«Францию нельзя понять, приехав русской. И нельзя понять, приехав деланной француженкой. Её можно понять, приехав никем.
Я приехала во Францию никем дважды. У меня не было желаний «казаться» и сил вспоминать. Я налегке - с пустым мозгом и бесславным сердцем - приземлилась в Орли. И покинула здание вокзала мгновенно, как только подхватила такси.
Я не смотрела по сторонам, не пялилась на красоты. Не ойкала, не вскрикивала, не всхлипывала. Закурила, спросив на плохом французском разрешения. И уткнулась во вчерашний мессенджер.
Мы обсуждали мою поездку и планы дальнейшие. Я отмычалась и не выдала ни одной явки. Теперь же, в мчащемся автомобиле - мы спешили за город, далеко и по местным меркам бездорожно - пришлось признать. Я отмолчалась не потому что тщательно скрывала отъезд и намерения. А потому что их не имела. А Орли случился почти спонтанно..
Пожилой таксёр что-то рассказывал другу по рации о беспорядках и жене на излечении. Я уловила отдельные слова и фразы. Отсутствие эмоциональности, почти не тонированный говор списала на усталость. И безразличие ко всему - жене, погромам в центре столицы и мне, как пассажирке. Я была с ним солидарна, мне тоже было всё по фиг..
Адрес, названный в начале пути, произносился тяжко. Много слогов и запинки между ними - так я воспринимаю беглый французский трёп. Когда запихивала в багажник сумки, когда примостилась на задние сиденья пыталась восстановить название пункта назначения. Но не смогла. Потом глянула в бумажку и раздельно вычеканила. Шофёр взмыл густыми бровями - не сибирский ли купец-эмигрант у него в роду? - повторил, но уже скоро. Мы убедились, что ведём речь об одном и успокоились. Далее - платаны по правой стороне узкой дороги. А с левой - фермы, поля и сельские постройки. Мы двигались вглубь региона, в департамент тоже со сложным названием.
Меня там ждали или делали вид. Во всяком случае, приглашали в каждом письме, а писали часто. Я отнекивалась, до последних пор. Но неделю назад внезапно согласилась, чем, наверное, повергла звавших в шок. Однако, делать нечего - открывай ворота!
Количество багажных мест намекало на длительность «командировки». Так я предпочла обозначить цель. И близким друзьям, и немногочисленным родным. Достаточно, чтобы тебя не искали Интерполом.
Обнуление - всего и надолго - произошедшее за минувший год. Привело к смещению полюсов радости. Эка, выцыганила! Меня перестали волновать вещи, ранее вызывавшие слёзы. Люди, бывшие когда-то не чужими. События, всколыхнувшие всю мою судьбу. Я просто выключилась и была этому покорна.
Франция - великая и ужасная, со всеми своими колониями и метрополиями - производила эффект фонарика. Я свечу и вроде знаю, куда идти. Нет надобности уточнять - светить мне было всё равно куда..
Давние знакомые - почти друзья и не задетые печальными происшествиями моей Фортуны и Фемиды - они не вызывали моего отторжения. И в качестве хозяев - на неопределённый период - вполне подходили. Я могла бы зайти и на съём, но съём знакомый - лучше. К тому же, жена - она была довеском к моему душевному приятелю, покинувшему пенаты давным давно - оказалась болтушкой и путешественницей. Они как-то приезжали домой и я познакомилась с ней накоротко. Значит, прогулки, бабские беседы за лёгким винцом и крекерами. А также, обзор местной жизни мне обеспечен. Не местной я могла их снабдить сама - новостей везла ворох..
Всё это нон-стоп, абзацами и дипломатично я перебирала в дороге. «Самолётом, поездом, автомобилем..» Мне казалась идея развеяться и напитаться чем-то новым, жизненным - вполне удачной и осуществимой..
Спустя полгода.. Я возвращалась на родину. Тем же автомобилем и вокзалом. Я возвращалась по-прежнему никем, ибо, кроме огромного количества впечатлений и информаций. Ничем так и не наполнилась! Я стала бойкой «француженкой», которая не замечает ничего, помимо себя. Не стонет над горемычной судьбой. Не напрашивается в подруги и родственники. Лихо расплачивается за всё. Не вводя в долги и обязательства прочих.
И мне это страшно шло..»
