***
Веста очнулась в залитой солнцем комнате.
Потолки были настолько высоки, что она даже не могла вспомнить, видела ли когда-то такие.
В комнате кроме неё никого не было.
На искусно вырезанном столике стоял кувшин, рядом с ним маленькая глиняная чашечка.
Женщина пошевелилась.
"Воронья мать" 17 / 16 / 1
Как приятно было телу мягкое постельное. Оно не скрипело, не шуршало как дома. Оно ласкало.
Веста даже смогла улыбнуться.
Кроме кровати и столика в комнате ничего не было.
Стены, окрашенные в светло-голубой, от солнечного света напоминали морскую гладь.
— Рай, — прошептала Веста и зажмурила глаза.
А потом опять их открыла.
Всё осталось как прежде.
Услышав шаги, притворилась спящей.
В комнату кто-то вошёл.
Один голос женщина узнала, это был Давид.
А второй голос был незнаком. Речь второго человека была мало понятна.
Давид говорил:
— Шари, она не ходит. У неё не работают ноги. Шари, я буду вечно твоим должником.
Высокий тощий индус в пёстрой чалме и длинными ногтями смотрел на Весту пристально.
Потом сказал по-русски:
— Она заколдована. У неё сильная связь с дьяволом. Я не смогу помочь этой женщине.
— Шари, — упрашивал его Давид. — Мне очень нужна эта женщина. Она должна благословить меня и Христину. Это её мать.
Шари долго молчал.
Потом сказал:
— Я смогу спасти её, если только полюблю…
— Люби, — требовательно произнёс Давид, словно это было в порядке вещей, когда нужно насильно полюбить.
Сердце Весты холодело.
— Оставь нас, — потребовал индус. — Я буду решать.
Давид ушёл.
Мужчина приблизился к кровати и положил холодную шершавую ладонь на лоб Весты.
Она вздрогнула.
— Не притворяйся, женщина, — недовольно пробормотал индус. — Когда человек спит, его сердце тёплое, как тельце младенца. Ты же от страха нагнала в него холода.
Веста открыла глаза.
Индус был смешным.
Тонкие белые усы завивались и хаотично свисали по обе стороны губ. Чалма была велика и выглядела несуразно.
Весте подумалось, что точно ещё одна такая голова могла поместиться в неё.
— Не стоит думать, что я неаккуратен, — недовольно сказал индус. — Это не в твоих интересах, женщина.
Веста боялась думать.
Она стала рассматривать потолок, но всё равно внутри себя насмехалась над незнакомцем.
Он всё это чувствовал.
— Я Шари, — произнёс он. — А ты Веста. Мне всё рассказали.
Мужчина снял чалму. Длинные редкие седые волосы рассыпались по плечам.
Он вдруг очень быстро прилёг рядом и прижался к Весте.
Она не могла от него отодвинуться.
— Мне нужно полюбить тебя, женщина!
— Прошу вас, не нужно. Меня не нужно лечить. Лучше убейте, но не трогайте. Давид!
Веста кричала во всё горло.
Индус привстал и положил руку на грудь Весты.
Она замолчала.
В груди стало печь.
— Моё сердце — твоё сердце, твоё сердце — моё сердце. Умри… Умри… Умри…
Весте казалось, что её бросили в костёр.
Почему-то перед глазами появилась её мачеха Арди. Она то приближалась, то отдалялась, а потом и вовсе исчезла.
— Кто она? — шептал Шари.
Его глаза были закрыты.
Он не убирал руку с груди несчастной.
Когда открывал глаза, тотчас их закатывал и требовательно спрашивал:
— Кто она?
— Арди, — ответила Веста, думая, что мужчина спрашивает о её видении.
— Ар-ди… — индус стал вращать телом.
Иногда он касался губами лба Весты.
— Ар-ди… Уйди…
Весте стало казаться, что в ногах появилась чувствительность.
Она даже смогла пошевелить большими пальцами.
Сквозь непонятные ощущения в груди, сквозь стыд и неприязнь, Веста смогла радоваться изменениям.
От индуса стало неприятно пахнуть.
Весту тошнило.
— Гниёшь, — шептал он зловеще. — Гниёшь…
Вонь была невыносимой.
Веста стискивала зубы, старалась не дышать, чтобы не чувствовать этого запаха.
Индус поднялся с кровати, разделся догола, но нацепил чалму. Он обернулся вокруг себя несколько раз и рухнул на пол.
— Эй, — стала звать его Веста.
Ей казалось, что уже прошла целая вечность.
Мужчина не шевелился.
Потом пришёл Давид и принёс Весте воды.
Она пила жадно. На вопросы о Христине Давид не отвечал.
Веста стала волноваться.
— Где моя дочь? — она уже почти кричала на Давида.
Он молчал. Потом поднялся и ушёл.
— Ненавижу вас всех! — кричала Веста. — Всех вас ненавижу!
Индус неожиданно запел.
Он сел на полу и сначала что-то мычал. А потом чистым, почти детским голосом затянул какую-то песню, временами склоняя голову очень низко.
— Господи, — прошептала Веста, — куда я попала? Катькин племянник похитил меня. Что мне делать, Господи?
Казалось, этому дню не было конца.
Весте удалось уснуть.
Когда открыла глаза, Шари лежал рядом и прижимался к ней своим нагим телом.
Он дрожал.
— Оденьтесь же, наконец-то! — закричала Веста.
Но индус даже не проснулся.
Сам он замерзал, но от его тела шло тепло, которое грело Весту.
Ей вдруг стало нравиться то, что он рядом.
Улыбнулась.
Индус почувствовал её изменения, привстал и поцеловал.
Никогда в жизни Веста так долго не целовалась. Казалось, что если сейчас остановиться, то жизнь закончится.
Но жизнь продолжалась.
На следующее утро, не произнеся ни единого слова, индус взял Весту за руки и стал стаскивать с кровати.
Она ударилась головой о пол и стала винить себя из-за ночного прилива нежности.
— Вставай, — ласково сказал мужчина и взмахнул головой.
Его седые волосы сверкнули на солнце.
Веста не смогла встать. Но зато она ползла.
А ведь совсем недавно она и этого не могла делать.
Шари вышел и позвал Давида.
Парень пришёл, улыбнулся и сказал, что Веста увидит дочь только когда встанет на ноги, мол, он пообещал Христине, что вылечит мать и та выйдет за него замуж.
Но на протяжении нескольких дней встать на ноги не получалось.
Ночами Шари ненасытно пользовался телом Весты.
Она от этого чувствовала полную беспомощность, но не было сил сопротивляться.
Индус был нежен, малословен и с ним вдруг стало хорошо.
Когда он ушёл, облачившись обратно в чалму и свою одежду, Веста затосковала.