Она была похожа на мать: такая же невзрачная, неяркая, с пухлым ртом и глазами чуть навыкате. Но в отличие от громкоголосой, экспансивной и победительно самоуверенной Эмилии Львовны Праховой её дочь Лёля – нежный, трогательный серенький утёнок – излучала мягкий свет доброты и тихой прелести.
Болезненная страсть к Эмилии стала проклятием для безответно влюблённого в неё Михаила Врубеля. Это её глубокие как бездна очи смотрят на нас с иконы Богоматери, написанной художником для иконостаса Кирилловской церкви в Киеве, а младенец Христос списан с маленькой Лёли.
Лёля, в отличие от матери, явилась благословением для молодого живописца Михаила Нестерова. «Тихий ангел» – так он называл эту девушку, но сам стал в её жизни настоящим отступником.
Их знакомство произошло в доме Праховых, когда отец Лёли – археолог и профессор искусствоведения Адриан Викторович Прахов, руководивший внутренней отделкой новосооружённого Владимирского собора в Киеве – пригласил для росписи храма группу художников, в том числе Виктора Васнецова и Михаила Нестерова.
Нестеров вспоминал: «Напротив Праховой [матери] за самоваром сидела, разливая чай, девушка лет шестнадцати-семнадцати, тоже некрасивая, худенькая, на редкость привлекательная. Это была старшая дочь Праховых Лёля. Она как-то просто, как давно-давно знакомая, усадила меня около себя, предложила чаю, и я сразу и навсегда в этом шалом доме стал чувствовать себя легко и приятно. Лёля, благодаря своему милому такту или особому уменью и навыку обращаться в большом обществе с людьми разными, всех покоряла своей доброй воле и была общей любимицей».
Михаилу двадцать семь, он вдовец с маленькой дочерью на руках. Жена Мария Мартыновская умерла в родах четыре года назад, и Нестеров бесконечно изображает покойную в женских образах, пронизанных поэзией и безмолвной печалью.
Уже написана одна из самых известных его картин – «Видение отроку Варфоломею». Именно она поразила профессора Прахова мастерством исполнения, после чего Нестеров получил предложение принять участие в создании фресок для внутреннего убранства Владимирского собора.
Елена Прахова – Лёля, как её называли дома – родилась в Риме и получила прекрасное домашнее образование, что неудивительно, учитывая эрудицию и широчайший кругозор её отца. Она прекрасно играла на фортепиано, и в доме на Большой Житомирской звучала музыка Баха, Бетховена, Моцарта, Листа; училась живописи у Вильгельма Котарбинского, но прославилась как искусная вышивальщица. Главное же – Лёля Прахова была душой дома, который её мать держала открытым с претензией на художественный салон.
Михаилу Нестерову было поручено написать образы нескольких святых, в том числе великомученицы Варвары. Эта девушка, жившая в III веке в Илиополе Финикийском, отличалась удивительной красотой, и отец Диоскур запер её в башне, чтобы скрыть от посторонних глаз. Познавая мир из окон башни, Варвара пришла к мысли о том, что всё вокруг сотворено Единым Создателем. Когда отец решил выдать красавицу замуж и позволил ей выходить из башни, она познакомилась с христианами и приняла крещение. Узнав об этом, Диоскур отвёл дочь к правителю города Мартиану, который подверг её жесточайшим мучениям, принуждая отречься от веры. Видя, что ничто не способно сломить её волю, безжалостный правитель передал Варвару отцу, чтобы тот сам свершил казнь. Язычник Диоскур стал палачом собственной дочери, обезглавив её.
Задумывая образ святой Варвары, Нестеров хотел, чтобы божественная красота в нём сочеталась с убедительной реалистичностью. Выбор живописца пал на Лёлю Прахову.
«Художник находил её талантливой, необычайно чистой и доброй и выбрал её в качестве модели для образа святой Варвары в соборе». Сам Михаил Нестеров остался очень доволен результатом работы, о чем сообщал в письме отцу: «Великомученица Варвара» нравится… и я думаю, что всё же это мой лучший образ в соборе».
Однако члены комитета не разделяли его восторгов. Сходство святой и Лёли оказалось так велико, что одна из высокопоставленных киевских дам вспылила: «Что же мне – ходить молиться на Лёльку Прахову?!»
Той высокопоставленной дамой, главной гонительницей на «Святую Варвару» была жена киевского генерал-губернатора Алексея Павловича Игнатьева София Сергеевна, урождённая Мещерская – яркая представительница помещичьего рода князей, гордившихся тем, что они «никогда никому не служили». Вице-губернатор Фёдоров, возглавлявший комитет и хорошо относившийся к Нестерову, вынужден был передать ему требование переписать голову Варвары, уничтожив сходство с Еленой Праховой.
Это было первое маленькое предательство – совсем невинное на первый взгляд.
Взамен раскритикованного образа Михаил Нестеров летом 1894 года задумал написать картину под названием «Чудо»: «усечённая глава Варвары покоится на земле, и широко раскрытые очи ее блаженно взирают на небо, а коленопреклоненное тело Варвары в белых одеждах еще продолжает простирать руки навстречу мученическому венцу, ниспускающемуся с высоты. Некий юноша с благоговением дивится этому «чуду», происходящему на фоне горного южного пейзажа».
Работа над полотном была закончена в 1895 году. У Валентина Серова картина вызвала глубочайшее отторжение и ощущение леденящего ужаса, однако великий импресарио, создатель «Русских сезонов» Сергей Дягилев любил эпатировать публику и без малейших раздумий взял «Чудо» на «Выставку русских и финляндских художников», организованную им в 1898 году. Оттуда «усечённая голова» святой Варвары перекочевала в Мюнхен, затем в Дюссельдорф и на Всемирную выставку в Париж, где художник был удостоен серебряной медали.
Позднее Нестеров неоднократно переделывал картину и, по собственному признанию, в конце концов уничтожил её. Уцелели лишь фигура юноши и голова Варвары.
Тем временем Лёля завершила самую значимую работу своей жизни: по эскизу Виктора Васнецова вышила шёлком и серебром плащаницу для Владимирского собора.
После освящения храма 20 августа 1896 года 24-летняя Елена Прахова была представлена царской семье: императору Николаю II и императрице Александре Фёдоровне. Плащаница, вышитая ею, «удостоилась восторженных похвал».
Спустя год – 2 июля 1897 года – Нестеров писал художнику-любителю Александру Андреевичу Турыгину: «Да! это дивная вещь! Со времен «благочестивых княгинь» ещё не было ничего подобного у нас. Вообще в работе в этой для меня видна чудная мастерица-художница, эта прекрасная девушка, с которой я взял когда-то тип своей великомученицы Варвары и был недалёк от того, чтобы влюбиться в неё и связать её судьбу со своей. Теперь, к сожалению, это поздно, всё хорошо в свое время... Но что мечтать о том, что несбыточно...»
Довольно странные рассуждения, учитывая, что попыток сделать предложение Лёле на момент написания письма Нестеров не предпринимал. Почему «поздно»? Почему «несбыточно»?
Тем более странно, что в 1899 году, через десять лет знакомства, Михаил Нестеров на предложение руки и сердца всё-таки решился, и оно было принято, но помолвка расстроилась.
«Эмилия Львовна [мать Елены] была дамой с придурью. <...> Она была довольно властным человеком – эдакая домашняя Салтычиха. Эмилия Львовна испортила жизнь своей дочери Елене. В неё был влюблен тогда малоизвестный художник Михаил Нестеров и даже якобы сделал ей предложение. Но Эмилия Львовна воспротивилась, сказав, что Лёля достойна лучшей партии. В итоге Елена так и не вышла замуж» – объясняет обстоятельства разрыва внучка Эмилии Праховой Александра Николаевна Прахова.
Однако причина, вероятно, была в другом, и обозначил её сам несостоявшийся жених: «Моё знакомство, близость с Ю.Н.У., предстоящее рождение дочери Веры и многое другое настолько осложнило дело, что свадьба как-то сама собой разошлась, что не помешало нам с Еленой Адриановной остаться друзьями на всю жизнь».
Ю.Н.У. – Юлия Николаевна Урусман. В любовную связь с ней Михаил Нестеров вступил в 1898 году, а в 1899, когда художник сделал предложение Лёле, его возлюбленная была беременна первым ребёнком.
Поразительный цинизм! На матери своих троих детей Нестеров так и не женился, причём впоследствии, по сложившейся традиции, снова сподличал: когда Юлия Урусман ждала третьего ребёнка, предложил руку и сердце учительнице старшей дочери Ольги – Екатерине Петровне Васильевой, которая ответила согласием.
Елена Адриановна Прахова прожила жизнь одиноко, не оставляя занятий вышиванием. «Прекрасную Даму» салона на Большой Житомирской ещё не раз изображали художники, которые поклонялись ей – «кто-то искренне, а кто-то чуть шутливо»: Васнецов использовал её в образе Царевны Несмеяны; явно читаются черты Лёли в образе врубелевской Царевны-Лебеди.
Читайте также:😾
Долгое время считалось, что Царевна-Лебедь – портрет жены Врубеля Надежды Забелы в сценической роли, однако никакого сходства не прослеживается. Вероятнее всего, в облике сказочной Девы художник объединил черты Эмилии Праховой, которую безответно любил, и её дочери Лёли.
Спустя 14 лет после несостоявшейся женитьбы – 24 января 1913 года – Нестеров писал дочери Ольге: «…Как часто (и всё чаще и чаще) я вспоминаю Лёлю – этот источник поэзии и истинного художественного вдохновения. Она старенькая, с обручиком на немногих седеньких оставшихся волосах (помнишь, какие были пышные?) сидит себе посейчас, а около неё идет жизнь, и догорающие лучи былой Лёли еще греют тех, на кого они упадут…»
«Она старенькая» – это о женщине 42 лет, в которую когда-то был влюблён… Как безжалостно!
Елена Прахова умерла в Киеве в 1948 году.
Михаил Нестеров пережил революцию 1917-го, арест и заключение в 1938 году. Его зять был обвинён в шпионаже и расстрелян, дочь Ольга вернулась из лагерей в 1941 году инвалидом. Восьмидесятилетний художник скончался от инсульта в Боткинской больнице в октябре 1942 года. До последнего дня жизни он не выпускал из рук палитру и кисть.
Вас может заинтересовать:
Ранее:
Далее:
✅©ГалопомПоЕвропам
Все права защищены. Копирование материалов без указания источника запрещается