Не знаю, вероятно мне повезло, но для меня 90-е прошли как нельзя хорошо. Благодаря юности мне не нужно было заботиться о "хлебе насущном", а вокруг неожиданно оказалось море свободы. Импортные жвачки, шмотки, видеокассеты с гнусавыми боевиками, Денди и Сега, а главное, море и море самых разнообразных книг, ещё вчера запрещенных. Собственно, именно тогда и началось мое "вхождение" в историю, причем (на этом месте пристегнитесь и присядьте) — с Резуна и Радзинского. Сейчас невероятно смешно, но тогда я (как и многие) был заядлым первостатейным "резуноидом". Как ни странно, я по-своему где-то даже благодарен этим псевдоисторикам, своей зажигательной прозой пробудивших во мне любовь к Истории. Скажем так, своим слогом.
Но сейчас о другом...
Попалась в ленте Дзена статья, в которой автор рассказывает о так называемом Первом московском процессе, на котором, если помните, в числе прочих осудили Зиновьева и Каменева. Все бы ничего, но под конец автор стал со вкусом описывать "вьющийся дымок", который якобы вылетал из окошка каморки на галерке, располагавшейся прямо над сценой с обвиняемыми, на уровне второго этажа. Автор пишет, что именно там сидел Главный режиссер всего этого спектакля и лично следил за его ходом...
Ух, знали бы вы как я рассмеялся на этом месте. Так пахнуло юностью из 90-х, что аж нахлынула ностальгия. Я даже вспомнил хруст страниц "Огонька", где слово в слово писалось нечто подобное. Во были времена! Все в новинку, в диковинку, всему веришь. Знаете, иногда даже мечтаю ненадолго вернуться в 90-е, чтобы заново испытать восторг этого литературно-историко-публицистического бума, затопившего тогда страну (журналы издавались миллионными тиражами, а сейчас хорошо если тысяч 5 копий напечатают). А главное — хочется хоть ненадолго побыть таким же восторженно-наивным, как тогда. Сейчас, когда уже ничего не удивляет, а знаешь на порядок больше, жизнь потускнела...
Правда, чтобы повторить такое нужно ещё раз запереть всех на 70 лет на огороженной территории и не пропускать туда ничего. Вероятно, нечто похожее ожидает в будущем Северную Корею (этот единственный сохранившийся заповедник сталинизма), когда рухнет коммунистический режим. Но переживать ад корейских "лихих 90-х" во взрослом возрасте... Увольте...
А теперь по поводу "вьющегося дымка" и спрятавшегося в каморке на галерке Сталина, следящего за процессом... Это, конечно же, первостатейный бред. Нужно абсолютно не знать этого человека, чтобы такое написать или придумать. Но понять этот бред можно. Он порожден бурной реакцией едва освободившегося от режима сверхтотальной секретности общества, жившего в стране, где все было тайной (но ничего — секретом).
Политический процесс над Каменевым, Зиновьевым и прочими, напомню, начался 19 августа 1936 года, а ещё 13 августа Сталин уехал из Москвы в Сочи. Формально — на отдых. Но можно не сомневаться, что он сильно хотел, с одной стороны, на время дистанцироваться от Москвы, а с другой — показать стране и миру, что это не его личная расправа над политическими конкурентами, а дело всей Партии. И именно ее, Партии, решение (предрешенный расстрел). А он сам всего лишь винтик, отправленный постановлением Политбюро на отдых в Сочи и вынужденный ему подчиниться.
И, откровенно говоря, понять волнение вождя можно. Ведь тогда впервые после Революции физически устранялись фигуры такого масштаба (соратники самого Ленина!), то есть делался первый шаг к предстоящей резне всей ленинской Партии, мешавшей и перекрывавшей Сталину путь к абсолютной Власти. В такое время абсолютно логически уехать подальше и затаиться. Особенно человеку, со складом характера Сталина.
Хотя сегодня мы знаем, что тогла вождь по нескольку раз в день получал объемные пакеты секретных документов из Москвы, в которых Ежов, Каганович, Ворошилов и прочие буквально по минутам расписывали ему весь ход процесса и просили инструкций. Буквально шага не могли ступить без инструкций Сталина. Так что доля правды в истории с "вьющимся дымком" есть. Только сидел Сталине не на галерке, а за 1,5 тысячи км в Сочи, в плетенном кресле во дворе своей сочинской резиденции. И правил, правил, правил. По нескольку раз в день в Москву улетали подробные инструкции о том, какие вопросы следует задавать подсудимым на процессе, на что должен быть сделан упор в "сценарии" этой постановки, чего не должны упоминать подсудимые и т. д. и т. п.
24 августа 1936 г. Сталин получил очередной запрос из Москвы, в котором Ежов, Вышинский и Ворошилов просили утвердить вождя предполагавшийся смертный приговор. Сталин не отвечал целых два часа и столько же "совещались" судьи в Москве, возглавляемые зловещим Ульрихом. Наконец, ответ из Сочи пришел и около 14:00 все подсудимые были приговорены к расстрелу.
В тот же день они обратились с просьбой о помиловании и вечером того же дня на имя Сталина на юг вновь улетел московский запрос. На этот раз вождь не отвечал несколько часов. О чем думал он в тот момент? Чувствовал ли, что пересекает Рубикон? Вспоминал ли, как Каменев отдал ему, мерзнущему, носки в поезде из сибирской ссылки в 1917 году? Вопросы, вопросы...
Около полуночи, очевидно, перед сном вождь отправил таки свое окончательное согласие и уже в ночь на 25 августа в лубянские камеры высокопоставленных узников вошли...
Вот вам и "вьющийся дымок"!
Именно на таких примерах как нельзя лучше понимаешь значение поговорки, что у Сталина "длинные руки".
