- В нашем роду буйных не припомню, - начал он свой рассказ, - так что, откуда взялось помешательство у старухи – не ведаю. Но одно могу сказать – она всю жизнь с чудинкой была. Вот, как сейчас помню…
Панкрат углубился в воспоминания.
Глава 1
Предыдущая глава
Глава 58
Степан, отлипнув от жены, выпрямился.
- Бать, ты спросонья, что ли? – начиная потихоньку трезветь, Степа смотрел на жену в упор и не верил.
- Нет.
Постукивая палкой, Панкрат Федосеевич приковылял в кухню. Встал за спиной снохи, погладил бороду.
- А за что ты ее? – осипшим голосом спросил Степан.
- А за грехи свои. Не хотел я, чтоб вы знали, каких делов наворотила бабка, но и молчать - сил больше нет.
Галя уступила место свекру, Панкрат присел, положил рядом палку, вытянул ноги, погладил колени. Не сводя с отца полупьяных глаз, Степан откашлялся.
- Бать, чем она провинилась? Расскажи, а? – с надеждой в голосе попросил он.
Хмыкнув, Панкрат поднял голову, сощурился. Взглянув на побеленный потолок, вновь потер острые колени.
- В нашем роду буйных не припомню, - начал он свой рассказ, - так что, откуда взялось помешательство у старухи – не ведаю. Но одно могу сказать – она всю жизнь с чудинкой была. Вот, как сейчас помню…
Панкрат углубился в воспоминания.
- С детства мы с Егором были разделены между собой.
- Это как? – перебил отца Степан.
- Очень просто. Егора она любила всем сердцем, а меня, как сына, не признавала. У Егора сопля из носа торчит, так мать этот факт за болячку принимала. Напоит его травками разными, обернет в одеяло и спать укладывает. Песенку споет, в лоб поцелует, а я в другой кроватке лежу, и вроде как меня нету.
- Не понял, - Степан вслушивался в каждое слово, но не принимал информацию должным образом, потому как хмель еще не весь выветрился.
- А ты слушай, а не перебивай.
Галя обошла ноги свекра и пристроилась на краю лавки, рядом с мужем. Страсть, как любопытно, что ж там бабка Глафира учудила, если ее в больницу для душевнобольных упекли.
- Батька мой, Царствие ему небесное, был строг настолько, насколько ему позволяла совесть. Помнится, как он за каждую соринку на мать кричал. Мол, в избе порядок должен быть, а она на улице метет. Там метет, а тут не убрано. Батька дюже любил чистоту. Если на столе крошки найдет, аккуратно соберет, сам не ест, курам отнесет. И нам с Егором строго-настрого наказывал: «Еду бросать нельзя. Ежели хлебом сорить, то можно с пустым желудком остаться. А опосля хворь приобре́сть. Хлеб – всему голова»
Панкрат говорил, застыв на лавке, и красочно описывал картины из прошлого, возникшие в его твердой памяти.
Вот он, трехлетка босоногий, бежит по двору, сверкая пятками, кричит, что есть мочи, пытаясь привлечь к себе занятого батьку. Федос очищает скребком копыто лошади, усмехается над мальчонкой, убегающим от матери. Размахивая полотенцем, Глафира несется за сыном и орет, как гусыня:
- Я тебе покажу! Я тебя научу, как у младшего сахарину отбирать! Ирод! Ирод голодающий! Прорва ненасытная.
Шустрый был Панкрат, свое кусок съест и у Егора заберет. Тот рот раззявит и в крик. Носилась Глафира с Егором, как наседка. С ложки кормит, штаны мокрые тут же стягивает и застирывает, мучицей попку обсыплет, поцелует в макушку сына и приголубит так, словно он у нее единственный. С каждым годом Панкрат замечал, как мамка трясется над Егором, не обращая внимания на второго мальчика. Обидно и досадно, что она всю любовь отдавала хиляке Егорушке, а разбитые коленки и разодранные руки Панкрата игнорировала.
Годы шли. Росли мальчишки в не меняющейся обстановке. Мать глотку дерет, отец ей на беспорядок указывает. Оба к сыну любви не чувствуют, по голове не гладят, все больше работать заставляют. Панкрат не держал зла на родителей, в основном старался угодить.
- Копну сгребете, домой принесете, тряпкой накроете, чтоб ветер не разнес, - отдавал команду Федос, собираясь в лес за ягодами. – Не лодырничать, а то быстро вспомните вкус дедовского ремня.
Уходя, он напоследок погрозил кулаком и оставил подростков работать. Скинув с себя рубаху, Егор сунул соломинку в рот и упал на траву. Загорает, значит.
- Слыхал, что батька сказал? – перед ним выросла фигура брата, и тень упала на грудь Егора. – Подымайся, а то к вечеру не поспеем.
- Тебе надо ты и работай, а у меня руки слабые, - прищурившись, отвечал Егор. – Мать говорила, что меня к тяжелому труду нельзя наталкивать, иначе приболею.
- Вставай! – рыкнул на него Панкрат. – Я что, лошадь ломовая, в одну харю пахать?
- А то не?! – с насмешкой ответил брат. – Мамке скажу, она быстро тебя обучит, как на меня всех собак спускать.
- А ну! – рассвирепел Панкрат, замахнувшись граблями. – Только и знаешь, как перед мамкой выслуживаться. Сколько еще будешь под ее юбкой прятаться? Самому уже пятнадцать…
- Как и тебе. Вот и не прячься.
- Ах ты…
Схватив обленившегося братца за ногу, Панкрат поволок его по скошенной траве. Острые пеньки впивались в кожу и заставляли Егора стонать. Он корчится, пыхтит, а ногу выдернуть не может. Панкрат сильнее, жилистей, а у Егора одна кожа да кости. Заставив брата работать, Панкрат был доволен собой. Но только до вечера.
Мать, увидев на спине сына огромные царапины, быстро выяснила, в чем причина. Ох и получил Панкрат по первое число. Так схлопотал, что два дня сидеть не мог. Панкрат хотел объяснить, мол, Егор от работы отлынивает, а батька указ дал – сено собрать, но мать его не слушала. Завалила подростка на свои колени, стянула штаны и давай охаживать жиденьким прутом. Панкрат слезы горькие льет, но не подает ни звука, а брат стоит на крыльце и хохочет.
Много еще разных случаев было, когда из-за ехидного Егора наказывала мать Панкрата. Наказывала, думая, что он специально издевается над немощным братишкой, чтобы силу свою показать.
- Над слабым измываешься? – Глафира хлестала крапивой Панкрата по голой спине. – Командиром себя считаешь? Так я тебе покажу, кто тут командир.
Панкрат молчит, сомкнув челюсти, и терпит. Кожа огнем горит, того и гляди, с костей сползет, а братец, как всегда, рот разинул и, как молодая лошадь, ржет на весь двор.
Вражда между братьями возрастала с каждым годом. Но еще пуще разрослась, когда они оба положили глаз на молодую девку, которую привел Панкрат в отчий дом, чтобы объявить о скорой свадьбе.
Спасибо за ваши лайки, репосты и комментарии.