Сразу после знакомства с подругами Карины и Заремы Дана развила бурную деятельность – контракт с Асей был подписан на следующий день, а ещё через два дня фотограф приехала за ней и Рукишей. Асе предстоял первый день съёмок, Рукише – знакомство с двумя Катями Беловыми.
- Так, девушки, - говорила Дана, выруливая на МКАД, - мы сейчас едем на Ленинский. Я там живу, а студия через один дом от моего – очень удобно. Все условия есть, ну, руки помыть, носики попудрить… У меня одна просьба будет.
- Какая? – хором спросили подруги.
- Ася, если для съёмок понадобится что-то докупить – ты сразу говори, хорошо? Я всё раздобуду. Рукиша, если тебе будет нужна помощь – привезти-отвезти, продукты заказать, ещё что-нибудь – ты тоже сразу говори, ладно? Кстати, зря ты с собой вещи не взяла. Сразу бы и устроилась…
- Нет, Дана, это нехорошо, - покачала головой Рукият. – В первый раз в дом пришла – и сразу: селите меня на жительство!
- Да они только рады будут, - улыбнулась Дана, глядя на Рукишу в зеркало заднего вида. – Ты бы видела, как Катюшка эти ваши… блин, всё забываю… бол… бош… ботышал, вот!.. как она их уплетала! А баб-Кате я плов разогрела – она знай нахваливала… Да у них, кажется, ещё пол-холодильника вашим пиршеством заняты. Много ли им надо, старой да малой? Это при том, что мы с Женькой себе побольше оставили – не пожадничали, а просто баб-Катя сама сказала, что им столько не съесть. У Катюшки даже щёчки порозовели. Короче, план такой: сейчас завезём Асю в студию. Ася там пока осмотрится, прикинет, что будет готовить, что ей для этого понадобится, а мы с тобой, Рукиша, пойдём знакомиться с Катями. Потом я к Асе вернусь, сгоняем в супермаркет, докупим всё необходимое. Подходит такой расклад?
- Мне – да, - кивнула Ася. – А ничего, что я в студии без тебя побуду?
- А что может случиться? – удивилась Дана. – Мебель у меня не кусается, гаджеты – тоже. И ты же не просто так там будешь сидеть – я собрала кое-какие вещи для съёмок. Посуду, скатерть, салфетки… Посмотришь, что ещё нужно. Это называется «подготовка реквизита».
- Еда тоже будет реквизитом? – улыбнулась Ася.
- Еда будет самая настоящая – но тоже реквизит, да, - подтвердила девушка. – Во всяком случае, будет считаться таковым, пока всё не отснимем. А потом съедим! – Она мечтательно облизнулась.
- И ты даже не спросишь, что будем готовить? – засмеялась Рукият.
- А что бы ни приготовили – оно не залежится! – пообещала Дана. – Потому что точно будет о-очень вкусным. Но всё-таки спрошу: что это будет?
- Бах-ук, - поразмыслив, сообщила Ася. – Ну, или исита – его по-разному называют. Рецепт несложный, продукты самые простые – сливочное масло, мука и сахар.
- Что-то сладкое? – уточнила Дана. – Типа десерта?
- Да, у нас его очень любят.
- Слу-ушай, - голубые глаза вспыхнули уже знакомым вдохновенным огнём, - тогда давай его как рекламу запустим!
- В смысле – рекламу? По телевизору, что ли? – изумилась Рукият.
- Нет, не по телевизору, а отдельным буклетиком! Как завлекалочку для общего проекта! Новый год же скоро – вот и дадим идею, мол, пусть на новогоднем столе будет новая вкуснота! Если я на твой стол для готовки какую-нибудь новогоднюю декорацию установлю, она же не помешает?
- Ну… смотря какая декорация, - осторожно ответила Ася. – Если не очень большая…
- Под ёлкой ты точно готовить не будешь, - ухмыльнулась девушка. – Я что-нибудь компактное придумаю. Свечи там, шишки…
- Придумывай, так и быть, - разрешила Ася и рассмеялась. – А продукты мы сейчас купим?
- Мы потом втроём сходим, - пообещала Дана. – Может, нашим Катям что-то нужно, вот мы заодно и… Если вы не против, конечно.
- Не против, - в один голос отозвались подруги.
- У меня там электроплитка двухконфорочная, - сообщила Дана. – Духовой шкаф после праздников уже завезут и установят. Ты пока кастрюлями и сковородками обойдёшься?
- Конечно, - успокоила Ася. – С кастрюлей и сковородкой можно много всего приготовить. А мясорубка есть?
- Разумеется. Есть отдельно мясорубка, миксер, блендер, тёрки всякие – всё к твоим услугам. Опять же, чего не хватит – добудем.
- Ну ты даёшь! – рассмеялась Рукият. – У тебя будет не студия, а настоящая кухня. А куда всё это потом девать?
- Это как раз не проблема. Если нужно, себе заберёте.
- Вот так запросто?
- Конечно. Вы им точно не дадите стоять без дела. Любая вещь должна приносить пользу. Мой восьмой дедушка работал в Минторге… ну, в Министерстве торговли, и почти весь мир объездил в командировках. Так вот, он рассказывал, что у японцев вообще ничего без дела не лежит. Если вещь сломалась – её чинят и дальше пользуются. Если сломалась так, что не починить, - благодарят за то, что она им служила, и отдают в переработку, чтобы из неё сделали что-то полезное. А если вещь хорошая, добротная, но ей не нашлось в доме применения – то дарят тому, кому она пригодится. Чтобы у нового хозяина она использовалась по назначению. А то ведь предмет может и обидеться, если его надолго забудут. И стать привидением.
- Серьёзно? – изумилась Рукият.
- Ещё как, - кивнула Дана. – У них уйма историй про таких обиженных духов вещей – дырявого зонтика, сандалий без ремешков и даже старого седла… А я не хочу, чтобы за мной по студии гонялся призрак сердитой сковородки! Так что вместе решим потом, что с посудой делать. Я хорошую подбирала, не сомневайтесь.
- Вот уж в этом точно никто не сомневается, - улыбнулась Ася.
Их тёмно-синий «седан» тем временем вырулил с Якиманки на Ленинский. Девушки с любопытством рассматривали здания по обе стороны проспекта. Мелькнул какой-то усадебный комплекс, потом – современные многоэтажки, потом пошли сталинские дома… Интересно, в каком живёт Дана?
Машина свернула в высокую арку и остановилась во внутреннем дворе. Девушки вышли из машины и осмотрелись. Детская площадка, отдельно – уличный спортзал с тренажёрами. Маленький скверик – четыре скамейки вокруг каменной чаши. Видимо, фонтан… Кое-где возле подъездов – автомобили. Тихое уютное место.
- Тут хорошо, да, - ответила Дана на их мысли. – Бабушкины родители здесь после войны поселились. Собственно, мой прадед этот дом и строил, когда с фронта вернулся. Раньше они с прабабушкой в районе Таганки жили, там и бабуля моя родилась. Потом здесь поселились. Тут родился мой батя. А когда они с мамой поженились, то жили у неё, на проспекте Вернадского. Так что я родилась на юго-западе Москвы, но теперь обитаю тут, в центре.
- Ты, получается, коренная москвичка? – спросила Рукият, опасливо рассматривая высокий сталинский дом, в котором ей – если всё сложится - предстояло жить в ближайшие несколько недель.
- Ага, - легко ответила Дана, запирая машину. – В каком-то там …надцатом поколении. Я, если честно, не заморачиваюсь своей родословной. Можно покопаться, поискать – сейчас это просто, архивы в открытом доступе… Но мне как-то без надобности. Есть бабуля, есть её рассказы о моих прадедах и прабабках – все они были хорошими людьми. Этого вполне достаточно, я так считаю. Гораздо важнее самой жить так, чтобы им на том свете не было за тебя стыдно. Ну, вот мой подъезд. А в студию нам туда, через ту арку, - она махнула рукой в противоположный конец двора. – Это рядом, не волнуйтесь.
- Да не волнуемся мы, - улыбнулась Ася. – Просто тут очень красиво.
Пока они шли через двор, начался снег – первый в эту зиму. Рукият подставила руку невесомым серебристым пушинкам. Дана повторила её жест и радостно вздохнула:
- Ну наконец-то! Я уж боялась, что не начнётся.
- А что, у вас так бывает? – удивилась Ася.
- Пару раз было, - отозвалась Дана. – Тогда, помню, морозы шарахнули под минус двадцать – а снега не было. И так почти всю зиму. Раза два собирался, но закончился, не начавшись толком. Не зима, а сплошное расстройство – ни тебе горок, ни снеговиков…
Миновав противоположную арку, девушки оказались на тихой улочке, которая привела их к большому современному дому. Студия Даны была на семнадцатом этаже и состояла из двух помещений и маленького санузла.
- Вообще-то изначально это была квартира, - рассказывала девушка, помогая гостьям раздеться. – Но тут такие окна… ух! Естественный свет просто потрясающий, и утром, и вечером. Так что я из неё сделала студию. Пришлось повозиться с ремонтом, но оно того стоило!
И девушки шагнули в свет… То ли из-за того, что первый снег занавесил огромные панорамные окна мерцающей белой пеленой, то ли потому что стены были выкрашены в белый – но от бесконечности пространства просто захватывало дух. Уже потом глаз выцеплял то странные тёмные зонтики на длинных ножках, то прожекторы разнообразной формы, то высокие табуретах… Длинный стол, пара мягких кресел, компьютерный столик, на котором лежал большой белый ноутбук. Немного проморгавшись, Ася увидела, что дальняя стена – не белая, а пёстрая. Оказалось, что это дипломы, благодарности и сертификаты Даны – ими было увешано всё, от пола до потолка.
- Да ты, кажется, всемирно известный специалист… - потрясённо покачала головой Ася.
Дана пожала плечами.
- Некоторые судят обо мне по этим бумажкам. Однако до Пулитцера мне ещё далеко – это самая престижная премия в мире фотографии. В литературе – тоже, но я-то не писатель. Вот если однажды получу Пулитцеровскую премию фотографа – тогда с меня можно будет ваять памятник. – Она расхохоталась. – Шучу, конечно. Пойдёмте во второй зал.
Второе помещение казалось не таким большим – главным образом, потому что стены были не белыми. Одна – светло-зелёная, другая – золотисто-жёлтая, третья – нежно-бежевая.
- Так, Ася, командуй. Какой цвет тебе больше нравится?
- Наверное, золотистый, - подумав, ответила та. – Он солнечный и какой-то… ну… праздничный, что ли.
- Отлично! Сама его очень люблю, - обрадовалась Дана.
- А как я буду готовить на фоне стены? – Ася озадаченно осмотрелась.
- Самой стены в кадре не будет, - пояснила фотограф. – Будет ощущение и рефлекс… ну, в общем, увидишь. Девчонки, чай или кофе? У меня тут чайник и кофемашина есть. Туалет и душ – за той дверью.
- Даже душ? – удивилась Рукият.
- А как же! Иногда приходится подолгу тут прыгать – тот ещё спортзал, и к тому же с тяжёлой камерой. Ну, или моделям надо освежиться… Всякое бывает. Так чего, чай или кофе?
Гостьи отказались. Тогда Дана притащила из соседнего зала длинный стол – он оказался алюминиевым и потому очень лёгким, но при этом прочным и устойчивым. Потом подвела Асю к груде разноцветных коробок в углу.
- Я пока не распаковывала ничего, - извиняющимся тоном сообщила Дана. – Не до того было. Но тут и техника, и посуда, и текстиль. Ты посмотри, подойдёт ли тебе, ладно? А я Рукишу провожу к баб-Кате и сразу вернусь. Хозяйничай, не стесняйся. Стол двигай, как удобно. Розетки вон там, у плинтусов. В коробках удлинители есть. В общем, разбирайся, ага?
- Разберусь, - улыбнулась Ася. – Удачи вам с Катями!
- Мы на связи, - крикнула Дана уже от двери. – Звони, если что.
- Ты мне только потом покажи, что тут где, - волновалась Рукият, пока они шли к Даниному подъезду. – Магазин, аптека, поликлиника… Чтобы я сразу могла найти всё, что может понадобиться бабушке и внучке.
- Покажу, не переживай, - успокоила Дана. – А что-то тебе и Катюшка покажет. Вы же наверняка будете с ней гулять. Она хорошая девчонка, правда. Умненькая, воспитанная… просто ей надо будет привыкнуть к тебе. Баб-Катя тебе тоже понравится. Она сама не городская, приехала откуда-то… из Липецкой, что ли, области. Не помню точно, ну, она тебе расскажет. Сын её вызвал после смерти жены… сам бы не справился, конечно, - тут тебе и похороны, и дочь новорожденная. А баб-Катя как-то очень мягко и ласково всё на себя приняла. И Сергею, сыну то есть, не дала сломаться, и внучку обиходила… - Дана вздохнула. – Кто ж знал, что через год и его хоронить придётся…
Рукият сочувственно качала головой. Страшно, когда умирает женщина, не успев прижать к груди новорожденное дитя. Страшно, когда муж, раздавленный горем, хоронит любимую жену. Страшно, когда мать провожает на тот свет единственного сына… Очень страшной и слепо жестокой может быть жизнь…
Они вошли в подъезд, на лифте поднялись на пятый этаж. Рукият обратила внимание, что лестничные пролёты были необычно длинными, вдоль них тянулись деревянные, отполированные временем и множеством рук перила. На площадку выходило три двери.
- Вон там живём мы с бабулей, - Дана показала на дальнюю дверь. – А сейчас нам сюда.
Она нажала на кнопку звонка. Из-за двери с цифрой «14» донеслась переливчатая трель. А потом Дана, к удивлению Рукиши, просто толкнула дверь и вошла.
- Баб-Кать, ау! – позвала она в глубину квартиры. – Это мы.
- Иду, - ответил высокий старческий голос. – Даночка, ты же не одна? Раздевайтесь, я сейчас…
Девушка включила свет. Рукият робко оглядела прихожую – высокий потолок, старое потускневшее зеркало, вешалка, маленькая тумбочка для обуви… Светлые обои в мелкий квадратик, имитирующий вышивку крестиком. Дверь в комнату, коридор – видимо, в кухню.
- Баб-Кать, да не вставайте! - встрепенулась Дана, услышав постукивание и шарканье. – Ну что вы, ей-богу…
- Ну как же, Даночка, гостей надо встречать. – Дверь медленно открылась. За ней стояла невысокая, на голову ниже Рукият, сухонькая старушка в домашнем цветастом халатике, тяжело опираясь на костыли и неловко отставив в сторону правую ногу в белом гипсовом «валенке». – Доброе утро, девушки.
- Привет, баб-Кать. – Дана чмокнула старушку в щёку. – Знакомьтесь. Это Рукият…
- Можно Рукиша, - тихо вставила смущённая девушка.
- …А это – Катерина Григорьевна, баб-Катя.
- Очень приятно, Рукиша, - улыбнулась Катерина Григорьевна. – Рада с тобой познакомиться. И наконец могу поблагодарить тебя за чудесную еду. Мы с Катюшкой за обе щёки уплетали!
- Ну что вы… - Рукият покраснела. – Я тоже очень рада, что вам понравилось.
- А Катюшка ещё в школе? – уточнила Дана.
- Через час придёт, - ответила Катерина Григорьевна. – У них репетиция новогоднего утренника, так что она задерживается. Я ей с собой дала эту вашу замечательную лепёшку… Всё лучше, чем столовская еда. Да ты не стесняйся, Рукиша, раздевайся, проходи… Осмотрись.
Старушка повернулась, чтобы показать гостье квартиру, неловко пошатнулась… Рукият метнулась к ней и подхватила под локоть. Дана тут же притащила из кухни табуретку.
- А я говорила, баб-Кать, не вставайте! – укорила она. – Вам с этой глыбой на ноге только и бегать…
- Ничего, ничего, - приговаривала Катерина Григорьевна, осторожно опускаясь на подставленное сиденье. – Это я застоялась немножко… Двигаться же всё равно надо. И врачи залёживаться не велят. Я посижу, а ты, Даночка, покажи Рукише наше обиталище.
Обиталище оказалось довольно просторным. Катерина Григорьевна жила в самой большой комнате, из которой вела дверь в комнату поменьше, с высоким светлым окном, – к Кате-младшей. Мебели в детской было немного: кровать, письменный стол, две полки – с книгами и с игрушками – и шкафчик для одежды. Рукиша с одобрением отметила, что кровать была аккуратно заправлена, игрушки рассажены по размеру, от больших к маленьким, а учебники на столе лежали ровной стопочкой.
- Как-то так сложилось, - говорила старушка, поглаживая больную ногу. – Серёжа мой сперва в той же комнатке и жил, вместе с дочкой… после того, как Настеньку похоронили. А я в соседней устроилась, чтобы на подхвате быть. Вот и живём…
Третья комната, рядом с кухней, была чистой, но производила впечатление нежилой. Односпальный диванчик, кресло, гардероб, палас на полу…
- Я там жила, когда Серёжу с Настенькой навещала, - пояснила Катерина Григорьевна. – Потом вот… переехала. По всем статьям. – Она невесело усмехнулась. – С тех пор мы там с Катюшей убирались, конечно, но и только. А там и балкончик есть маленький. Посмотри, Рукиша, нравится тебе?
- Очень, - отозвалась Рукиша. – У вас замечательный дом, Катерина Григорьевна.
- Только вот кухонька совсем маленькая, - посетовала Дана. – Не то что в вашей квартире… Там даже Сашка легко поместился.
Рукият рассмеялась, вспомнив юриста, которого девушка привозила к ним. Он действительно напоминал медведя – высокий, коренастый, ходил вразвалочку, а когда хозяйки угостили его чаем, тихонько пыхтел от удовольствия. Сначала, правда, они не поняли, почему Дана отзывалась о нём как об отличном специалисте – знакомясь с девушками, он держался неловко, даже неуклюже, а после Асиного «добрый день» вообще уронил свой кожаный портфель на свою же ногу. Но стоило ему достать из этого портфеля папку с документами, как косолапый увалень превратился в ловчего сокола. Взгляд стал сосредоточенным и цепким, речь – уверенной и точной. Он очень ясно и понятно объяснил каждый пункт в договорах Аси и Рукиши, ответил на все вопросы без запинок и пауз, оставил им свою визитку и попросил звонить в любой ситуации. «Даже если потолок рухнет?» - пошутила хохотушка Марият. «Особенно если потолок рухнет, - серьёзно ответил Саша. – Мои клиенты всегда должны быть в безопасности!» И бросил на Асю смущённый и какой-то отчаянный взгляд…
- Ну и что ж, что маленькая, - отозвалась Рукиша. – Зато на этой кухоньке всё есть. И всё под рукой. Очень удобно. Ой, Катерина Григорьевна, ну зачем вы… Давайте я вас в комнату провожу, вы приляжете? И покушать вам туда подам…
- Нет уж, нет уж, - улыбаясь, ответила старушка, - я с вами чайку попью. Или вы со мной попьёте. Как вам, молодушкам, желательно?
- Боюсь, это пока без меня, - Дана быстро расцеловала обеих в щёки. – Побегу, а то Ася ждёт. У нас сегодня первый день съёмок. Потом принесём вам этот… как его… в общем, что Ася готовить собиралась. Даю слово чести, что очень постараюсь не слопать это самое по дороге. Но стопроцентно обещать не могу!
И Дана убежала. А две женщины – молодая и старая – остались уютно чаёвничать и продолжать знакомство...
К приходу Даны Ася уже подготовила стол: разложила пластиковые, «под кружево», салфетки, выставила посуду – деревянную доску, нож, глубокую стеклянную миску для смешивания и большую расписную тарелку для готового блюда. Чуть в стороне разместила электроплитку. Возле неё лежали сковородка и деревянная лопаточка.
- Ну, как ты тут? – весело спросила Дана. – Ого, здорово! Разобралась? Посуда удобная?
- Вполне, - ответила Ася. – Теперь нам за продуктами надо.
- Пошли. Заодно Рукише позвоним, спросим, может, что нужно.
- Как прошло знакомство?
- Думаю, всё будет в порядке, - улыбнулась Дана. – Баб-Катя очень душевная, она со всеми ладит… ну, почти со всеми. Есть у нас в подъезде тётки… Но такие, наверное, везде есть – вредные, склочные, брр! Моя бабуля про таких говорит «терпеть ненавижу!». Не очень грамотно, зато чистая правда. Но к вредине я Рукишу бы и не привела. Ты пока одевайся, а я позвоню.
Ася, застёгивая «молнии» на ботинках и куртке, слушала, как Дана разговаривает с Рукият. «Точно ничего? Уверена? А из бытовой химии – для уборки, там, или стирки… Ага… ладно… хорошо. Да, как всё отснимем, я позвоню. О, слышу, что Катюшка пришла… Да, давай, знакомься. Удачи!»
Они вышли в снегопад, и Дана смешно морщилась, когда снежинки падали ей на нос, а Ася в который раз удивлялась тишине, опускающейся на шумный город вместе с белыми хлопьями… Вроде и большой проспект рядом, шутка ли – шесть полос движения! – а всё равно тихо вокруг. И на душе тоже тихо и как-то по-особенному спокойно.
Супермаркет оказался совсем рядом, за углом. Сперва Дана потянула Асю к стеллажам с новогодними товарами.
- Давай декорацию на стол посмотрим. Вот, глянь…
Девушка крутила в руках маленький подсвечник, обёрнутый искусственной еловой веточкой с шишками и крошечными пластиковыми колокольчиками.
- Отлично, только, может, золотистый возьмём? - предложила Ася. Её тоже захватил Данин азарт, и она увлечённо рассматривала полки с праздничным разноцветьем. – Чтобы в тон к стене и к этому… как ты сказала?.. рефлексу?
- Правильно предлагаешь. – Дана выцепила точно такой же подсвечник, посыпанный золотыми блёстками. – И свечки тогда тоже в тон. Штуки три. Вот эти, низенькие и толстенькие, чтобы не мешали, но горели подольше.
…Они купили подсвечник и свечи к нему; взяли муку, сливочное масло, сахар и грецкие орехи для украшения готового бах-ука. А на выходе столкнулись с Рукишей – она держала за руку девочку в тёмно-зелёной тонкой курточке и розовой вязаной шапочке.
- Привет! – обрадовалась Дана. – Катюшка, здравствуй! Ну, как вы? Познакомились?
- Здравствуйте, тётя Дана, - вежливо ответила девочка. – Познакомились.
- Ну и ещё познакомься – это тётя Ася, подруга тёти Рукиши.
- Здравствуйте, - сказала Катя чуть тише. Ася тепло ей улыбнулась.
- Кать, а ты чего в осенней куртке? – удивилась Дана. – Зима же на дворе…
- У меня пока другой нет, - вздохнула девочка. – Прошлогодняя мне уже совсем не налезает. Мы хотели новую купить… но бабушке теперь ходить трудно.
- Да, в гипсе по улице не напрыгаешься, - задумчиво протянула Дана. – Но и куртка твоя – это не дело. Не хватало ещё простыть перед праздниками…
- Я как раз тебя хотела спросить, - подхватила Рукиша, - где тут одежду продают? Чтобы примерить и сразу взять…
- Через дом, - Дана указала рукой. – Там на первом этаже хороший магазин. Ася, прогуляемся с девчонками, ты не против?
- Конечно, нет, - ответила Ася, рассматривая Катюшу. Та немного робела, но не дичилась – всё-таки с Даной они были давно знакомы, а новые тётеньки казались очень добродушными. Девочка поглядывала исподлобья то на одну, то на другую, но чинно шла рядом с Рукият, не вмешиваясь в разговоры взрослых. К счастью, до магазина было совсем близко, и Катя не успела замёрзнуть. А потом уже не смогла бы, даже если бы захотела, потому что вышла на улицу в новом розовом пуховичке под цвет своей шапочки. От другого головного убора она сперва наотрез отказалась.
- Эту шапку мне бабушка вязала, - тихо, но твёрдо сказала девочка.
- Это само собой, - кивнула Дана. – Но одной куртки тебе будет маловато. Давай ещё вон ту синюю возьмём? Она тёплая и немаркая, в самый раз для прогулок. И к ней вот это… - Она указала на голубую пушистую шапку с кошачьими ушками и длинными завязками. Катя даже покраснела от восторга.
- Ой, да! Я буду котиком!
- Котики спасут мир, - серьёзно ответила Дана, ненавязчиво оттесняя свою маленькую компанию от кассы. – Подождите вон там, хорошо? Только без возражений. С деньгами потом разберёмся.
Выйдя на улицу, девушки заметили, как повеселела Катюшка. Она выпрямилась, расправила плечи – теперь ей было тепло – и с удовольствием подставляла лицо снежинкам. Рукиша смотрела на неё с нежностью и то и дело проводила по плечам девочки, словно смахивая с них снег, а на самом деле – поглаживая. Катя не уклонялась от её рук, но и не тянулась за этими ласковыми движениями – просто принимала их. Ничего, всему своё время.
…Вернувшись в студию, Дана и Ася торжественно установили на стол подсвечник. Сразу стало уютнее и как-то праздничнее. Пока фотограф выставляла свет, Ася тщательно вымыла руки и закатала рукава до плеч.
- Я могу тебе футболку дать, - предложила Дана, зажигая свечи. – Тут тепло.
- Мне так привычнее, если не возражаешь, - ответила Ася.
- Не вопрос. Смотри, продукты я сфотографировала. Теперь начинаем готовить. Только скажи, это долгий процесс? Ну, сама готовка.
- Часа два, - прикинула Ася. – Считая время на застывание.
- А, тогда мне хватит обычной карты памяти. Слушай, ты не против музыки? Для настроения.
- Смотря какой, - осторожно сказала Ася. – Очень громкая будет?
- Нет, что ты! – засмеялась Дана. – Это просто новогодние и рождественские мелодии.
Она исчезла в соседнем зале и почти сразу вернулась – словно впорхнула на первых тактах тихого перезвона колокольчиков.
- Ой, что-то знакомое… - обрадовалась Ася. – Я это слышала!
- Это «Щелкунчик» Чайковского, - пояснила Дана, прикручивая к камере объектив. – Не весь балет, конечно, а самые известные темы. Они в Новый год из каждого утюга звучат. Это вот «Танец феи Драже». Потом там будет вальс снежинок, потом, кажется, «Джингл беллс» - большая подборка, в общем. Не мешает?
- Ничуточки. И правда, настроение сразу такое… новогоднее.
- Ну и отлично. Готова? Итак, мотор… Начали!
Под непрерывным обстрелом фотоспусков Ася аккуратными кубиками порезала масло, растопила его на сковородке. Потом стала потихоньку добавлять в золотистую горячую лужицу муку, гоняя её лопаточкой для равномерной прожарки. Мука постепенно темнела, становясь из белоснежной карамельно-коричневой.
- А сахар не добавляем? Оно уже вкусно пахнет!
- Добавляем, но попозже, - ответила Ася. – Если сейчас добавить, то у нас цемент получится. Сладкий, но всё-таки несъедобный. Ты, наверное, голодная, поэтому и кажется, что вкусно пахнет.
- В принципе, я утром завтракала… Но, может, ты и права – сколько времени с тех пор прошло! Мы потом сюда что-нибудь закажем, когда закончим.
Но заказывать ничего не пришлось. Когда масляно-мучная масса стала совсем однородной и Ася осторожно переложила её со сковородки в глубокую тарелку – «подумать на пять минут!» - у Даны зазвонил телефон. Девушка быстро сфотографировала тарелку и достала гаджет.
- Рукиша?.. Ой, а я и не знаю. Ась, вот оно сейчас пять минут подумает – а дальше?.. А, тут Ася говорит, что потом сахар добавить, всё хорошенько размешать и дать застыть. Говорит, полчаса ещё где-то… А что такое? У вас всё хорошо?.. Уффф… ты думаешь, удобно? А… да… ещё раз здрасте, баб-Кать… Ну да, почти закончили. Полчасика осталось… А… хорошо. Да. С удовольствием! Только пусть тогда Рукиша сладким не заморачивается, мы с собой принесём… Да ну что вы, баб-Кать… Серьёзно, даже не начинайте, слушать не хочу! Да мне, наоборот, легче – не ломать голову, что Катюшке на Новый год дарить… Ну, баб-Кать, ну перестаньте вы бога ради! Я вам друг или, пардон, хрен с бугра?.. Не хватало ещё считаться – кто, кому, сколько! Не на базаре, поди... Короче, где-то через час будем у вас! Кстати, вам там лекарства нужны какие-нибудь?.. Всё есть? Хорошо. Тогда до встречи!
- На обед нас с тобой зовут, - улыбнулась Дана, пряча телефон в карман толстовки. – Говорят, чтоб непременно были.
- Значит, будем, - кивнула Ася. – Дальше снимаем?
- Конечно. – Дана схватилась за камеру. – Теперь ты что будешь делать?
- А вот теперь добавлю сахар и размешаю, чтобы растворился.
Дана фотографировала и тихонько прицокивала языком. Запах от бах-ука шёл умопомрачительный, но куда больше она восторгалась руками Аси. Это действительно было совершенно самостоятельное удовольствие – смотреть, как ловко и вместе с тем грациозно они двигаются, совершая, казалось бы, самые простые действия. Ну что такого в обычном помешивании? А эти руки словно танцевали над тарелкой…
- Если буду снимать видео, - сказала Дана вслух, - то обязательно добавлю визуальные эффекты. Ты так это делаешь… над твоим бах-уком должны реять звёздочки и сердечки.
- Да ну тебя! – засмеялась Ася. – Ты преувеличиваешь!
- Эх, девушка, ничего-то вы не петрите в красивой морской жизни, - хмыкнула Дана, заходя справа. – Да если хочешь знать, твои руки можно в Париже выставлять, в Палате мер и весов – как золотой стандарт! Я тебе навскидку пять элитных салонов красоты назову, которые удавились бы за возможность сфотографировать твои руки для своей рекламы!
- И что бы я на этой рекламе делала? – подняла бровь Ася.
- Руки кремом бы мазала, например. Или держала бы в них цветок. Или проводила пальцами одной по ладони другой. Да просто положила бы их на стол, и всё! Они же сами по себе идеальные…
- Данка, ты всё-таки странная! – не выдержала Ася. - Как с другой планеты!
- Нет, Асенька, - серьёзно ответила девушка. – Просто мир гораздо больше, чем ты могла себе представить. И запросы у него могут быть неожиданные и непривычные для тебя. Это нормально. Ты потом освоишься, честное слово.
- Если только с твоей помощью. Так, ну всё, теперь пусть застывает.
- Тогда пока ставь его на окно, пошли перельём фото на ноутбук. И насчёт моей помощи можешь не сомневаться.
Студия Даны показалась Асе домом волшебника. Тут можно было найти самые неожиданные, но совершенно необходимые вещи. Например, когда бах-ук застыл, фотограф извлекла откуда-то большой пакет с плоским дном – как раз чтобы поставить тарелку. Ася даже присмотрелась – не прячет ли Дана в рукаве волшебную палочку? Но ничего такого не было. Зато завибрировал её собственный телефон – пришла СМС о зачислении средств на карту. При виде суммы Ася поперхнулась.
- Дана…
- А? Ты уже оделась? Ща, две минуты, я ботинки застегну…
- Дана, зачем так много?
- Не поняла. Чего много?
- Денег. Мне сейчас пришло сообщение…
- А почему много? – удивилась фотограф. – Сколько в договоре прописано, столько и пришло. Ты же сама его читала. И подписала.
- Я думала… это за все съёмки…
- А-ся, - раздельно произнесла Дана, беря подругу за плечи. – Там русским по белому сказано – один день. Цифрой и прописью в скобочках. Каждый день оплачивается отдельно. Помнишь? Ну вот это оно и есть. И в следующий раз лучше уточняй сразу, если что-то кажется непонятным. Чтобы потом не впадать в глубокий шок. – И, уже выходя на лестницу, пробормотала:
- А то Сашка мне не простит твоих потрясений…
Ася не совсем поняла, при чём тут Александр Степанович, но решила с Даной не спорить. В конце концов она давно работает в этой сфере, ей виднее, кто кому и чего не прощает.
Квартира бабушки и внучки Беловых как-то неуловимо преобразилась. Словно с неё сдёрнули тонкую сероватую кисею – комнаты и прежде не были грязными и запущенными, но теперь переливались, как только что вымытая хрустальная ваза. Даже зеркало в прихожей стало светлее. В посвежевшем воздухе реял вкусный запах крепкого бульона и горячей выпечки.
- Девочки! – позвала Катерина Григорьевна вглубь коридора, выходя из своей комнаты. – Наши девочки пришли!
- И главное, всё же понятно – пришли девочки к девочкам, - засмеялась Дана, скидывая ботинки. – Катюшка, держи, только осторожно. Эта вкуснота – от тёти Аси.
- Большое спасибо, тётя Ася, - оживлённо ответила Катя, принимая пакет. – Проходите к столу, у нас уже всё готово… то есть у тёти Рукиши. Но я помогала!
- Очень даже помогала, - подала голос Рукиша. – Руки мойте, а я Катерину Григорьевну пока провожу.
- Да уж справлюсь я, справлюсь, - добродушно отмахнулась старушка. – Ты сама присядь хоть на минутку, а то весь день же крутишься…
- Разве? – удивилась Рукият, выходя в коридор и вытирая руки о фартук. – Да вроде ничего особенного… Чуток чистоту навела, покушать приготовила. Стиралка сейчас докрутится, бельё развешу на лоджии – и можно будет ехать.
- Вы уедете? – Катя возникла под боком у Рукиши, подняла на неё расстроенное лицо. – Вам у нас не понравилось?
- Ну что ты, - засмеялась та и погладила девочку по короткой косичке. – Я только за вещами съезжу. Тётя Дана Асю домой повезёт и меня прихватит. А обратно мы с ней вдвоём приедем.
- Тогда ура! – Катя юркнула на кухню. – А можно я посмотрю, что в пакете?
- Конечно, можно, - ответила бабушка. – Только сперва суп и второе. А то сладким аппетит перебьёшь.
- Не перебью! Я голодная, как… как землеройка!
- Как кто? – удивилась Ася.
- Как землеройка! Такой зверёк вроде крота. Нам сегодня на природоведении рассказывали, что она съедает в сутки в три раза больше, чем весит сама. Такой у неё аппетит. И у меня сейчас тоже!
- Я, конечно, не землеройка, - призналась Дана, - но тоже очень голодная.
- Тогда давайте к столу! – подытожила Катерина Григорьевна.
***
В доме Заворотынских царила атмосфера праздника и ожидания какого-то новогоднего чуда. В углу гостиной красовалась разлапистая трехметровая ель. Высокое пушистое дерево привезли из одного лесничества, с которым семья поддерживала самые добрые отношения на протяжении нескольких лет. Все домочадцы любили Новый год не только потому, что он олицетворял собой новые события, новые чаяния. Для них это было прежде всего семейное торжество. Праздник добра, уюта, счастья и любви, полный аромата свежей хвои вперемешку с запахом мандаринов. И эта встреча Нового года не была исключением.
Роскошная ель, словно сошедшая со страниц модного глянцевого журнала, была украшена с большим вкусом. Нет, это была не рука дизайнера – их ели, при всём великолепии, кажутся какими-то безликими. А эту красавицу украшали с любовью, не соблюдая никакой надуманной гармонии. Рядом с дорогущими современными игрушками прекрасно смотрелись чудом сохранившиеся игрушки из советского детства.
Буратино с отломанным кончиком носа задорно подмигивает розовому единорогу из богемского дутого стекла. Рядом Дюймовочка, чуть поблекшая от времени, но до сих пор невероятно нежная и трогательная, испуганно смотрит на хрустальный шар, внутри которого весело кружит желто-чёрная пчёлка. А вот стеклянный космонавт на прищепочке в серебристом скафандре соседствует с прекрасной русалочкой, с ярко-розовыми волосами и с не менее ярким зеленым хвостом, усеянным невесомыми стразами Сваровски.
Но самым главным украшением были метровые куклы ручной работы из далёкой советской эпохи. Дед Мороз щеголял в слегка потёртой, но по-прежнему роскошной панбархатной шубе, отороченной искусственным белым мехом. В руках у него был деревянный резной посох с позолотой, а у ног красовался небольшой мешок из серебристой парчи, набитый ватой, чтобы создать иллюзию объёма.
Рядом с Дедушкой стояла Она. Неизменно прекрасная – пусть время коснулось и её наряда, и блеска толстой, перекинутой через плечо косы. Но огромные синие Снегурочкины глаза, опушённые длинными ресницами, были всё так же ласковы, губы таили улыбку – и, казалось, были готовы разомкнуться, чтобы звонкий голосок позвал подойти к ёлке и разобрать подарки, горой громоздившиеся под зелёно-голубыми лапами.
Елизавета Петровна каждый год, наряжая ёлку, клялась себе, что обязательно отдаст Деда Мороза со Снегурочкой на реставрацию, но праздник проходил, и клятва благополучно забывалась. Эти куклы передавались в семье Заворотынских из поколения в поколение, со времён деда Георгия Константиновича, который заказывал их ещё до революции для своих Алёнушки, Любаши и Костика. Шубы для дедушки и внучки расшивали знаменитые торжокские золотошвеи, а головы и руки изготавливали в мастерской Мариинского театра. Георгий Константинович – тогда ещё Гошенька – навсегда запомнил, как блестели глаза отца, когда он ставил под ёлку этих Деда Мороза и Снегурочку.
По всей видимости, пришло время вновь заняться почётными хранителями семейного праздника.
- Кариночка, напомни мне, пожалуйста, чтобы я этих двух товарищей не убирала в кладовку. Есть у меня знакомая, у которой своя мастерская по изготовлению кукол. Фарфоровые, глиняные, силиконовые – каких только красавцев у неё нет! Очередь расписана на месяцы вперёд. Надо будет завезти к ней и наших старичков. Пусть поколдует над ними, чтобы к следующему празднику были готовы. Отправим их, так сказать, в санаторий, чтобы помолодели и посвежели.
Под ёлкой терпеливо ждали своего часа подарки – коробки всех размеров были обёрнуты серебристой и золотистой бумагой, и к каждому подарку прилагалась именная карточка, надписанная от руки. Если присмотреться, можно было различить и крупный угловатый почерк Георгия Константиновича, и мелкий бисерный – Марии Александровны, лёгкий, словно летящий, - Елизаветы Петровны, чуть корявые, но старательно выписанные буквы Степана, каллиграфические завитушки Кости… Карина с любопытством рассматривала все подписи, каждый раз удивляясь – ведь считается, что врачи пишут неразборчиво. А отец и сын могли издавать собственные прописи! Когда она делилась своим восхищением с Заремой и Марией Александровной, старая женщина улыбалась:
- А как же, детка! Твой почерк – это твоя вежливость на письме. Очень грубо заставлять другого человека тратить драгоценное время, разбирая тяп-ляп-каракули. Лизонька с Георгием только познакомились, и его на месяц отправили на стажировку в Ленинград, в мой родной город… И он каждый день слал ей открытки, да такие красивые! Когда только время находил, чтобы выбрать, написать, отправить… Я помню, попросила одну – не прочитать, а взглянуть на почерк. Дочка мне показала обращение «Милая моя!» Буквы крупные, ровные, аккуратные… Знаешь, есть такая наука, графология называется. Когда по почерку определяют характер человека. Я, конечно, не графолог, но почерк Георгия мне очень понравился. Я ещё подумала: «Если у них с Лизонькой всё сложится, будет она за ним, как за каменной стеной!» Так оно и вышло… Лиза до сих пор все его открытки и письма хранит. Семейный архив… И я нашу с мужем переписку храню. Конечно, сейчас можно какие хочешь буквы в интернете найти и каким хочешь цветом и размером распечатать. Это красивое будет, но какое-то… неживое, понимаешь? А вот на этих карточках каждая буковка греет…
Карина слушала и с улыбкой смотрела на гору подарков. Где-то там лежит и её скромная коробочка, старательно надписанная «Константину». И, судя по всему, с подарком она не ошиблась.
Меню к праздничному столу Карина составляла под чутким руководством Елизаветы Петровны: традиционные салаты оливье и селёдка «под шубой», пара мясных и сырных нарезок, холодец из куриных и утиных ножек, индейка по фирменному рецепту хозяйки дома – слои филе, переложенные помидорными ломтиками и залитые яично-сметанно-сырной смесью, запекались в духовке до золотисто-коричневой корочки… Разумеется, свежие овощи и фрукты – какой Новый год без мандаринов? А на сладкое – большой пирог с малиновым вареньем. Карина наконец уговорила Марию Александровну, чтобы та рассказала, как его пекла её бабушка. Тесто поставили с ночи, и наутро кухня полнилась тёплым хлебным запахом. Старая женщина не удержалась, и пока Карина месила большой тёплый упругий ком, пару раз тихонько его погладила.
- Жаль, что варенье покупное… Ну да ничего, всё равно получится вкусно.
И пирог удался на славу – пышный, душистый, в узорчатой сеточке из «ёлочек», которые Зарема нарезала из теста под руководством Марии Александровны. Степан, зашедший в дом, принюхался – и замахал руками:
- Пойду я шашлык мариновать, а то не доживёт ваш пирог до праздника! Умыкну и стрескаю!
Много решили не готовить - ведь на следующий день планировался традиционный пикник на открытом воздухе под шашлыки из говядины, курицы и рыбы.
В старых московских семьях никогда не кичились ни возможностями, ни достатком, ни положением в обществе – просто жили своей тихой домашней жизнью, традиции которой складывались веками. У Заворотынских тоже было много обычаев, унаследованных от предков, и их соблюдали неукоснительно, чтобы сохранить и передать следующим поколениям. Одной из таких наследных традиций была сервировка стола «особой» посудой. Бабушка Георгия Константиновича происходила из рода Кузнецовых. Эти крестьяне-старообрядцы некогда начали своё дело, и их, как бы сейчас сказали, бизнес-план очень скоро начал приносить щедрые плоды. К началу двадцатого века Кузнецовы владели фарфоровым заводом, который по праву считался одним из лучших не только в Российской Империи, но и во всей Европе. И в приданое бабушка Аксинья получила, кроме солидной денежной суммы, обеденный и чайный сервизы на двадцать четыре персоны. Георгий Константинович рассказывал, что для перевозки сервизов в дом мужа нанимали специальные подводы – большие телеги, устланные сеном и ватой, чтобы неровности дороги не оставили на тонком фарфоре ни скола, ни трещинки. Карина любовалась нежным фисташковым цветом посуды, тонким золотым кружевом ободков и нежными венками полевых цветов, которыми был украшен каждый предмет. А на донце каждой чашечки, каждой тарелки и блюдца, не говоря уж о супницах и чайниках с кофейниками, был оттиснут золотой герб – двуглавый орёл, над которым реяла лента с надписью «Я.В. Кузнецовъ. 1835».
Карина вначале наотрез отказывалась даже притрагиваться к этой посуде, боясь, что она что-нибудь разобьёт. Если уж ей было бы жаль разбить итальянскую чашечку из современного фарфора, то от малейшего урона, нанесённого этому сервизу, она точно схватит инфаркт. У неё даже руки дрожали, когда она отрицательно мотала головой, отпрянув на шаг от фисташково-золотого великолепия. Но Елизавета Петровна с улыбкой обняла её:
- Кариша, это всего лишь посуда… Это вещь. Да – дорогая, да – ценная для нашей семьи, но от этого она не перестала быть вещью. А по-настоящему бесценны только человеческая жизнь и здоровье. И потом, ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда какой-нибудь предмет просто лежит и собирает пыль, хотя бы он и стоил целое состояние. Ты, главное, не бойся. Просто представь себе, что это обычная посуда, которой мы пользуемся каждый день. А с сервировкой и мытьём я тебе помогу. Конечно, придётся нам попотеть – её в посудомойку не засунешь, но разок можно и потерпеть, правда? Давай я буду ополаскивать, а ты – протирать…
К половине двенадцатого ночи все домочадцы были в сборе. Константин не мог оторвать взгляда от Карины. Она надела то самое золотистое платье из органди, которое идеально облегало её точеную фигурку, и в тон к нему – туфельки на низком каблучке. Волосы собрала на затылке в незамысловатый пучок, украсив его шпильками с золотистыми жемчужинками. Макияж был едва заметен, но ненавязчиво подчёркивал и высокие скулы, и выразительные глаза, и нежную линию губ. С того несостоявшегося поцелуя девушка старательно избегала общества Константина, но оставалась предельно вежлива, если приходилось обращаться к нему при семье.
Зарема тоже вышла в обновке – лёгкий светло-зелёный кардиган с серебристыми пуговками и шалевым воротником, купленный в ТЦ перед первой операцией, пришёлся как нельзя кстати. Ведь она не смогла бы натянуть ни платье, ни свитер, не потревожив повязку и лангету на голове. Под кардиган идеально подошли белые джинсы и тёмно-зелёные, с перламутровым отливом, балетки.
Георгий Константинович и Константин были одеты в классические итальянские костюмы, которые купили весной уходящего года, когда ездили в Италию на симпозиум по приглашению ISAPS – Международной ассоциации пластических хирургов. Белые рубашки, атласные стильные галстуки и элегантные кожаные туфли дополняли благородные образы мужчин.
Елизавета Петровна надела нежно-сиреневый костюм из тончайшего кашемира и классические лодочки в тон, на каблучке-рюмочке. Чуть подкрасила ресницы, провела по губам нежно-розовым блеском. В ушах блестели крошечные аметистовые искорки, на руке – обручальное кольцо. Карина незаметно рассматривала женщину и удивлялась – при всей сдержанности наряда и макияжа она выглядела как кронпринцесса на королевском балу. «Никогда бы не поверила, что такое возможно!»
Степан тоже принарядился – девушки впервые увидели его в строгом пиджаке, брюках и белой рубашке. Стрелки на брючинах казались бритвенно-острыми, на воротнике и манжетах – ни единой складочки. А вот повязать галстук решительно отказался, сколько Мария Александровна его ни упрашивала.
- Нет, голубушка моя, уж простите великодушно! На всё для вас готов, но удавку эту на шею себе не повешу. Непривычный я к такому, что ж поделать. Даже Маринку свою в загс вёл, и то без галстука. А сейчас и подавно поздно привыкать. Да и кто заметит, что у меня его нету – рядом с такой королевой, как вы!
Мария Александровна действительно выглядела величественно, облачившись ради праздника в тёмно-красное бархатное платье и вдев в уши тяжёлые гранатовые серьги.
К полуночи все домочадцы внимательно выслушали поздравления Президента России, и под бой курантов Константин открыл шампанское.
- Народ! Быстрее подставляем фужеры!!!
- С Новым годом!
- С новым счастьем!
- Всем здоровья!
Только Зарема стояла молча, с фужером шампанского, из которого торчала трубочка для питья. Лангета не давала ей возможности сказать хотя бы слово. Но за неё говорили глаза. Сколько в них было радости, восторга и безграничной любви к людям, с которыми она сидела за этим праздничным столом!
Вино пенилось, искрилось, переливалось из фужеров. Смех, шутки, смешные комментарии заполнили гостиную этого поистине счастливого дома, где не было места предательству, лжи и трусости. Только преданность, искренность, любовь и забота царили в нём.
- Дети, не забудьте загадать желание! – напомнила Мария Александровна, внимательно глядя на Карину, а потом – на внука. Ох, неспроста эти двое так косятся друг на друга… Ни на секунду не выпускают из поля зрения! Ну что ж, дело молодое…
- А теперь прошу всех во двор! – возвестил Георгий Константинович. – Там вас ждёт сюрприз от мужской части семьи. А потом будем вручать подарки!
Степан торопливо накинул куртку, сунул ноги в неизменные зимние берцы и поспешил во двор. За ним весёлой гурьбой потянулись остальные. И когда они вышли на крыльцо – грянул оглушительный выстрел!
Небо расцвело тысячами золотистых вспышек! На земле щелкнули и закрутились огненные шары на подставках. Одновременно с ними взвились змейками дорожки из разноцветных искр. Едва фейерверки начали угасать, как чуть ли не из-под земли рванулся ввысь фонтан переливающихся звёзд, озарив двор новым ярким светом.
И если Карина уже видела похожее великолепие, когда они с девчонками встречали Новый год на Красной площади, то для Заремы эта огненная феерия была новым ослепительным чудом, которого она не могла вообразить даже в самых смелых мечтах! Она подпрыгивала и встречала аплодисментами каждую новую вспышку! Она кинулась на шею Степану, и тот закружил её, а потом, довольно посмеиваясь, поцеловал девушку в кончик носа:
- С Новым годом, маленькая! С новой жизнью!
Продолжение следует...
