Накануне «смотрин». Алексей был на смене. До вечера успеет выспаться, отдохнуть, а там и стопочку, другую можно пропустить. Он, конечно, немного волновался. Но те так, чтобы очень. Все-таки, маму Оленьки он знал, в этой самой школе учился. Всегда здоровался, разговаривали в последнее время частенько. Можно было и не устраивать званых ужинов. Но! Традиция, ёжкин матрешкин, надо, чтобы было все, как у людей. Ну, а провидца Олега Лешка не боялся. Чего ему бояться? Весь, как на ладони, и Лельку свою любит по-настоящему!
Дежурство шло, как по маслу. Самое начало зимы: уже никто не жарил шашлыки, не сжигал траву, не топил на даче баню (фиг доедешь сейчас до бани-то), не чиркал зажигалкой над тополиным пухом, не устраивал костров из прелой осенней листвы, и, слава Богу, пока не начался сезон петард, хлопушек, бенгальских огней и прочих Новогодних удовольствий. Новый Год для кого-то – праздник, а для пожарных, как для лошади – свадьба.
Устроили, как обычно по выходным, парково-хозяйственный день, вымыли полы, надраили газовую плиту, почистили снежок на плацу. Вечером попили чайку, скинувшись на коржики из ближайшего магазина. Лешка поделился гуляшом из своей пайки, любовно собранной Оленькой, с Ромкой. У того с женкой – развод и кактус между кроватями. Губу надула и поесть с собой не дала.
- Главное, з-зараза, карточку забрала, а жрать не положила! Так, карточку-то отдай, стерва, что мужик, по твоему, шамать будет на работе? Так нет, молчит, поганка! – жаловался Ромка.
Он целый день – сам не свой. Ходил, красный от унижения, и стрелял сигареты у парней. Лехе было жалко Ромку. Он сочувствовал ему и мысленно благодарил Бога, что у него-то Лелька совсем не такая паразитина, как Ромкина жена. Хотя, если разобраться справедливо, Ромка заслужил такое к себе отношение: на днях крупно загулял и просадил половину аванса. А ведь у Ромки дети! Надо ж понимать! Меру знать-то надо!
Еще днем перезванивался с Олей. Она, запыхавшись, взяла трубку и попросила ее сегодня не беспокоить: они с мамой то ли варили, то ли разбирали к завтрашнему ужину холодец. Драили квартиру, психовали. А Олег свалил на рыбалку, и горя ему мало, что палас надо кому-то выколотить на снежку.
Лешка немного обиделся. Ему и надо было, чтобы Ольга заскочила к нему в часть и принесла зарядку для телефона, забытую дома. А она отмахнулась:
- Леш, все, отстань! И так дел полно! Фимку пришлось сюда, к маме с собой забрать, а он все углы уже описал! Бегаю с тряпкой и получаю нагоняй от мамы! Все, пока!
Леха чертыхнулся. Что за народ? Все свои, а они затеяли фуршет прямо какой-то… А Леха без зарядки. Все. Сел телефон. И у ребят, как назло, зарядные не подходят. Бл-и-и-и-н.
- Вот-вот! – Ромка глазами ослика Иа посмотрел на Леху, - у тебя все только начинается. Поздравляю!
- Рома, иди в пень! – огрызнулся Алексей.
***
Часа в два ночи Люся объявила:
- Звонок через сто двенадцать! Степан Богданович! Вы меня слышите?
Тихомиров поднялся с топчана и ушел в диспетчерскую. Леха насторожился – тревогу не объявляли, что там случилось? Будут просить в окно на пятом этаже залезать? Начкар откажет – не по инструкции. И вообще – ночью выезды по таким вопросам запрещены. Леха прикрыл глаза.
Тихомиров вернулся на место. Лег.
- Степан Богданович, че там?
- Ай, хрень. Придурок какой-то звонил, у него деньги на телефоне кончились. Ноги обгорели, говорит.
- В смысле, обгорели? – встрепенулся Алексей.
- В смысле… В коромысле, мля! Объясняю же: придурок какой-то пошел на рудник, на карьеры затопленные, на рыбалку. То ли напился, то ли дурак, заснул у костра, а теперь говорит, что ноги обгорели. Денег на телефоне нет. Идти не может! Мы причем? Ночью выезды запрещены. Точка!
- Так, Степан Богданович, ехать надо! Он же помрет там! – вскрикнул Леха. Все парни зашевелились на своих топчанах.
Тихомиров сел и вперился в Леху немигающим взглядом:
- А ты уверен, что он обгорел? А как, интересно, ты думаешь пробраться на рудники – там гора на горе? Ночью, мля? Зимой? Ты кто, пожарный! Не спасатель – пожарный! А если сейчас где-нибудь случится возгорание, а ты на первом ходу, что запоем? Лестница – в ремонте, Второй ход – на соплях. Опупел, что ли? Не положено, я сказал!
Леха не отвел взгляда. Он вскочил и начал одеваться.
- Я сам поеду, - он говорил четко и раздельно, - Там. Гибнет. Человек.
- Бомж или пьянь какая! – взвизгнул Тихомиров.
- Че-ло-век! – Леха говорил негромко, - я поеду. Созвонимся, сверим координаты. Если что, пешком дойду.
- Я сообщу начальству, - Тихомиров буравил злым взглядом Леху, - это залет, Ветров!
Ветров ничего не ответил. Его больше волновал севший телефон.
- Люся, дай мне координаты мужика, - спросил он у диспетчера.
Люся продиктовала номер. Ромка набрал цифры на своем телефоне. Послышались долгие гудки. Наконец, ответили.
- Алло! Спасители? Спасители, здрасти!
Ромка пожал плечами:
- Походу, пьяный. Может, правда, забьем, Лешка?
- Сгоняем! – покачал отрицательно головой Алексей, - сгоняем по быстрому. Тут километров пять по шоссе, а там посмотрим. Если что, по шеям накостыляем.
Кое-как, через пятое-десятое, выяснили у мужика место нахождения.
- На пятом карьере. Там форель. Да, на пятом. Я уснул. Больно. Очень болит, очень, спасители! – похоже, у рыбака кукуха поехала совсем.
Андрей открыл ворота. Машина выехала.
Ромка и Леха ехали без разговоров. С Тихомировым шутки плохи. Это был, действительно, залет. Леха чувствовал свою вину – ладно – он. Но у Ромки – дети. Турнут ни за что, ни про что! Остальные остались. Умные. А Леха с Ромычем – дураки.
- Спасители, блин, - нервно хихикнул Ромка.
Лешка молчал. Дорога чистилась только до первого рудника. Там выработанный карьер давно затопили, а лет десять назад построили на берегу базу отдыха. Цивилизация. А вот до пятого - целых семь километров пешком через сугробы. Может, кто-нибудь из рыбаков прогладил путь снегоходами. Ясно одно – придется идти пешком – машина не проедет, завязнет только.
Леха оставил Ромку сторожить машину. Если что – посигналит.
Странное место. Страшно и очень красиво. Морозная ночь рассыпала по небу щедрую горсть алмазных звезд. Было светло. Звезды отражались бриллиантовой крошкой на снегу. Колея от снегохода и впрямь, была. Иначе незадачливый рыбак здесь бы не прошел. Ну и дурак, ну и дурак…
Леха шел по крепкому насту и подбодрял себя, ругая на все лады этого любителя форели. Эхо далеко отдавалось, прямо на горизонте, среди искусственных гор. Инопланетный пейзаж обступал Леху со всех сторон – казалось, что никого, кроме Алексея и эха, нет на белом свете. Лехе не столько страшно за себя было (он-то что, он идет себе и переругивается с эхом), сколько за Ромку. Сидит там, непутевый муж и всякую ерунду про него, Леху, думает. И этот (идиот и дурак) где-то за горой подыхает. Но совсем помереть ему не дает надежда на спасение. На спасителей.
Прямо, как боги какие, - ухмыльнулся Лешка, - спасители, ха!
Он шел и шел, разговаривая с собой на разные темы. По пути даже умудрился заочно разругаться вдрызг с будущими женой и тещей, заодно и Олега послать куда подальше с его «третим глазом»
- Ясновидящий! Хрен ты моржовый, понял! Был бы ясновидящим, так почуял бы, что с родственником сейчас делается! Родственник прет через рудники, один одинешенек, а вы все дрыхнете, дрыхнете себе! Холодец они ва-а-а-рят!
Вдруг Леху ошпарила догадка. Оля досадовала на Олега, что тот смылся на рыбалку! И этот странный голос, словно резину мужик тянул, а не говорил. Так обычно после инсульта люди разговаривают… Так ведь это…
- Ёжкин матрешкин, так ведь это Олег там, у карьера, загорает! Ну Ё-мое! – Алексей хлопнул себя по лбу и усилил шаг.
И телефон отключен. И не позвонить Ольге никак! Никак не догадаются, поди, МЧС вызвать. Так, а если и вызовут, то начкар отрежет: не положено. Бегают бабы и с ума сходят – Олег-дурачок пропал!
Вдали показалась пологая гора. Где-то под ней озеро. Искусственное, круглое, как блюдце, чистейшее, прозрачное, наполненное доверху ключевой водицей. Летом не искупаешься в нем. Опасно! Крутые склоны карьера в любой момент лавиной сползут по отвесной стене ямы и затянут купальщика за собой.
Белый, мелкий песочек приманивает туристов, но бывалые рыбалят только с мостков, уходивших в озеро почти до его половины. Зимой ступаешь по льду и шкурой чувствуешь – под ногами – бездна, отливающая зеленью. Страшно.
Леха обошел гору и увидел малюсенький, еле-еле мерцающий огонек. Подле него – распластавшаяся фигурка чернела на драгоценном снежном одеяле. Он свистнул и замахал рукой.
Человечек не шевелился. У Лехи заколотилось бешено сердце.
- Не вздумай помирать, родственничек! Эй, не вздумай мне траур устраивать! – шептал он сердито.
Он побежал, в тысячный раз благодаря тихую погоду, мороз, и доброхота на снегоходе, наездившего колеи. Приблизившись, даже не удивился. Человек, неуклюже поджавший ноги в обгоревших валенках, был именно Олегом. Леха тормошил его, растирал снегом лицо.
- Олежа, ну че ты, ну че ты, вставай.
Олег разлепил ресницы и с трудом улыбнулся.
- Спаситель?
- Он самый. Дай-ка ноги, покажи.
Леха аккуратно прощупал ногу внутри валенка. Разрезать обувь сейчас, снимать носки – категорически нельзя.
- Как ты умудрился?
- А я газеток туда напихал. Для тепла. И заснул у костра. Спать на воздухе хорошо, - начал было говорить Олег, разжимая спекшиеся губы.
- Да заткнись ты уже, придурок, - огрызнулся Алексей.
Он сидел на коленях. Вдруг ахнул.
- И ты придурок, и я – придурок! Ни санок, ни носилок не взял. Ой, олень-то я, ой, баран! Ладно. Держись, Олежа, крепко. На закорках тебя поволоку…
- А ты меня знаешь?
- Да кто тебя не знает, - вздохнул Леха.
***
Ромка впал в панику. Лехи уже не было два часа. А что если… Он метался около машины. Оставить автомобиль – значит лишить Леху нужного ориентира. А он там тащит человека, если нашел. Если нашел! Ни носилок, ни санок, ни пленки какой, ничего! Ромка уже готов был все бросить и рвануть навстречу – хрен с ней, с машиной. Пусть сверкает всеми огоньками, как новогодняя елка…
Как вдруг…
Вдали показался человек. Леха. Он волок за собой какой-то предмет!
- Леха-а-а-а! – заорал Рома, - ах ты, мил-ляга, догадался куртку на лыжню бросить!
Вдвоем они впихнули Олега в салон. Тот ничего, держался молодцом!
- Леха! Смотри! – глаза у Ромки по пять копеек.
На самой вершине горки, прямо как в мультике, в лунном свете четко просматривались волчьи силуэты…
- Да садись ты уже! - прикрикнул Алексей на Ромку. - Фу, уложился в норматив! – он включил передачу. Руки дрожали от напряжения, - погнали в приемный покой!
***
Леху не уволили. Тихомиров никому ничего не сказал. Вообще, они эту тему втихаря замяли. К Новому году начальник караула получил очередную награду за героизм и профессионализм – на федеральной трассе случилась авария, и под четким руководством Тихомирова пожарные потушили пламя, охватившее машину с живыми людьми в салоне. Все аплодировали героическому Тихомирову.
Олегу ноги благополучно залечили. Он ходит, правда, немного прихрамывает. Но ничего, до свадьбы, врачи говорят, заживет. Свадьба у Ольги и Лехи планируется в июне. Скромная, на природе, чтобы только близкие люди присутствовали. Так что, у Олега времени предостаточно.
***
А, всем интересно, что там Олег про Леху сказал? Да ничего путнего и не сказал.
- Привет, спаситель! – сказал, - на Ольге нашей женишься? Ой, лучше бы погулял подольше! Она – вредная! Все нервы тебе вытреплет.
Вот и думай после этого, что хочешь. Но думать Лехе теперь поздно: помимо кудрявого Фимки, уже вымахавшего за зиму Лехе «по это самое, в общем, Ольге по пояс будет», в семье ожидается новое пополнение, куда серьезнее бестолкового Фимы. Кто там, девочка или мальчик, Лелька пока не признается.
Но Лехе все равно. Он рад будет и девочке, и парню одинаково.
Для счастья простому человеку совсем не много нужно, правда?
Автор: Анна Лебедева
