пару дней, после того, когда меня представили, подошёл Серёга Коробов. Оглядев меня он спросил «Чего можешь?» и подвёл меня к гирям… Я поднял двухпудовую несколько раз одной рукой, переложил в другую руку и поднял ещё несколько раз… он одобрительно кивнул. Так и появился у меня свой «телохранитель» — Серёга Коробов, на полголовы пониже меня, говорил протяжно в нос, вроде как гнусавил, мастер спорта по тяжелой атлетике, с великолепным прессом и могучими плечами. Ну как «телохранитель» — следил он за мной, причём постоянно. Как, что происходит, и он тут. Обернёшься и он за спиной, глазами сверлит…
Утро, на новом месте службы, начиналось весьма забавно. После невероятно ужасно противного окрика дежурного «ПОДЪЁМ» — все неспешно, аккуратно поднимались и тут… Это в учебке все вскакивали, судорожно одевались, строились, чтоб успеть за 45 секунд, а потом уж всякие распоряжения, типа зарядки, пробежки или чего-нибудь другого. Здесь же никто не строился. Конечно бывало, но это скорее для проверяющих. Тут, в эскадрильи, были особые «утра»… Все начинали отжиматься. Потом приседать с табуреткой на вытянутых руках. Затем, чередуясь, качали пресс через табуретку. Далее к гирям и гантелям — до одури. А уж после этого всего — водные процедуры. О-о, это надо было видеть…
«Умывальник» представлял собой помещение, где в ряд было шесть-семь фаянсовых раковин. У противоположной стены был большой поддон, для мытья ног. Окно с одной стороны — дверной проём без двери с другой. Дождавшись, когда умывальник освободится, разгорячённые упражнениями «деды» начинали принимать «ДУШ». Тогда, одинаковая ледяная вода текла из обеих кранов... Они переворачивали гусак (специально сделанный) на 180 градусов и включали воду. Сильной струёй вода поднимаясь падала, с грохотом разбиваясь об кафельный пол. Они голышом, естественно, забегали под струю, с криками намокали, отбегали, намыливались. Иногда начинали отжиматься или приседать, для согрева. Затем, стоя под струёй смывались, растирались полотенцем, натягивали трусы и медленно шли обратно в кубрик. Шлёпая мокрыми тапочками, поигрывая мускулами на теле, от которого валил пар…
«Черпаки» (это те, кто год отслужил) полная их противоположность. В этом нам повезло…
Каждый из теперешних старослужащих страстно желал нами покомандовать. Понятно было их желание самоутвердиться, показать, что они, уже старослужащие — то толкнут, то по плечу стукнут… Но самое обидное было — это пинок. Сапогом и по жопе. Ну очень обидно и неприятно, а если ещё и след оставался от сапога, то это обидное превращалось в позорное (а может я преувеличиваю?). И я получил свой пинок… Не могу не рассказать… Тогда, новоиспечённый старослужащий должен был «отыграться» на более молодом, по призыву. А нас получилось, что молодых-то всего четверо. Ясно дело, мы были нарасхват. Постоянный подай-принеси. Меня это больше забавляло, чем напрягало... А тут этот, лупоглазый, с водяными глазами, довольно неприятный тип, не видел его раньше. Хотя уж месяц как здесь служил. Громогласный ещё такой, а оно и понятно — на полгода главнее стал…
Так вот, принёс я «деду» сигарету, ему, своему «телохранителю» Серёге Коробову. Конечно ему приятно, понукать мной, он же тут в курилке не один. Все смотрят. И чтоб показать «свою власть» на до мной, он посылает меня в чайную, «Чипок» как его называли (кафешка такая). О-о-о, так там, такая продавщица была — загляденье, Галей звали. Стройная, давно за тридцать, довольно острая на язык. И однажды, совершенно случайно, я помог ей разгрузить машину с товаром и отнести куда надо. Так она меня с тех пор обслуживала всегда вне очереди. А когда стоящие в очереди роптали: «Чего это он...», она говорила, что «сейчас переучёт устроит»… Ой, отвлёкся…
Так вот, значит, отсылает в чипок, за булочкой. За калорийной булочкой. Это не булочка, это праздник какой-то. Там в ней точно присутствовало горсть жареного арахиса с горстью изюма, сверху такая шапочка, кремовая… Ммммм… Вот за ней. Десять копеек… Вложив в мою ладонь десять копеек, он сказал: «Давай-ка, мухой!». Я ломанулся… и тут меня вот этот, рыбоглазый, так… вообщем, остановил и начал: «Ты чего, щегол, деда не замечаешь, ты чьих будешь...» в таком духе…
Пока он говорил, я посмотрел на того, который меня отослал и взглядом, и кивком головы спросил, что, мол, бежать или ЭТОГО слушать? Мой «засланец» вступился за меня, дескать чего ты его задерживаешь, он по делу бежит, в чипок. А рыбоглазый и зазудел, что тоже хочет, чтоб пачку сигарет ему принесли. Я ему: — «Деньги давай», а он «Вот ещё, шеглы (это нас так называли) у дедов деньги просят, где это видано...». «Нет, так НЕТ!» — сказал я ему и повернулся… Так вот именно в этот момент, его сапог, коснулся того самого места… Я уверен, что многие знают, что такое взять «за грудки», только по настоящему, когда хватаешь в область ключицы растопыренными ладонями, мгновенно сжимаешь в кулаки и выворачиваешь к себе… Так вот, взяв его за грудки, я не тихо приложил его с разворота об противоположную стену, конечно стукнув затылком и приподнял его по стене сантиметров на тридцать… Выше не смог — у меня на руках повисли практически все, кто там находился… А он, как только снова начал дышать, принялся орать: «Где это видано, чтоб щегол на деда руку поднял...». Ну ясень пень, все там на меня стали грозно смотреть… Я возмущённо выкрутился из схвативших меня рук, и сказал, глядя на «своего телохранителя», что у меня свои деды есть, которых должен уважать и слушаться — или я ошибаюсь?…
За булочкой, конечно, я сбегал, но, с тех пор, меня почти никуда больше не посылали «за добычей». Но, не смотря на это, я всё равно помогал своим…
В день моего двадцатилетия, меня, перед строем эскадрильи поздравили и сказали, что я освобождаюсь от всех работ. Оказывается, здесь так было принято. Только, что это такое — никто не пояснил… Вообщем, после рукопожатий и лёгких шлепков по плечам, далее по распорядку — дедушки спортом, а остальные кто умываться, кто порядок наводить…
Я постоял, покрутился… и пошёл умываться… Настроение прекрасное — двадцать лет всё-таки. Дата… Захожу в умывальник и слышу громкие звуки, совсем не музыкальные, из соседнего помещения где туалет. Конечно стало любопытно — я туда, двадцать лет всё-таки… Юбилей… Настроение — аж свечусь весь… Вижу, что Яшу Гутина (мы с ним одного призыва) толкает другой, так же из нашей эскадрильи, Валерка Николаев, который на полгода старше по призыву — «Черпак» значит. Яша его отталкивает. А чего его не отталкивать, Валерка на голову ниже Яши. А тот не отстаёт, ему же надо показать, что он старше призывом… Стоят и толкают друг друга, и покрикивают… Тут я и появился. С улыбкой во всю голову.
Подошёл, встал между ними и не позволяю ни тому ни другому до друг друга дотянуться… И спрашиваю, что, мол, тут у Вас происходит (Юбилей же…). Яша и говорит, слегка запыхавшись толкотнёй, что заставляют его убирать туалет, а сегодня не его очередь… Я к Валерке, мол, а ты чего (в такой праздник-то?). Валерка посмотрел на меня зло и прошипел, что не моё это дело и попытался через меня толкнуть Яшку…
Я крепко держал обоих не позволяя дотянуться друг до друга и предложил: «А давайте я уберу…», припоминая, что наряд по туалету был у меня единственный раз и то в учебке… В следующее мгновение у меня исчез нос… Как потом оказалось, это Валерка, будучи левшой, зарядил мне боковой прям по носу… Тут сознание моё помутилось… Видел дальнейшее как в замедленной съёмке, как Валеркин кулак снова летел в меня, а я без труда уворачивался… Прибежали другие… на помощь… к Валерке…
Мне казалось, что прошло достаточно времени — я стоял и ждал, что может ещё кто "придёт на помощь"… Никого… Только Серёга Коробов заглянул и остался стоять у входа с вытаращенными глазами… Потом он присвистнул и кивнул головой, мол пошли со мной… Я оглянулся — «помощники» с Валеркой вместе мелодично постанывали на полу…
Серёга неожиданно тихо и спокойно сказал, чтоб я умылся… Ледяная вода привела меня в нормальное состояние… но, ощущение носа, на прежнем месте, не было. Посмотрел в зеркало — мой нос прилип к левой щеке. Я его не чувствовал. Кровь лениво вытекала… Серёга прогнусавил, что надо его выправить, пока хрящ ещё свежий… Я попробовал свой нос отковырнуть о щеки, но стоя было как-то неудобно. Серёга предложил пройти в «бытовку», туда где подшивались и гладили форму, там были и зеркала, и было на что сесть. Серёга оберегая меня от всех, сопроводил туда, пока я шел с запрокинутой головой. Кого-то согнал с регулируемой по высоте табуретки, распорядился, чтоб принесли отжатое полотенце… Правой рукой я подцепил нос и потянул туда где он раньше был, он поддался… Сцепив пальцы обеих рук в замок я взял в этот замок нос и стал ровнять… Вокруг собралась толпа «дедов», которые начинали о чём-то шуметь, но Серёга Коробов быстро их утихомирил…
Наконец-то всё… Стоящие со мной подтвердили, внимательно вглядываясь то в зеркало, то на меня, что нос выровнен. Кто-то сзади сказал, что «Поморином» надо, чтоб не раздуло. Мгновение — и я уже намазывал на нос едкую зубную пасту, кем-то поставленную передо мной…
Минут через пять, после «помориновой» спа-процедуры, Серёга сказал, что надо меня спрятать, иначе будут проблемы… и не только у них, у тех, кто остался на полу, а и у меня, потому, что именно я их туда уложил…
На завтрак я не пошёл. Я сидел в закрытой каптёрке, качаясь на ножках стула в ожидании, когда принесут обещанный завтрак… Вскоре, прихлёбывая крепкий, ароматный, сладкий, горячий чай с двойными горбушками с двойным маслом (прям таки праздничный завтрак!), я слушал, как Серёга Коробов гнусаво говорил, что надо делать, чтоб не спалиться, и, что (оказывается) я натворил с теми «Валеркиными помощниками», и, с самим Валеркой…
В мой праздничный, юбилейный день, меня аккуратным образом «ныкали» по разным углам и каптёркам, чтобы «не спалили»…
Вечером, после принесённого ужина, который я с огромным аппетитом сметелил, меня отправили в самый дальний «наряд». Это для того, чтоб не быть на вечерней поверке. Мной заменили другого солдатика. Эдакое своеобразное КПП при дороге на аэродром. Там был офицер, которого уже предупредили обо мне. Этого офицера (или прапорщика, в лётной одежде не разберёшь) интересовало почему я в шинели, а не в меховой куртке, ползунах и унтах, как он. А не мой запомориновый нос…
Юбилейный день заканчивался. Я надеялся, что «подарков и сюрпризов» больше не будет… Я ошибся… «Сюрпризом» было то, что температура ночью понизилась за двадцать, и я стал мёрзнуть. Конечно в этом КПП был обогреватель — чудо инженерной мысли, состоящее из сваренных между собой труб разного диаметра, с ввинченным тэном. Тэн включался в розетку. Этим самым, это КПП должно было отапливаться. Тэн старался, это было видно по мигающей, тусклой лампочке, которая тоже старалась светить… И освещала она небольшой стол с пожелтевшим журналом, который за ненадобность никто не заполнял, но он числился по описи, стало быть — быть должен. Чёрный телефон с почерневшим диском, похрапывающего офицера (может и прапорщика) в расстёгнутой меховой куртке… И меня, согнутого, дрожащего от холода и крепко обнявшего этот обогреватель, который был горячий. Но, горячий в одном месте, где был сам тэн. На уровне колен. Дальше тепло распространяться не желало…
Утром, до завтрака, я вернулся в казарму, так как моё дежурство закончилось. Дежурному по части офицеру, который располагался в казарме, доложил о происшествии что при закрытии шлагбаума, так получилось, что «оно» попало именно туда где сейчас у меня синее, и, что дежурствующий в этот момент офицер (или прапорщик) всё видел и может подтвердить. Я был очень убедителен… Я был очень рад, что день моего двадцатилетнего юбилея завершился и подарков уж точно не будет. Я снова ошибся — подарком оказался ожог в аккурат под правой коленкой, именно в том месте, где я прижался к этому обогревателю на том КПП. Это был пузырь, размером с пятак, который в последствии очень долго заживал… Армейская жизнь снова закрутилась… Что интересно, о случившимся никто и никогда не вспоминал, как будто этого и не было...
…Нос восстановился полностью — ровненький. Зажил и ожёг, но остался до сих пор видимым пятном, эдаким напоминанием о юбилее…