Григорий, епископ Турский, предпочитал проводить дни в саду монастыря святого Мартина, обложившись бумагой и пачкая руки в чернилах. Он видел свое призвание в земной жизни в том, чтобы писать. Писать обо всем, чему ему довелось стать свидетелем и о том, о чем он только слышал или догадывался. Но он не думал, что когда-нибудь станет непосредственным участником событий, вершивших судьбы франкских королей.
В то солнечное утро, он по своему обыкновению сидел на скамье в саду и усердно точил перо. Он всегда точил перья сам, не доверяя это занятие своим помощникам. Маленький изящный столик уже стоял перед ним. На столе полная баночка чернил, а внизу, на земле, ящичек с бумагой. Над головой пели птицы. В мыслях Григорий уже проговаривал текст, который сегодня намеревался переложить на бумагу. «У короля Хильперика, от оспы, скончался наследник, младенец Самсон!»
Тишину внезапно нарушил непонятный шум. Где-то, за пределами видимости епископа, шел спор. Слов Григорий разобрать не мог, но понимал, что скоро к нему нагрянут за советом или решением. Григорий нахмурился - он не любил суеты! Мелкие заботы отвлекали его от высокого, крали драгоценное время.
Вскоре он увидел, идущих по садовой дорожке, людей. В окружении монахов, к нему направлялись высокий юноша и статный мужчина средних лет. Юношу Григорий не знал, а вот мужчина был ему хорошо знаком. То был герцог Гунтрамн Бозон. Некогда верный слуга короля Сигиберта, сейчас жил в Туре, в предместье монастыря. Этот отважный, и можно сказать задиристый человек, перебил в ходе войны с Хильпериком много знатных людей. За его голову было назначено вознаграждение и все попытки Бозона вернуться в Австразию, оканчивались неудачей. На подступах к Туру, Бозона всегда поджидала засада, вынуждая его всякий раз возвращаться обратно.
-Ваше Преосвященство! - загудел Бозон, - Позвольте представить Ваи нашего гостя! Принц Меровей!
Григорий даже подпрыгнул на месте, до того он был удивлен. Он прекрасно знал, что принца Меровея держат в Руане и даже постригли в священники. И вот он стоит перед ним, во плоти, и смущенно улыбается.
-Принц Меровей просит убежища в стенах монастыря, и я счел возможным пообещать ему, что Вы не откажите!
-Каждый может укрыться за святыми стенами, сын мой! - осторожно ответил Григорий, - Убежище здесь дает Господь, а не я!
-Да, конечно! Но и Ваша поддержка важна…- поспешил вставить Бозон, но епископ перебил его, обратившись к Меровею.
-Итак, как Вы очутились здесь?
-Я сбежал!
-Сбежали, вот так просто?
-Ну это было совсем не просто и без помощи…- Меровей запнулся, вовремя решив пока не говорить, кто именно оказал ему содействие, - Но я здесь и мне нужно время чтобы набраться сил!
Голова у Григория пошла кругом. Мятежный принц в его стенах! Он, как епископ, чьи владения находятся на территории короля Хильперика, и так уже укрывает у себя герцога Бозона. Но по сравнению с Меровеем, Бозон был лишь мелкой сошкой, интересовавшей остальных, только тем, что за его голову сулили немало золота. Но Меровей! Давая убежище принцу-изгнаннику, Григорий обрекал себя на большие неприятности.
-Герцог Бозон! Я хотел бы переговорить с принцем с глазу на глаз! - сказал Григорий.
-О, конечно! - согласился Бозон и добавил, обращаясь к Меровею с фамильярностью, от которой и епископу, и принцу стало не по себе, - Я жду Вас в своем скоромном домишке! Попируем тем, чем разжились мои люди во владениях графа Левдаста!
Он захохотал, а Григорий Турский поморщился от такой наглости. Жить под защитой монастыря мог каждый. Но кормить врага, за счет обители Григорий не желал. Поэтому, нашедшие себе укрытие в этих стенах, должны были искать себе пропитание сами. Граф Левдаст уже не раз жаловался епископу, что люди Бозона совершают набеги на его земли, отнимая у бедняков еду, предназначенную для самого Левдаста. Григорий разводил руками и ничем помочь ему не мог. Войны и конфликты не были его вотчиной. Теперь к людям Бозона видимо присоединятся и люди Меровея.
Когда Бозон ушел, Григорий повернулся к принцу и внимательно посмотрел ему прямо в глаза. Епископ хорошо разбирался в людях и Меровей ему понравился.
-Вы понимаете, принц, в какое неловкое положение меня ставите? Ведь формально, я даже принцем не могу Вас именовать. Могу только укрыть Вас как лицо сугубо духовное.
-Вы говорите о постриге? Я не признаю его! Если Вы причастите меня и примете мое отречение…
-Об этом не может идти даже речи! -отрезал Григорий. - Только убежище в этих стенах и ничего более!
-Благодарю и за это! Я постараюсь не доставить вам неприятностей! - ответил Меровей, понимая, что находится не в том положении, чтобы что-то требовать.
Григорий вздохнул. Одно присутствие здесь этого юноши уже сулило ему неприятностями, но решил оставить все как есть. По крайней мере пока.
Епископ распорядился, чтобы Меровея определили на жительство и вернулся на свое место. Он долго собирался с мыслями, но к конце концов понял, что сегодня из под его остро наточенного пера не выйдет ни строчки…
Ингунда смотрела на мать большими, синими глазами. Ей не верилось, что теперь она невеста, какого-то не веданного ею герцога и когда-нибудь, пусть не сейчас, ей предстоит отправиться в далекое вестготское королевство, которое так красочно описывала матушка. В свои одиннадцать лет, Ингунда любила носиться по саду, окружавшему их замок, высоко задрав юбки и посмеиваясь над не поспевавшими за нею служанками. Любила играть во взрослую, представляя себя на месте матери, которой восхищалась. И до этой минуты не понимала, что для нее нет места в Австразии, как и для ее младшей сестры.
Будущее в одночасье открыло перед ней свои планы, навалившись внезапно и жестоко.
-Я думала, что буду королевой Австразии, как и Вы, матушка! - пролепетала она в последней попытке объяснить о чем мечтала, но мать сегодня разговаривала с ней серьезно и строго, как со взрослой.
-Королевой Австразии, после меня, станет жена твоего брата! Ты должна уже это понимать!
-Значит я королевой не буду?
-Будешь, но в другой стране! Там, где весна такая длинная, что словно и не заканчивается. Там где зеленеют круглый год виноградники и поют птицы…
Ингунда поняла, что мать снова погрузилась в воспоминания, но сейчас девочке было не до них.
-Но как же я буду жить там без Вас? - Ингунда почти плакала.
-Рядом с тобой будет бабушка, она поможет и поддержит тебя! - сказала Брунгильда, как можно более уверенно. Мать и для нее то не была опорой в детстве, а что уж говорить о внучке, которую она не разу не видела. - К тому же, ты поедешь туда когда подрастешь и тебе уже не будет это казаться таким страшным!
Брунгильда взяла дочь за подбородок и нежно погладила по щеке. Ей и самой представлялось немыслимым, что Ингунда, в один черный день покинет ее навсегда. Но она гнала от себя эти мысли, утешаясь, что смогла выторговать для себя и дочери несколько лет.
Их разговор прервали, доложив о визите Гогена.
-Принц Меровей сбежал из Руана! - начал он без предисловий.
-Он укрылся в Туре, как я и велела?
-Да, Ваше Величество, его сопроводили туда! Но меня, как и многих вельмож Австразии интересует вопрос, что будет дальше?
-Если Вы переживаете, что я привезу принца сюда, то можете быть спокойны! Я не настолько глупа!
Она заметила, что Гоген вздохнул с облегчением.
-Я просто хочу поддержать принца Меровея в его притязаниях на престол в Нейстрии. В Туре много наших сторонников и я рассчитываю, что скоро вокруг Меровея соберутся преданные люди и он заявит Хильперику о своих притязаниях. - пояснила королева.
-А если он заявит притязания и на престол Австразии, как Ваш муж? - спросил Гоген.
Брунгильда часто думала об этом. Ей казалось, что она хорошо знает Меровея и уверена, что тот не поступит так, но… Иногда сомнения одолевали. Кто знает, как может переменить человека власть и озлобленность.
-Тогда нам придется обратить против него наш гнев и нашу мощь! Но все же я думаю, что он ограничится Нейстрией.
Гоген промолчал. По его мнению, разумнее было бы вовсе избавиться от Меровея, или по крайней мере настоять, чтобы он оставался в монастыре до конца своих дней. Однако, сам не понимая как, он поддался власти королевы и подчинялся ей теперь так, как некогда Сигиберту, склоняясь перед ее удивительной мудростью и проницательностью.
То же происходило и с большинством вельмож Австразии. Они вынуждены были признать, что все решения королевы не лишены логики и разума, и направлены исключительно на благо королевства. Были конечно и те, кто изо всех сил сопротивлялся влиянию этой женщины, но они были в меньшинстве и их голоса тонули в пучине одобрения решениями Брунгильды.
Их разговор перешел на короля Гунтрамна, который должен был вскоре явиться и официально наречь Хильдеберта своим сыном и наследником. Этому исходу событий радовались без исключения все вельможи королевства. Мысль, что однажды их юный король станет править двумя королевствами и мощь Австразии удвоится, приводила их в восторг. Ведь при таком раскладе и Нейстрии недолго останется быть независимой, и королевство Меровингов снова станет единым, как когда-то!
Каждый день учителя заставляли Хильдеберта заучивать, что и как он должен делать на церемонии, чтобы дядюшка ни на миг не усомнился в своем решении и не пожалел о нем. Королю недавно исполнилось шесть лет и он с трудом мог усидеть на месте.
-Мама! Я сегодня снова несколько часов сидел в тронном зале, пока милорд Бертовен показывал, что будет делать дядя Гунтрамн. Он заставлял меня целовать ему руку, а от нее пахнет луком и рыбой! - жаловался мальчик матери почти каждый вечер.
-Король Хильдеберт! - строго выговаривала ему Брунгильда, - Это что за детские капризы!
Потом она не выдерживала и смеялась, ероша его длинные, русые с рыжиной, волосы и притягивала к себе.
-Тебе еще многому предстоит научиться, мой мальчик! И эти уроки не самые сложные в жизни, поверь мне!
-Разве дядя не может просто приехать и сказать, что я теперь его наследник? Зачем все эти слова и поклоны?
-Чтобы никто потом не смог сказать, что все было не по правилам!
-Опять правила! Буквы писать по правилам, ходить по правилам, а мне хочется побегать!
-Вот иди и побегай пока! - разрешала Брунгильда и долго смотрела, как сын, словно олененок, подпрыгивает в высокой траве, возвращаясь не надолго в беззаботное детство…