Вообще, оперативных окружений советских войск в Курской битве и особенно первой её начальной фазы—Курской оборонительной операции, было достаточно много, несмотря на то, что мы готовились три месяца. Окружений, которые были в июле 1943 года, и не только под Прохоровкой, вообще в начале июля 1943 года, их было 5. Но все они произошли не потому что был просчёт советского командования или какие-то войска были нестойкие, отступили, поэтому и произошло окружение.
Наоборот, все эти окружения—это результат высокой стойкости войск Воронежского фронта, то есть люди не отступали до последнего. Кстати, сами эти окружения, несмотря на эти все потери, которые были понесены в этих всех пяти окружениях, в общей сложности немцы взяли в плен около 27 тысяч человек личного состава. То есть это штатная численность трёх дивизий стрелкового корпуса. Для лета 1943 года это достаточно большие потери, но если брать начальный период Великой Отечественной войны, то это скромные потери.
Тем не менее ещё раз акцентируем внимание, окружение—это результат прежде всего стойкости советских войск. Лишь в одном месте был допущен серьёзный просчёт—11 июля 1943 года произошло окружение в излучине реки Пены, там была проблема в неувязке между командованием 6-го танкового корпуса и командованием 6-й гвардейской армии. В результате окружение всё равно было бы, но не столь значительное. В общем там не очень хорошая ситуация была, но это тема другого разговора.
Что касается окружения южнее Прохоровки, оно вошло в историю и до последнего времени это окружение в отечественной историографии практически не рассматривали. Немцы называли это окружение окружением севернее Белгорода или окружением южнее Прохоровки, а в советской историографии это окружение как бы вообще не существовало.
Сразу стоит сказать, что это не окружение войск 5-й гвардейской танковой армии, это окружение войск 69-й советской армии, которая изначально, с апреля 1943 года, была выведена в район Прохоровки и прикрывала этот район. Окружение произошло по следующим причинам.
В конце марта 1943 года, официально считается 27 марта 1943 года, наступила стабилизация советско-германского фронта на юго-западном направлении в районе южной части Курского выступа. К этому времени, с 22 марта 1943 года, сменилось командование Воронежского фронта, пришёл бывший командующий Юго-Западным фронтом Н. Ф. Ватутин, заступил в должность, и в апреле 1943 года, по распоряжению Ставки, начинает разрабатываться Курская оборонительная операция.
Каждый из командующих фронтов, которые удерживали Курский выступ, на севере это Центральный фронт, на юге это Воронежский фронт, должны были к концу апреля 1943 года представить свои планы и свои замыслы относительно того, как вести дальнейшие боевые действия и на основе этого Ставка должна была принять решение—перейти к обороне, или перейти к наступлению. То есть оба командующих изначально готовили два варианта плана.
Первый вариант плана—оборонительный, который и был в основном реализован с 5 июля 1943 года, был утверждён в конце апреля 1943 года, 26 и 28 апреля 1943 года. Командование Воронежского Фронта прибыло в Ставку 26 апреля 1943 года и их план был утверждён, а план Центрального фронта через двое суток. 28 апреля 1943 года К. К. Рокоссовский вместе с членом Военного совета Центрального фронта представили И. В. Сталину план оборонительной операции.
В принципе эти планы были утверждены, затем, конечно, они в течение двух месяцев совершенствовались и уточнялись. Но принципиально план оборонительной операции был свёрстан командующими обоих фронтов На первом этапе Курской битвы была единая Курская оборонительная операция. В рамках Курской оборонительной операции планы командования обоих фронтов были свёрстаны и утверждены в конце апреля 1943 года.
И уже в этом варианте плана Н. Ф. Ватутин заложил свою главную «изюминку»—развести ударный клин противника, который, как он предполагал, будет наносить удар на Курск через Обояньско-Прохоровское направление, то сеть вдоль Обояньского шоссе, с заворот или прямо на Обоянь, или же на северо-восток.
Вот этот вариант, что основная группировка противника будет наносить удар вдоль Обояньского шоссе, а вспомогательный вероятно на Старый Оскол или Новый Оскол, вот это виденье, оно оставалось приоритетным и доминирующим в руководстве Воронежским фронтом до начала Курской оборонительной операции, и в принципе оно оставалось верным. Были ещё так называемые резервные варианты. Но эти резервные варианты Н. Ф Ватутин и его коллеги держали в голове, но реализовывали основной план, и оборона строилась по основному плану.
Ставка, как уже известно, допустила просчёт в определении направления главного удара противника. Было решено, что основные силы противник бросит южнее Орла на Курск, а севернее Белгорода группировка противника будет более слабая. Исходя из таких представлений и строились подходы к системе обороны.
Кроме того, важный вопрос был решён в конце июня 1943 года. Немцы тянули-тянули с наступлением и 28 июня 1943 года, во время очередной встречи Военного Совета Воронежского фронта с Верховным Главнокомандующим в Кремле, И. В. Сталин решил и отдал распоряжение, что если до 15 июля 1943 года противник не перейдёт в наступление, то 15-16 июля 1943 года перейдёт в наступление Центральный фронт К. К. Рокоссовского, а 19-20 июля 1943 года перейдёт в наступление Воронежский фронт Н. Ф. Ватутина. К этому времени у Центрального фронта была мощная артиллерийская группировка—4-й артиллерийский корпус прорыва.
Вот эти все решения, они, конечно, наслоились одно на другое и сыграли важную роль в проведении Курской оборонительной операции. Н. Ф. Ватутин и до этого понимал, что главная группировка противника, а ему донесла разведка, плюс он был великолепный штабист, но чувствовал противника, он видел, что делается перед его фронтом, но донести своё волнение, что перед ним, перед его фронтом большая группировка, до И. В. Сталина не получалось, в том числе по объективным причинам—это неудачное наступление зимой 1943 года, когда практически дошли до Днепра, а потом пришлось отступать—это всё отложилось, в том числе в отношении И. В. Сталина к нему. И вероятно, чтобы как бы не бередить те проблемы, Н. Ф. Ватутин все свои чаяния, проблемы и беспокойства выражал прежде всего заместителям—Г. К Жукову он рассказывал, что он считает, что у него будут развиваться основные события, и начальнику Генерального штаба А. М. Василевскому.
Оба маршала с ним согласились, но ничем существенно помочь не могли. То есть И. В. Сталин не позволял усилить Воронежский фронт. Тогда Н. Ф Ватутин решил разработать свой план, который был основан на тех силах и средствах, которые были выделены, плюс по максимуму усилить местность и использовать её для отражения удара противника.
Суть этого плана заключалась в том, чтобы создать мощнейшую систему обороны на Обояньском направлении, но дивизию, которая удерживала Обояньское шоссе, она находилась в первом эшелоне, её вытянули «в ниточку». Стык армий, 6-й гвардейской армии, которая прикрывала Обояньское шоссе, и 7-й гвардейской армии, которая прикрывала второстепенное Корочанское направление, вот этот стык «нарезать» чётко на болотистую местность, где сходятся Липовый и Северский Донец, в районе Белгорода.
Как известно, стык здесь—это самый сложный участок, самый проблемный и даже если немцы прорвутся, то они влезут в болото, а прорываться будут танками. Кроме того, на стыке, на флангах 6-й гвардейской и 7-й гвардейской армий, была создана самая мощная артиллерийская группировка.
Но этого Н. Ф. Ватутину показалось мало, он считал, что противник даже это сможет проломить и смять. Тогда он решил—в это междуречье Липового и Северского Донца ввести части 69-й советской армии, а конкретно 48-й стрелковый корпус, которым с 4 июля 1943 года стал командовать генерал-майор З. З. Рогозный, бывший начальник штаба армии. Зачем это было сделано?
Во-первых, это укрепило Обояньское и Корочанское направления, то есть зачем он дивизию «в ниточку» вытянул? Он приглашал. Если немцы прорвутся вдоль Обояньского шоссе, то 48-й стрелковый корпус нанесёт фланговый контрудар. Во-вторых—тоже самое произойдёт и с Корочанским направлением. Но главная задача этого выступа заключалась в том, чтобы создать условия, при которых немцы даже при большом желании и напоре, не смогут далеко войти в оборону фронта.
То есть они зашли и остановились, не может ударный клин идти далеко по расходящимся направлениям, надо вот эту ударную советскую группировку, которая на флангах, её надо уничтожать. А уничтожать сильную советскую группировку в междуречье, приготовленную к обороне—это крайне сложно, затратно и долго. Вот на это и рассчитывал Н. Ф. Ватутин.
Кроме того, как штабист, он просчитывал на сегодня, завтра и дальше. И Н. Ф. Ватутин предполагал, что если в ходе оборонительной операции удастся, как планировалось, остановить противника, на первой, в крайнем случае на второй армейской полосе, то вот этот выступ мы удержим. А затем, если немцы войдут основными силами по Обояньскому шоссе, то вот в этот выступ, который находится рядом с Обояньским шоссе, можно будет ввести резервы и мощным ударом можно будет отсечь эту группировку.
Вот это план, вот этот замысел, и подтолкнул к жёсткому поведению командующего Воронежским фронтом при угрозе окружения 48-го стрелкового корпуса. То есть, когда эта угроза уже начала явно прослеживаться, командующий Воронежским фронтом вместе с заместителем И. В. Сталина, Маршалом Советского Союза Г. К Жуковым, сделали всё, чтобы бойцы и командиры 48-го стрелкового корпуса до последнего держали этот выступ.
Этот район был очень удобным и важным для нанесения ответного удара. Если бы его, конечно, удержали, то ситуация для ударного клина 4-й немецкой танковой армии Германа Гота, основной ударной группировки, которая двигалась на Курск с юга, была бы очень сложной и тяжёлой, и эти немецкие ударные силы могли быть отсечены. Герман Гот об этом знал, чувствовал и понимал, поэтому очень внимательно следил за тем, что происходит в междуречье.
Курская оборонительная операция началась 5 июля 1943 года. До 9 июля 1943 года основные боевые действия разворачивались в районе села Яковлево, Верхопенье, то есть южнее Новосёловки и до линии село Васильевка-станция Беленихино на Прохоровском направлении. То есть здесь два танковых корпуса 4-й танковой армии Германа Гота, 48-й танковый корпус Кнобельсдорфа и 2-й танковый корпус СС, попав в систему обороны Воронежского фронта, топтались на месте, бились, несли потери, уничтожали наши резервы. В общем была такая свара, каждый день шли тяжелейшие бои небольших и больших танковых группировок на очень достаточно узком участке фронта.
Когда уже 7 и 8 июля 1943 года начали подходить первые советские резервы Ставки, в частности 2-й и 10-й танковые корпуса, Герман Гот понял, что его предположение, что если тут быстро не прорваться и бои продолжатся, то русские могут подтянуть резервы, начинает сбываться. И 9 июля 1943 года они с Э. Манштейном принимают решение, что надо уже думать не о прорыве к Щиграм и Курску, то есть реализации главной цели операции «Цитадель», а надо создавать условия—убирать фланговую угрозу для вывода ударной группировки 4-й
Вот это стало «толчком» для реализации плана окружения вот этого вот выступа в междуречье, южнее Прохоровки. До 9 июля 1943 года, включительно, в этот выступ, где находился 48-й стрелковый корпус, сюда ввели ещё 2-й советский танковый корпус. Этот выступ стоял как скала, несмотря на то, что с обеих сторон на него давили фланговые дивизии противника—и корпуса СС, и Армейской Группы «Кемпф», они давили и давили, но была выстроена довольно прочная система обороны, плюс сложнейшая местность позволяла войскам 48-го стрелкового корпуса это держать, и Воронежский фронт поддерживал здесь оборону достаточно прочно.
Кроме того, достаточно прочная оборона довольно долгое время была в излучине Пены. И вот эти две мощные советские группировки, которые прочно держались на флангах 4-й немецкой танковой армии, они пугали и тревожили Э. Манштейна и Г. Гота. Вечером 9 июля 1943 года принимается решение развернуть немецкий ударный клин с северо-востока на фланги—на восток и на запад.
Дальнейшая реализация этого решения привела к тому, что 4-я немецкая танковая армия силами 2-го танкового корпуса СС ударила на Прохоровку, 12 июля 1943 года происходит столкновение на Прохоровском поле двух ударных группировок—5-й гвардейской армии А.С. Жадова и 5-й гвардейской танковой армии П. А. Ротмистрова с одной стороны, и 2-го танкового корпуса СС с другой стороны.
В результате этого столкновения советские войска понесли большие потери. Не только две гвардейские армии понесли потери, но и державшие оборону в районе Прохоровки, и в междуречье Липового и Северского Донца войска 69-й советской армии—48-й стрелковый корпус. Это войска 48-го стрелкового корпуса держали Прохоровку, а армии А. С. Жадова и П. А. Ротмистрова вводились в бой в их полосе и с их позиций.
Когда эти две гвардейские армии понесли потери, а с ними понесли потери и дивизии З. З. Рогозного, командира 48-го стрелкового корпуса, противник вышел к Прохоровке, не занял его, а вышел к Прохоровке.
А с юга 11 июля 1943 года противник силами 3-го танкового корпуса Армейской Группы «Кемпф» через полосу 7-й гвардейской армии прорвался к Ржавцу, то вот этот выступ в междуречье, на «горловине» этого выступа начали образовываться ударные группировки противника. Они начали образовываться 11-12 июля 1943 года. Командование Воронежским фронтом понимало, что во-первых—будет прорыв, во-вторых—накопление сил, а в третьих—силы были танковые. А это значило большую вероятность того, что эти группировки ударят по флангам корпуса З. З. Рогозного и отрежут его в междуречье.
У многих возникнет вопрос—а всё-таки может быть этот удар Армейской Группы «Кемпф» на соединение со 2-м танковым корпусом СС, он был для того, чтобы всё-таки уничтожить эту советскую группировку и продолжить впоследствии генеральное наступление на Курск, а не для того, чтобы отходить?
По документам чётко прослеживается, что НЕТ. То есть решения уже были немцами приняты, это во-первых. А во-вторых—советское командование это тоже всё прекрасно понимало. Почему? Потому что 4-я немецкая танковая армия, начав наступление 5 июля 1943 года, уже к середине дня 6 июля 1943 года была на Прохоровском направлении, примерно в 10 километрах от Прохоровки, то есть стремительный рывок.
А Армейская Группа «Кемпф», начав наступление 5 июля 1943 года, вышла в район 18 километров южнее Прохоровки 11 июля 1943 года. Было понятно, что тут немецкая группировка действует слабее, а там действует более мощная немецкая группировка. Поэтому удар двух гвардейских армий был нацелен на более активную и более мощную группировку противника, которая подошла к Прохоровке с юго-запада, а не с юга.
Вот это понимание, где и какие силы противника действуют, то, что эти силы были разные, но было очевидно, что эти силы были танковые, но и силы были разные, то есть учитывалось, кто и как двигался, тем более если против 7-й гвардейской армии действовала Армейская Группа «Кемпф». Да, гвардейская армия была мощная, но когда немцы всё-таки продавили две её полосы и вошли в третью полосу, то на третьей полосе действовал 35-й гвардейский стрелковый корпус 69-й армии. Он был слабее, тем не менее движение-то было слабое. Следовательно, группировка противника здесь была слабее в любом случае.
Прослеживая движение противника по-суточно, командование Воронежского фронта увидело, что уже всё, эта группировка уже выдыхается. Если она и куда-то там доползёт, то до Курска точно не доползёт. А сомкнуться им попытались не дать 12 июля 1943 года и ударили по самому мощному звену противника, которое быстрее всех вышло к Прохоровке.
Герман Гот прекрасно понимал—русские будут бить по самым активным. Поэтому вечером 11 июля 1943 года Гот отдаёт приказ командиру «Лейбштандарта» Теодору Вишу—перейти к обороне. Не наступать утром 12 июля 1943 года, а перейти к обороне.
Советские войска нанесли удар, результаты были всем известны—танковая армия П. А. Ротмистрова понесла большие потери, практически целый танковый корпус был выведен из строя и полностью уничтожен по личному составу, и по вооружению, только на одном Прохоровском поле, в район высоты 252,2.
А Герман Гот ещё 10 июля 1943 года предполагал захватить Прохоровку не только для того, чтобы не было советского удара, потому что он ждал его. Разведка ему докладывала, что подходят силы русских, какие—непонятно, но они подходят. Поэтому он ждёт и решает захватить Прохоровку. Но не удалось. Он хотел взять Прохоровку, поставить восточнее её заслон и, если бы эти подходящие советские войска были бы не столь значительные, то ударить в тыл 48-му стрелковому корпусу.
А решение о том, что надо оттуда выходить, как мы уже писали, оно было принято 9 июля 1943 года, но перед этим убрать фланговую угрозу. Да, безусловно, если бы они взяли Прохоровку, окружили бы эту группировку З. З. Рогозного, то образовалась бы «дыра» во фронте, и естественно все бы туда рванули, кто же такой возможностью не воспользуется. Хотя рвануть далеко уже не было сил.
На 8 июля 1943 года в немецких 48-м танковом корпусе и 2-м танковым корпусом СС, потери, то есть выведены из строя, потери были до 60%. Причём часть этих потерь были по техническим причинам. Стояло около сотни «Пантер» и ремонтировать их было нечем.
Начальник штаба 4-й немецкой танковой армии записал в своей записке для оформления журнала боевых действий, что пора что-то решать, у них танки стоят, ремонтных подразделений нет, ОКХ молчит, и что делать—непонятно. Идёт операция, пришли эти знаменитые танки «Пантера», и что? Представьте себе, около сотни танков из двухсот вышли из строя по техническим причинам, то есть мало того, что часть танков была подбита, а тут ещё и по техническим причинам.
К 10 июля 1943 года дивизия «Великая Германия» могла использовать в день 16-25 «Пантер». Всё. Это из 204. Ну что это за танковая бригада? И когда стало ясно, что Прохоровку не взять и в тыл 48-му корпусу не выйти, то было принято решение—всё равно окружить этот злосчастный выступ. В этом выступе находились четыре стрелковые дивизии, части 2-го гвардейского танкового корпуса А. С. Бурдейного, части усиления, артиллерийские части и т. д.
После 12 июля 1943 года командование Воронежского фронта понимало, что здесь что-то намечается, что-то похожее на окружение. Поэтому П. А. Ротмистрову было отдано распоряжение—собрать силы, прикрыть юго-западные окраины Прохоровки и часть сил выдвинуть южнее, на эти «распорки». В частности, туда была выдвинута 32-я танковая бригада, туда же выдвигались механизированные бригады, потому что силы пехоты, которые там находились, были на пределе, именно физические силы. Не хватало патронов и туда было сложно что-то привезти. В том числе из-за нерасторопности тыловых служб 69-й армии туда с перебоями шли продукты питания и боеприпасы. Кроме того, там «висела» немецкая авиация, которая гонялась практически за каждой машиной. И главное—люди бились сутками, они были на пределе.
Сюда были выдвинуты советские танкисты и благодаря им 48-й стрелковый корпус З. З. Рогозного продержался ещё до вечера 14 июля 1943 года. Кстати, А. М. Василевский понимал, что может быть такая ситуация, что противник сомкнётся и образуется «дыра» во фронте. Ещё 12 июля 1943 года вместе с Н. Ф. Ватутиным было принято решение—из сил 40-й советской армии перебросить 32-ю истребительно-противотанковую артиллерийскую бригаду и поставить её в качестве резерва.
То есть, если немцы сомкнут, то рывка, хотя бы за третью полосу обороны, его не получится. Там стояла бригада трёхполкового состава, плюс ещё средства усиления, там ещё пехоту поставили для того, чтобы прикрыть, учитывая, что это 18 километров—это нормально. На эти 18 километров одна истребительно-противотанковая артиллерийская бригада, стрелковые дивизии, миномётные полки—для создания плотной противотанковой обороны это было вполне нормально.
14 июля 1943 года А. М. Василевский докладывает И. В. Сталину, несмотря на то, что он формально должен был убыть уже на юг, для координации Юго-Западного и Южного фронтов, он всё равно доложил, какая ситуация складывается в районе Прохоровки и что нужно ожидать удара на окружение.
Но это же план Н.Ф. Ватутина, в который он вложил всё. И этот план по разведению ударных группировок противника, то есть когда 5 июля 1943 года началось наступление, 4-я немецкая танковая армия вышла на Прохоровское направление, и всё, и встала. Армейская Группа «Кемпф» вышла на Корочанское направление и 11 июля 1943 года ползла до Ржавца. То есть вот этот клин сыграл свою роль, он сдержал ударные группировки противника.
Впоследствии было признано, и советской Ставкой было признано, и Г. К. Жуков даже написал в мемуарах в 60-е годы, когда даже маршалу критиковать было опасно и нехорошо, что мы неправильно оценили силы противника севернее Белгорода. Здесь была главная группировка, и Ставка понимала, что здесь. И то, что план Н. Ф. Ватутина по разведению этих двух ударных группировок сработал—все оценили правильно.
Но Н. Ф. Ватутину хотелось не только, чтобы сработала первая часть плана—развели и остановили противника, но чтобы сюда ещё и ввести резервы, и отсечь противника. Такая возможность была до 12 июля 1943 года и он эту возможность сам своими руками ликвидировал, нанеся удар танковой армией П А. Ротмистрова в очень тяжёлых условиях, на местности, где танки не могли действовать мощным бронированным клином.
Армия П. А. Ротмистрова, потеряв значительную часть своей бронетехники, не смогла помочь Воронежскому фронту удержать «горловину», то есть удержать вот этот вот клин. А следовательно командующий Воронежским фронтом лишился возможности ввести в этот выступ резервные дивизии, которые уже шли со Степного фронта. Сюда планировалось ввести 53-ю советскую армию и ударить в подбрюшье 4-й немецкой танковой армии, её потом ввели, но ввели уже поздно.
В ночь на 14 июля 1943 года немцы танковыми группами и мелкими группами мотопехоты сомкнули «кольцо» ударами из район станции Беленихино, с севера, и из района Щёлоково-Шахово. Они сомкнулись ночью и создали небольшое «кольцо» окружения. Это «кольцо» оказалось неплотным, дивизии корпуса по глубоким оврагам и балкам начали выходить. Приказ на вывод корпуса отдал сам командир корпуса. То есть это был критический момент, нужно было выходить и командир корпуса З. З. Рогозный отдал распоряжение. З. З. Рогозный сам лично ездил к командирам дивизий в ночное время на «виллисе», показывал куда выводить и очерёдность вывода.
То есть надо отдать должное командиру корпуса, его мужеству, стойкости и храбрости. Он был боевым генералом, летом 1941 года командовал дивизией на Юго-Западном фронте, потом он был начальником штаба и т. д. В общем, он действительно приложил максимум усилий.
Командующий 69-й советской армией сформировал специальную группу, направил её в Шахово, чтобы помочь командиру корпуса, но это была как бы такая мера демонстративного характера. Туда вошли члены Военного Совета, заместитель по строевой части, фактически, в общем, там были уважаемые люди, но они не имели такой штабной структуры, которая могла отслеживать ситуацию, ни реальных рычагов управления. Ну знают они что-то там об изменении обстановки и что они могут сделать? З. З. Рогозный сидит там и всё решает, он в окружении, но у него под рукой силы. То есть демонстрировали активность штаба 69-й советской армии.
Многие спросят—а быстро ударить нечем было?
Там ситуация была следующая, такой накал был. 12 июля 1943 года произошло это событие под Прохоровкой. Судя по некоторым воспоминаниям и документам, Верховный Главнокомандующий знал о том, что произошло уже вечером 12 июля 1943 года, и он «кипел», потому что 5-я гвардейская танковая армия П. А. Ротмистрова была нацелена на Харьков и дальше на Украину, а тут за 10-14 часов боя армию в значительной мере обескровили. Последующие события свидетельствуют, что он был очень недоволен командованием Воронежского фронта, и прежде всего своим представителем А. М. Василевским.
А.М. Василевский всё понимал, он исходил не из плана, который верстался раньше, до Курской оборонительной операции, а он был по большому счёту в полях, он был «пахарь». И он исходил из того, что происходит сейчас, планы-то планы, и Харьков, и Украина—это хорошо, но сейчас-то надо что-то делать. Да, просчитались, да, допустили просчёт с 12 июля 1943 года, но сейчас-то надо что-то делать дальше.
И он предложил—для того, что всё-таки удержать выступ в междуречье, он позвонил И. В. Сталину и предложил—использовать для усиления армии П. А. Ротмистрова, которая держала «горловину», 1-й механизированный корпус М. Д. Соломатина, 53-я советская армия ещё шла, а 1-й механизированный корпус был уже в районе Корочи. А. М. Василевский сказал—давайте мы нанесём короткий контрудар по этим силам, которые двигались в район Ржавец, Щёлоково, и не допустили окружения, а когда это напряжение спадёт, местность останется, мы введёт тогда основные силы 53-й советской армии, и мы реализуем план, который разработал Николай Фёдорович, и он в принципе был одобрен, дальнейшие события показали, что он нормально работает.
И. В. Сталин ответил категорическим отказом—1-й механизированный корпус должен стоять под Корочей и использовать его не разрешил. То есть, вот вы мне говорили, что успех будет 12 июля 1943 года, а что получилось? Вы сейчас бросите в бой 1-й механизированный корпус М. Д. Соломатина, угробите, а потом что, придёте и скажете—давайте ещё резервы? Мы утрируем, но грубо говоря, ситуация была такая.
Вот тут был явный просчёт. Тут был момент и в этот момент можно было не допустить окружения 48-го стрелкового корпуса З. З. Рогозного. А не допустив, можно было полностью реализовать замысел и план Н. Ф. Ватутина. Других сил у Воронежского фронта просто не было. Это был 1-й механизированный корпус Степного фронта И. С. Конева. То есть у Воронежского фронта к этому моменту своих резервов уже не было, не только подвижных резервов не было, но и вообще резервов не было. Он сидел на резервах, которые выделял Степной фронт. Естественно, Степной фронт подчинялся лично И. В. Сталину. Против использования и раздёргивания сил, естественно, выступал И. С. Конев. Его можно понять—забрали две армии, потом забрали ещё две армии, а чем я буду командовать, как командующий фронтом? Сейчас поставят задачу и скажут—решай! А чем ?
Вот это окружение 14 июля 1943 года можно было не допустить, но получилось как получилось. Дивизии 48-го стрелкового корпуса выходили по разному. На отдельных участках возникла паника, до некоторых подразделений приказ на отход не дошёл, поэтому они бились до последнего, поэтому и официально в окружении без вести пропавшими числилось 6,5-7 тысяч бойцов и командиров, в том числе два командира полка, несколько командиров батальонов, рот и т. д.
Здесь же произошла трагедия. Почему так произошло, мы с уверенностью сказать не можем. 375-я стрелковая дивизия, которая тоже должна была выходить, но по балке. Она начала выходить, часть из боевых порядков выходила по реке Липовый Донец, она выходила через балку, балка была широкая и длинная, к селу Малояблоново. Когда головная колонна подходила к селу Малояблоново, подошли немецкие танки на берега этой балки, и пулемётами, и танками, начали эту колонну «резать». Командир дивизии отдал приказ части батальонов вернуться, чтобы создать боевое охранение и здесь начались очень тяжёлые бои.
Эта 375-я стрелковая дивизия понесла самые большие потери. Официально, когда командир дивизии докладывал на заседании Военного Совета 69-й армии, что при выходе из балки дивизия потеряла 3 200 человек, в основном это были пленные. В плен попала значительная часть командного состава. Это были командиры двух полков, командиры нескольких батальонов и рот, командир дивизиона, дивизионные инженеры и т. д.
По документам, которые сейчас стали доступны, есть история подполковника Фролова, командира одного из полков, прошёл все лагеря, остался жив, когда было фильтрационное дело, он писал объяснительную—при каких условиях он попал в плен. Суть из этого документа в том, что там не так всё просто было. Эта 375-я стрелковая дивизия попала под удар не только потому что немцы смяли её боковое охранение, но и потому что соседи, нарушив очерёдность, 93-я гвардейская стрелковая дивизия должна была выходить следующей, а полки и батальоны командование этой дивизии не удержало и они побежали. Части 375-й стрелковой дивизии начали их пропускать через свои боевые порядки, следом начали преследование части 167-й немецкой пехотной дивизии, а тут подошли ещё и немецкие танки. В общем получилось кровавое месиво.
Ликвидацию этого всего «котла» немцы фактически завершили только вечером 16 июля 1943 года. Но это окружение всё-таки было достаточно крупным и немцы побоялись. У немцев был план развернуть отсюда силы и ударить в тыл 40-й советской армии, так называемый план «Роланд». То есть если уж у них тут не получилось, то они не просто будут отходить с этой «горловины», они ещё развернутся хорошо, чтобы побольше обескровить войска Воронежского фронта. Но это окружение, которое произошло, немцы поняли, что не развернёшься, иначе если немцы развернутся, то окружённые силы могут сами вдарить в тыл немцам.
Но случилось то, что случилось. И сегодня мы должны обязательно вспоминать этих людей, которые погибли, которые были пленены и которые получили увечья в тех знаменитых и незнаменитых боях в окружении.
P. S. Команда канала World War History будет благодарна за любую оказанную материальную помощь, пожертвовать на развитие канала можно на кошелёк Ю-Мани,(бывший Яндекс Деньги) 410018599238708 или по ссылку внизу.
