Второй день за окном бесчинствовал ливень. Деревья, окружавшие полянку, недовольно нахохлились, живность попряталась, а лопухи и прочая крапива промокли насквозь. Избушка потемнела, словно стремясь слиться с лесом. Небольшой огородик был пуст и гол, недалеко от изгороди громоздилась высокая куча пожухлой ботвы.
Именно с нее-то все и началось, неприязненно подумала обитательница избушки. Еще неделю назад она почувствовала смену погоды и торопилась привести грядки в идеальный порядок, невзирая на пронизывающий северный ветер. И вот к чему это привело!
Яга еще раз горестно посмотрела в окно и шмыгнула носом. На милую старушку она не походила никогда, но сейчас начищенный самовар отражал что-то вовсе несообразное: крючковатый нос покраснел, впалые и осунувшиеся щеки по контрасту с ним казались еще бледнее, а глаза опухли и слезились. Оглушительно чихнув, бабка потянулась к чашке, отхлебнула и поморщилась: вместо привычного ароматного чая приходилось заваривать пряное, но горькое варево, улучшить вкус которого не мог даже липовый медок.
Из-за нависших низко туч и потоков воды, льющихся по окну, в избушке было сумрачно. Пока болезнь была в самом разгаре, Ягу это даже устраивало: большую часть времени она отлеживалась на печи и дремала. Но сейчас, вроде бы, дело пошло на поправку и бабка, помедлив, зажгла лампу. На этом, впрочем, ее достижения и завершились: почувствовав слабость, Яга опустилась на лавку и печально понурилась.
Именно в этот момент и раздался осторожный стук, после чего дверь со скрипом отворилась — избушка, опознав гостя, поспешила его впустить, дабы не мок на пороге. В горницу протиснулась косматая, пожелтевшая по осеннему времени крона и корявые ветки, и Яга с удовольствием поприветствовала Лешего.
Старый приятель тут же захлопотал вокруг больной: за все время недуга они с Кощеем по очереди присматривали за нехитрым бабкиным хозяйством, готовили целебные зелья и ухаживали за самой Ягой, ее коровой, котом и Колобком. Покончив с делами, Леший уселся рядом с бабкой и с удовольствием отхлебнул отвара мать-и-мачехи: лесного хозяина травянистый вкус напитка нимало не смущал.
— Ну, рассказывай, — предложил он. — Как самочувствие?
— Да кажись полегчало немного, — неуверенно и хрипло ответила Яга. — Даже вроде бы есть захотелось.
Леший просиял — аппетит говорил о начале выздоровления, но потом помрачнел.
— Поесть, это, конечно, хорошо, да кто тебе готовить-то будет? От нас с Кощеем толку мало...
— Сама-то я что, не справлюсь? — обиделась было Яга, но тут же примолкла: сил у нее пока едва хватало на то, чтобы воды себе налить. Леший напряженно соображал.
— Кажется, придумал, — сообщил наконец он. — Выпей-ка пока молока, а я скоро вернусь.
Спустя некоторое время дверь отворилась снова, уже без стука, и Леший торжественно водрузил на стол какой-то серый комок.
— Это что? — ужаснулась бабка.
— Как — что? Это твоя кормилица на ближайшее время, пока не окрепнешь. Старая, конечно, но в рабочем состоянии. Ну, до завтра!
Гость исчез в сгущающейся тьме, а Яга задумчиво воззрилась на принесенный им сверток. Молока она напилась от души, утолив голод, поэтому презент пробудил в ней не аппетит, а воспоминания. Много лет с тех пор прошло, но память у бабки была отличная.
***
Тот год для окрестных деревень не задался. Болезни, обычные для сырой и промозглой осенней погоды, свирепствовали как никогда, и Лешево подворье пополнялось все новыми и новыми детишками — растерянных, простуженных, зареванных собирал он их по разоренным заразой поселкам и приводил в Тридесятый лес. Больше о них позаботиться было некому.
Разновозрастная и разнополая орава порядком вымотала своего опекуна, и, напоив всех целебными отварами и уложив спать, Леший неверными шагами отправился к Яге — та обеспечивала детишек провиантом, изощряясь в приготовлении плюшек, пышек и кулебяк. Усталые после дневных хлопот, они пили чай, когда стены избушки содрогнулись от удара. Яга чуть не подавилась калачом, а Леший заполошно кинулся к окну.
Огромная, темная косматая фигура высилась у порога и выражала свое недовольство глухим ворчанием. Леший узнал в ней своего старого знакомого и выбежал на крыльцо.
Медведь был в ярости и недоумении. Из бессвязного рева слушатели поняли лишь то, что косолапому нужна помощь, иначе быть беде, поэтому Леший поспешил за ним, а Яга без долгих размышлений запрыгнула в ступу и полетела следом.
Недалеко от берлоги медведь опасливо остановился. Двигаться дальше он отказался наотрез, и его спутникам пришлось, кряхтя и согнувшись в три погибели, лезть внутрь самим. Яга пробормотала заклинание, засветив прихваченную с собой лучину, и оторопело застыла. Леший лишился дара речи. В безмолвии и неподвижности они смотрели на разбросанную по полу берлоги листву, на которой лежала маленькая рыжеволосая девочка. Конопатое личико было перепачкано ягодами, а чумазые кулачки крепко сжимали медовые соты.
***
— Машка! Мааашка! — надрывалась Яга неделю спустя. Пожалев Лешего, которого при виде еще одного ребенка чуть удар не хватил, бабка взяла рыжеволосую к себе и с тех пор не знала ни минуты покоя. Девочка оказалась шустрой, ловкой, смышленой и любопытной, и все эти хорошие сами по себе свойства характера в совокупности доводили Ягу до исступления. Машка постоянно куда-то забиралась, что-то опрокидывала и в чем-то пачкалась с ног до головы. Бабка начинала понимать не только Лешего, но и медведя.
— Машка!! — оглушительно рявкнула она в очередной раз, сердито косясь на кадку с опарой: пока старуха подметала крыльцо, там явно добавилось ингредиентов. Из-за спины Яги послышался шорох и грохот: из-под печки, опрокинув кочергу и ухват, выбралась покрытая сажей и паутиной Машенька. Бабка грозно сдвинула брови:
— Ты зачем желудей в тесто натрясла?
Девочка улыбнулась и мечтательно произнесла:
— Чтобы вкусно было! Они же такие красивые...
Яга закатила глаза. За последние несколько дней Машенька чуть не утопилась в роднике («Чтобы звездочек набрать!»), полила волшебную яблоньку медом («Чтобы лучше росла!») и едва не устроила пожар, накинув на печку одеяло («Чтобы сильнее грела!»). Однако при всем раздражении, которое вызывала в бабке необходимость каждую секунду быть начеку, нельзя было не признать, что кого-то Машка ей напоминала.
— Пошли умываться, — вздохнула она. — Полетим к дедушке Кощею...
***
Кощей задумчиво тер подбородок. Девочка увлеченно ползала по огромному листу железа и что-то на нем рисовала, пояснив, что хочет скроить какие-то неведомые железные башмаки, которым сносу не будет.
— Что скажешь? — поинтересовалась Яга.
— Мышление нестандартное, идеи оригинальные, — выдал тот. — Ты бы попробовала ее для начала какому-нибудь делу обучить. А там, глядишь, и найдется ее придумкам практическое применение...
— Желудями пирожки приправлять? — подняла брови Яга.
— По пирожкам я не специалист, — со вздохом признал Бессмертный. — А вот про укрепление металлом обувки — дельное предложение, надо лишь понять, как компенсировать разницу в весе...
Яга с сомнением посмотрела на приятеля.
— Попробую, — наконец изрекла она. — Только все эксперименты, чур, в твоем присутствии.
***
Солнце золотилось на рыжих волосах. Машенька взволнованно сопела, предъявив воспитателям свою поделку. Воспитатели в лице Яги, Кощея и Лешего, молча рассматривали большой, криво сотканный кусок холста. Кое-где среди нитей попадалась солома, кое-где — какие-то листочки, а в некоторых местах проглядывало что-то, подозрительно напоминающее яичную скорлупу. На эту работу Машка потратила едва ли не год.
— Ну, — прокашлявшись, предложила Яга, — рассказывай.
— Я лучше покажу, — ответила девочка, подошла к столу, деловито расправила чудовищную тряпку и трижды хлопнула в ладоши. Ткань сморщилась, заколыхалась, смялась и наконец выплюнула из своих недр на поверхность что-то, напоминавшее слегка подгоревший блинчик с весьма специфичным ароматом. Яга с Лешим опешили, Кощей хмыкнул, а Машенька важно заявила:
— Скатерть-самобранка. Пробная модель. В меню имеется три блюда для ежедневного питания в дороге. Перед нами завтрак. Рецептура дополнена душицей, подорожником и зверобоем...
Тут девочка немного замешкалась, сбилась и смущенно дополнила:
— Чтоб было не только вкусно, но и полезно...
***
Из задумчивости бабку вывел очередной приступ кашля. Поспешно отхлебнув из чашки настоя, Яга с любопытством уставилась на принесенный Лешим сверток. Судя по виду, это одна из самых первых скатертей Марьюшки, решила она, аккуратно расправила ветхую ткань, немного подумала и громко зааплодировала. Холст судорожно дернулся и выбросил на стол поочередно: сухой комок лапши, небольшой брикет противоестественно белого цвета и румяный пирог. С сомнением оглядев кушанья, Яга остановила свой выбор на пироге и осторожно откусила кусочек.
— Вкусно, — вслух констатировала она и принялась за еду. Покончив с пирогом, Яга опасливо переложила прочие припасы в миску и уже хотела свернуть самобранку, когда заметила вышитые на поверхности аккуратные буквы:
«Самобранка, модель № 3. Меню: лапша грибная (требует добавления воды), осетрина прессованная (разогреть) и желудево-ореховый пай (готов к употреблению)».
Конец
© Анна Липовенко
Другие короткие сказки про Тридесятый лес:
Большая сказка с продолжениями про тех же героев:
