Всем гостям статьи - приветствие и большая благодарность за то, что зашли на наш канал! Сегодня хочется представить очередное печатное полотно из цикла «Беседы у рояля», в котором мы имели удовольствие провести с пианистом, лауреатом многочисленных конкурсов (в частности, Конкурса им. С. В. Рахманинова в 2022 году и Конкурса им. П. И. Чайковского года нынешнего) Ильёй Папояном.
Приятного чтения!
_____________________________________________________________________
➡️ Но прежде, чем мы продолжим, я прошу вас подписаться на наш канал @litmusbes. Нам это очень важно. Спасибо! ⬅️
_____________________________________________________________________
– Есть ли в Санкт-Петербурге место, где Вы чувствуете прилив вдохновения?
– Есть, даже не одно. Финский залив, например. Меня в целом вдохновляет природа Ленинградской области, и лучший для меня отдых – прогулка в парке или поездка за город. Такая возможность предоставляется только летом. В течение же года вдохновение может появляться из воспоминаний о природе. В повседневной жизни стараюсь концентрироваться на музыке. Помимо занятий на инструменте также слушаю различные записи классической музыки – это всегда интересно. Да и сама музыка, хоть и отбирает силы, в то же время их и возвращает.
– Существует соперничество между московской и петербургской фортепианными школами. На Ваш взгляд, есть ли между ними разница, и, если есть – какая?
– Да, разница есть, и в то же время, её нет. Разница есть, прежде всего, в манере исполнения. В Москве делается акцент на яркость и мощность, в Петербурге же немного более интеллигентная игра. Когда начинаешь задумываться более глубоко, то понимаешь, что разницы между школами нет, так как многие выдающиеся педагоги и деятели искусств, работающие в Москве, в свое время вышли из ленинградской консерватории, а значит, имея ленинградскую школу, они с успехом преподавали и преподают или работают в московской музыкальной сфере. Что касается меня, как исполнителя, то я по мере становления старался впитывать в себя исполнительский опыт обеих школ.
– Какие различия можно выделить между русской и зарубежной фортепианными школами?
– Здесь мне говорить сложнее. Могу отметить только, что есть немалая часть педагогов – выходцев из русской фортепианной школы, работающих за рубежом. Думаю, что русская школа, которая считается в мире основной, в целом оказала колоссальное влияние на иностранных музыкантов.
– Вы солист Санкт-Петербургского Дома музыки. Расскажите об этом подробнее.
– Я стал солистом Дома Музыки в шестнадцать лет – это в принципе тот возраст, в котором уже можно получить такой статус. Уникальность проекта Санкт-Петербургского Дома Музыки заключается в том, что молодые талантливые музыканты получают здесь всестороннюю поддержку в подготовке к международным конкурсам и фестивалям. Молодые исполнители имеют возможность выступать на лучших концертных площадках в России и за рубежом. Например, пару недель назад я вернулся из Японии, где был с гастролями, организованными Домом Музыки. Кроме концертных выступлений, юные исполнители имеют возможность обучаться на мастер-классах выдающихся мастеров. Летом организована «Летняя академия» в Ялте или Кисловодске, где ребята и занимаются с ведущими педагогами страны, и отдыхают. В целом проект Дома Музыки дает возможность молодому исполнителю приобрести серьезный концертный опыт, что бесценно! Я безмерно благодарен Санкт-Петербургскому Дому Музыки, ведь мои успехи были бы невозможны без его поддержки!
– Ваши концерты расписаны практически на год вперёд. Вы сами этим занимаетесь, или всё-таки менеджер?
– В данный момент у меня нет менеджера, я сам составляю концертный график. Приглашений сейчас много, и их постепенно становится всё больше и больше, чему я очень рад. Я стараюсь принимать все предложения, и, как правило, помню все нюансы и даты предстоящих выступлений.
– Каков Ваш самый большой «музыкальный страх»?
– Затрудняюсь назвать хоть какой-то музыкальный страх. Я очень люблю выступать на сцене. Можно сказать, я именно на ней живу. Если говорить о волнении или напряжении, то это все появляется лишь по мере взросления. На первых выступлениях, когда я был еще ребенком, не было ни капли напряжения. От родителей знаю историю о своём первом выступлении на большой сцене, когда мне было 9 лет. Я стал лауреатом юношеского Международного Конкурса имени Ф. Шопена. И гала концерт лауреатов проходил в Малом зале Санкт-Петербургской филармонии. Когда меня объявили, я вышел на сцену вприпрыжку и на ходу тянулся к роялю рукой – настолько мне хотелось поскорее за него сесть и сыграть. Ни о каком волнении даже и речи не было. Оно появилось потом, но я научился направлять его в нужное русло, чтобы оно работало на результат, а не во вред. Я замечаю, что у большинства гениальных музыкантов более выдающиеся исполнения получаются именно на сцене, нежели в студии звукозаписи. Конечно, это высочайший уровень в любом случае, но нечто гениальное случается именно перед зрителями. К сожалению, у любого музыканта бывают и не вполне удачные выступления, но в моём случае они не настолько страшные, чтобы привести к паталогическому страху сцены.
– Хотелось бы уточнить, с чем связано появление напряжения с возрастом? Оно связано со страхом, мысленным проигрыванием негативных сценариев, или с возрастом пришло осознание своей ответственности?
– Я думаю, всё имеет место. Постепенно приходит всё большее осознание того, что человек делает, и из этого осознания появляется чрезмерный контроль. Это вполне логично: когда осознаёшь каждое своё действие, соответственно, осознаёшь, что́ может пойти не так.
– Развивая тему взросления, хотелось бы спросить: помните ли Вы тот самый момент, когда осознали, что музыка – дело вашей жизни?
– Конкретный момент припомнить не могу. Я начал занятия музыкой с семи лет. Осознание появилось лет через пять, когда я понял, что музыка была моей жизнью, а моя жизнь была музыкой. Сам момент, когда я осознал своё призвание и что музыка нераздельна со мной, произошёл еще позже, три-четыре года назад. В детстве я этого не ощущал. Наверное, ребёнок таких серьёзных решений обычно не может принимать и не особенно об этом задумывается. Но, несмотря на это, музыка стала частью моей жизни давным-давно. Если на протяжении двух недель я по каким-то причинам не могу заниматься, мне становится действительно плохо. Так было в прошлом, так происходит и сейчас. Страшно представить, что было бы, если бы у меня не было возможности заниматься музыкой вообще.
– Какое своё выступление Вы считаете знаковым для себя?
– Одним из важнейших, конечно же, является конкурс Чайковского. Но – среди многих. Не могу выделить лишь одно знаковое выступление. Знаковыми могут стать даже те мероприятия и выступления, от которых чего-то такого не ждешь. Я не имею в виду, что есть выступления, к которым я отношусь менее ответственно. На любом мероприятии нужно играть на пике своих возможностей. Но бывают концерты, от которых ожидаешь проходного результата, а там получается что-то максимально выдающееся.
– Какие концертные площадки для Вас особенно любимы?
– Однозначно Большой и Малый залы Санкт-Петербургской филармонии. Разумеется, к категории «любимых» относится и Большой зал Московской консерватории, в котором проходили прослушивания конкурса Чайковского, а годом ранее – конкурса Рахманинова. Эти залы стали для меня родными с первых выступлений. Но и в других городах России есть сцены, на которых мне очень приятно выступать. Например, я недавно играл в Тульской областной филармонии на фестивале Дениса Мацуева. Выступал в этой филармонии и раньше. Играть там прекрасно: замечательная акустика, красивый зал, хороший рояль.
– Насколько Вы самокритичны? Или Вы больше ориентируетесь на мнение преподавателей?
– В первую очередь, авторитетом для меня является мой профессор Александр Михайлович Сандлер. На самом деле слово «преподаватель» не совсем точно отображает наше взаимодействие, которое больше напоминает общение двух музыкантов. Часто прислушиваюсь и к чужому мнению. А также имею и собственные уши и мысли о своём исполнении. Самокритичность – да, это про меня. Даже в самых удачных моих выступлениях есть что-то, что меня не устраивает. Не могу назвать исполнение, которое мне понравилось целиком.
– Можно ли узнать, что обычно не устраивает в собственной игре?
– Сложно ответить однозначно на этот вопрос. Ведь каждое произведение ставит свои задачи. Каждый раз стараешься максимально их выполнить, чаще получается, иногда не совсем. Ведь нет предела совершенству. Я помню ответ Святослава Рихтера на вопрос, почему он не преподает (на тот момент он был уже известным пианистом и уже в возрасте): он сказал, что он и сам еще не научился играть.
– К другим исполнителям так же критично относитесь, как к себе? Насколько Вы строгий критик?
– Это один из самых интересных для меня вопросов. Я сам задавался им много раз и пришёл к выводу, что всё-таки не очень-то я строгий критик по отношению к другим. Своё исполнение я оцениваю более строго. Слушая других, я стараюсь найти в их исполнении что-то интересное, понять, как они мыслят. Ведь все музыканты разные. Например, музыка Шумана или Скрябина – очень тонкая материя, и её можно исполнять совершенно по-разному. Главное – не впасть в окостенелость интерпретации и не судить всех по своему представлению о звучании сочинения. Есть вещи, которые гораздо важнее интерпретации.
– А есть ли ощущение постоянного соперничества с конкретными пианистами? Каково при этом ваше с ними взаимодействие?
– Мы все прекрасные друзья. Многих участников Конкурса Чайковского, и российских, и зарубежных, я знал ещё с предыдущих конкурсов и совместных концертов. На Конкурсе не чувствовалось никакого соперничества. Я воспринимал Конкурс как концертный тур – два сольных концерта с разной по тематике программой и выступление с оркестром в финале. Отношение к конкурсу для меня равносильно отношению к концерту, в котором разные отделения играют разные пианисты (что сейчас часто встречается). Вряд ли один из исполнителей будет соперничать с другим, чтобы понравиться. Два концерта с оркестром за один вечер – такой своего рода марафон. В сентябре у меня будет ещё один большой марафон – все пять концертов Рахманинова за два вечера. Я очень люблю такие идеи.
– Вы много гастролируете. Можете ли выделить закономерность в том, как публика тебя принимает, в зависимости от городов и стран?
– Публика отличается даже в разных городах России, не говоря уже о разных странах. Стабильно одно – отношение зрителей к тому, что происходит на сцене ощущается не в овациях, а в том, как они слушают. И это отношение везде настолько разное, что я не могу выделить закономерность. Хотя зачастую мне запоминаются те выступления, концертные залы и города, где публика была наиболее расположенной, больше внимала тому, что слышит.
– Вы больше талантливый, трудолюбивый, или это всё совмещается?
– Думаю, что в моём случае всё вместе. На одном таланте далеко не уедешь. Нужно работать и совершенствоваться.
– Вы пробовали сочинять музыку?
– Нет, не пробовал. Точнее, пробовал в детстве. Что-то получалось, что-то нет. Но серьезно никогда не подходил к сочинительству. Единственно, что можно с натяжкой отнести к такой деятельности – играл вариации на тему «Кармен» Горовица. Как известно, Горовиц не оставил записи этой транскрипции. У него есть множество выступлений, где он каждый раз играет эти вариации совершенно по-разному и в плане текста, и в разных комбинациях. Я сделал свой вариант на слух – соединил в один цикл вариации из разных записей. Но едва ли это можно назвать моим опусом.
– Есть ли у вас кумир среди пианистов, на которого вы ориентировались в детстве или ориентируетесь до сих пор?
– Одного пианиста не могу назвать. Фаворитов множество, и их список с возрастом меняется. В данный момент мне очень нравится Андраш Шифф, который уникально исполняет музыку эпохи Барокко и Классицизма. А другой пианист – это Нельсон Фрейре, которого, к сожалению, полтора года назад не стало. Одной из его главных сильных сторон является потрясающее звучание на любом инструменте в любой акустике.
– Среди композиторов Вам близок по духу Рахманинов. Это уникальный случай?
– Это уникальный композитор. Не просто самый любимый, а самый близкий из множества любимых, самый русский композитор. Безусловно, с ним схож Николай Метнер, который был и другом, и современником Рахманинова, поэтому и он мне близок. Кроме Рахманинова и Метнера в этом же пересечении столетий есть композиторы, которых я люблю не меньше. Но именно Рахманинов - особенный. Мне трудно сказать, чем именно трогает его музыка. У каждого музыканта есть предрасположенность и лучшее понимание стиля или музыки конкретного композитора. Например, Андрашу Шиффу близка музыка эпохи Классицизма, а Рахманинова он не играет. Мне же Рахманинов близок не только как композитор, но и как человек. Кумир – неверное слово. Это очень близкая мне личность, и потому очень любимая. Проще и разумнее мне выказать своё отношение к нему музыкой. Словами не получается.
– Есть ли у Вас глобальная цель?
– Есть залы, в которых я не играл – и в России, и за границей. Но это не глобальная цель. Музыка это и есть цель. Это всё-таки не спорт, где можно долго тренироваться и стремиться к Олимпиаде.
– Что Вам даёт музыка в духовном плане?
– В первую очередь самореализацию, которую ни через что другое мне в такой степени достичь невозможно. Дело не в том, что музыка что-то даёт, а в том, что я не могу себя отделить от музыки. Не совсем будет точно сказать и так, что я весь в музыке или я и есть музыка. Я много раз пытался сформулировать, но это непросто. Не хочу показаться зазнавшимся, но при взгляде на художника (в глобальном смысле слова) – на Рахманинова, на других композиторов, мне трудно их образ разделить на человеческий и музыкальный. В этом смысле это присуще и мне. Я, разумеется, не сравниваю себя с тем или иным композитором. Это просто аналогия.
– Есть ли мечта, которую хотелось бы осуществить?
– Играть, играть и играть, в понимании музыки приближаясь к композиторам и, в частности, к Рахманинову.
Материал подготовили: Анастасия Семова, Алексей Селезнёв
____________________________________________________________________
Команда проекта "ЛитМузБес" благодарит Илью за время, уделённое нам, и интереснейшую беседу. Желаем побед, успехов и ещё большего погружения в удивительный мир музыки!
____________________________________________________________________
Фото- и видеоматериалы предоставлены гостем нашего интервью.
____________________________________________________________________
Прошлые интервью из цикла «Беседы у рояля»:
Белорусский пианист, лауреат международных музыкальных конкурсов Владислав Хандогий:
Лучезарная пианистка, лауреат международных музыкальных конкурсов Ева Геворкян:
Пианист, фотограф и владелец музыкальных репетиториев «Классическая точка» (СПб) Даниил Рабовский:
____________________________________________________________________
Подписывайтесь на канал, ставьте 👍, если вам понравилось, пишите комментарии, кидайте наши статьи вашим друзьям. Нам — продвижение, вам — интересное чтиво!
