…Первое время они не могли насытиться близостью. Когда все преграды, которые они так старательно возводили для своих чувств, были разрушены, Костю и Карину захлестнул, подхватил и понёс поток страстей.
Под любым предлогом они приезжали в квартиру на Патриарших и там припадали друг к другу, давая выход пылкой нежности, так долго копившейся в обоих. Почти не разговаривали, подолгу изучая друг друга, впитывая каждый вздох, каждое прикосновение, каждую молекулу запаха. Каждый из них делал свои потрясающие открытия, которыми тут же делился с другим: как покрывается мурашками гладкая шёлковая кожа, когда чувствует любящую и любимую руку… как меняется дыхание – с глубокого и размеренного до частого и рваного перед самым пиком блаженства… как сливаются горящие губы, стремясь утолить неутолимую жажду…
Потом они подолгу лежали, сжимая друг друга в объятиях, омываемые волнами чистого беспримесного счастья. Бессвязно шептали какие-то слова, которые показались бы стороннему слушателю бессмысленным лепетом. Но сторонних слушателей не было, мир замкнулся на них двоих, и никто не мог проникнуть в эту безумную вселенную.
…Через две-три недели первая буря любовного безумия поутихла. Наступила пора новых открытий – как замечательно пить кофе, накинув на себя рубашку возлюбленного, пахнущую им; как трогательно выглядят маленькие босые ступни, звонко шлёпающие по плитам пола; как приятно подолгу стоять у окна, обнявшись, и говорить обо всём на свете…
- Теперь я лучше понимаю Пастернака, - задумчиво сказал однажды Костя, трогая губами макушку Карины. – Он писал: «Я знал двух влюблённых, живших в Петрограде во время революции и не заметивших её». Раньше мне казалось: как можно не заметить государственный переворот? А сейчас я думаю, что мог бы не заметить даже конец света…
Карина блаженно улыбнулась и потёрлась щекой о его плечо.
- Я тоже раньше слушала песни о любви, как… не знаю… сказки, что ли. В сказке всё возможно – и ковёр-самолёт, и огнедышащий дракон, и крылатый конь… Но в реальной-то жизни ничего подобного нет. И даже как-то глупо ожидать, что однажды ты, летя на ковре-самолёте, нарвёшься на огонь дракона, и тебя спасёт только крылатый конь… Ведь так не бывает. И любовь, ради которой можно, не задумываясь, пойти на край света и даже воскресить любимого из мёртвых, - она тоже только в сказках. Так я раньше думала… А теперь…
- А теперь мне можно спокойно умирать, - пошутил Костя.
- Только попробуй! – Карина в притворном гневе стукнула его кулачком в грудь. – Я тебя сразу воскрешу и такое тебе устрою!
- Устрой прямо сейчас, - прошептал он и потянул её к постели…
***************
Когда любишь человека, то готов подарить ему весь мир, исполнить любое его желание ещё до того, как оно было высказано. И Костя был счастлив радовать Карину. Он старался восполнить всё, чего она была лишена в детстве и в юности. Они ходили в кино, в театры и в музеи. Он водил её в кафе и рестораны, балуя самыми изысканными блюдами. Как-то Карина обмолвилась, что всегда мечтала научиться кататься на коньках. Буквально через два дня Костя забрал Карину из клиники после того, как она навестила сестру, и с таинственным видом куда-то повёз, отвечая на все вопросы лишь загадочной улыбкой. И как же он радовался её восторженному визгу, когда они приехали в Парк Горького и вышли к самому большому городскому катку! Девушка чуть не задушила его в объятиях, беспорядочно целуя и повторяя, какой он замечательный и как она счастлива!.. Конечно, сперва пришлось нелегко. Ковыляя на враз одеревеневших ногах по зеркально гладкой поверхности, Карина смеялась над собственной неловкостью и заявляла, что её предел – это покатушки на животе или на боку. Костя, крепко держа её за обе руки, возражал, что на спине скользить значительно удобнее, он сам это много раз проверял, пока научился.
- Тут как с велосипедом, солнышко, - объяснял он. – Один раз получится – и ты уже не разучишься.
И он оказался прав. Уже через час девушка отважно вытащила одну руку из его ладони, и они заскользили рядом – всё ещё немного скованно, но достаточно уверенно. И Костя уже сдерживал порывы Карины покатиться наперегонки с ветром – ей казалось, что она вот-вот на самом деле взлетит…
…Чей-то пристальный недобрый взгляд проводил влюблённую пару до поворота аллеи.
***
Карина с каждым днём всё больше и больше влюблялась в этого удивительного человека. Он стал её кислородом, её смыслом жизни. Она не хотела думать о том, что будет дальше, не строила планов, не мечтала о будущем. Им хорошо вместе здесь и сейчас, всё остальное неважно. Девушка купалась в его любви и внимании, щедро даря в ответ всю силу своих нерастраченных чувств. Не было для неё большей радости, чем видеть, как вспыхивают его синие глаза от её улыбки и прикосновения… Но когда Костя заводил разговор о дальнейшем, она снова замыкалась в себе.
Он не понимал, почему они должны скрываться. В первый же вечер после их близости он был готов объявить родным, что они с Кариной – вместе, что она – его девушка, его невеста, его будущая жена. Сколько раз он просил Карину об открытом разговоре с семьёй – и каждый раз она умоляла его повременить! Всё её существо сжималось от мучительного стыда и страха, что Заворотынские не примут её в новом статусе. Она представляла, как их ласковые сердечные взгляды становятся холодными и надменными. Как все, даже Степан, смотрят на неё с презрительной жалостью: что ты возомнила о себе, дурочка? Кто ты такая, чтобы претендовать на нашего сына и внука? Неужели ты всерьёз полагала себя ровней нашей семье? Знай своё место и не замахивайся на большее! Несколько раз ей снились именно такие кошмары, и она просыпалась в слезах, и даже осознав, что это был всего лишь сон, подолгу не могла успокоиться.
…Однажды в пятницу, когда они с Костей ехали в Новогорск, он достал из-за пазухи длинный узкий конверт и протянул ей.
- Кариша, в воскресенье буду ждать тебя на Патриарших к трём часам дня. Форма одежды парадная. Хочу повести тебя на один из своих любимых спектаклей.
- Хорошо. А что за спектакль?
- Увидишь – тебе понравится, - таинственно улыбнулся Костя. Девушка кивнула и положила ладошку на его руку, лежащую на рычаге переключения скоростей.
…Неприметный серый автомобиль – старенькая «девятка» - проводил их до шлагбаума, не останавливаясь, проехал мимо и остановился за поворотом. Из неё вышел человек в такой же неприметной одежде – серые джинсы, тёмно-серая куртка с капюшоном, низко надвинутым на лицо. Миновав шлагбаум, он поднёс к глазам маленький плоский бинокль и вдалеке за деревьями различил двухэтажный дом. Возле него стоял внедорожник, который «девятка» провожала от самой клиники.
Человек кивнул, спрятал бинокль, достал телефон. Притворяясь, что очень занят разговором, опять прошёл мимо шлагбаума, сел в машину и уехал в сторону города.
Продолжение следует...
