Глава 5.
1900 год, Ростов
- Девушка говорит, что она твоя невеста!
- Что?! - на лице Василия появилась гримаса раздражения. - Зачем она здесь!
- Иди, Василь Прохорыч, - ласково улыбнулась Милаша. - Нехорошо ведь, ждёт.
- В самом деле, Василий, надо встретить гостью! - Татьяна Петровна легонько коснулась руки своего жильца. - Пусть поднимается сюда, в гостиную. Я самовар поставлю, посидите, поговорите.
- Я быстро, Милаша! - сказал наконец Василий и с топотом помчался вниз по лестнице.
У входа в дом стояла телега, лошадь мирно жевала овёс из торбы, а рядом деловито похаживала, рассматривая улицу, Нюрка.
- Ты как здесь? - Василий прикрыл за собою дверь.
- Вася? - девушка рванулась к жениху, но отпрянула, увидев его лицо. - А ты будто и не рад?
Василию вдруг стало нестерпимо жаль её.
- Да рад! Конечно рад! Неожиданно просто. Не думал я, что ты сюда приедешь! Одна? - он взял невесту за руку, потянул к себе. - Ну здравствуй, Нюра!
- Отец в трактире чай пьёть, а я сразу к тебе. Прохожие показали, куда ехать.
- А чего же в трактир? Разве здесь чаем не напоят? Идём в дом, хозяйка уже ждёт.
Нюрка вздохнула, ткнулась носом в грудь Василию, приложилась щекой:
- Скучала я по тебе, Вася. Ох, как скучала. Цельный год ждать, когда ты отучишься.
- Да ведь если бы я на строевую пошёл, ты бы два года меня не видала, - засмеялся Васятка. - Стёпка вон из Польши только письма пишет. Небось, к нему гости не ездят.
- И то верно. Ну, пойдём знакомиться с хозяйкой. Погоди, провиант тебе привезли, бери вот с телеги.
Василий шёл впереди невесты и думал — как объяснить ей, что делает в Ростове Миланья и как оказалась она в его доме. За себя он не тревожился. Он казак, мужчина, на него позор не ляжет. А вот Миланья… Разнесёт ведь Нюрка новость. До Михайлы сплетни дойдут — прибьёт он жену!
Разве что сказать, что письмо от Стёпки ему Милаша привезла? В конце концов ничего предосудительного она не делала. Да и хозяйка рядом ходит.
Пока ломал Василий голову, они с Нюркой уже наверх поднялись.
- Ну, знакомь меня, Вася, с невестой! - раздался весёлый голос Татьяны Петровны.
- Да, вот… - промямлил Васятка. - Это Нюра…
Он обвёл гостиную глазами - Миланьи не было. Видно, в его комнату зашла. Не захотела, чтобы её здесь увидели. Оно и к лучшему. Только ведь оказалась она теперь пленницей в чужом доме.
Татьяна Петровна хлопотала с весёлой улыбкой на лице, усаживала гостью за стол, бегала вниз за самоваром, а Нюра с любопытством рассматривала убранство гостиной:
- Хороший дом, ничего! - сказала она, когда хозяйка в очередной раз спустилась на кухню. - Почти как у нас, у казаков. Только у нас всё одно лучче!
- Да, уютный дом, - улыбнулся Васятка. Слава Богу, хоть она дивана с гнутыми ножками не просит.
- Погоди, вот такого цветка у нас дома нет. Дай-ка отщипну, пока не видит никто! - Нюрка метнулась к стоящему в углу горшку, быстрым взглядом оценила растение, отломила веточку, сунула её в карман, прежде чем Василий успел произнести хоть слово.
- А теперь иди мыть руки с мылом, да поскорее! - сказал он, оторопело глядя на невесту.
- Зачем?! - Нюрка с удивлением посмотрела на него.
- Это олеандр. Ядовитый он. Сейчас пироги есть станешь — отравишься.
- Эээх ты!!! - всплеснула руками девушка. - Гляди, дерьмо какое! А так поглядишь — красивое!
- Н-да… - задумчиво сказал Васятка. - Так и с людьми бывает. Снаружи поглядеть — красота, а трогать — смертельно опасно. Ну так ты иди, Нюра, мой руки.
Девушка спустилась вниз, зазвучали их с Татьяной голоса, загремел рукомойник, а Василий приоткрыл дверь своей комнаты:
- Ты здесь, Милаша?
В ответ тишина — комната была пуста.
- Где же она… - с удивлением пробормотал Василий и вдруг хлопнул себя по лбу. - Эх, какой я осёл! Да ведь Татьяна её вниз свела, а теперь туда и Нюрка пошла. Вот беда-то!
Однако всё обошлось — женщины поднялись наверх, весело переговариваясь.
- А я тебе от другого цветка отросток дам! - щебетала Татьяна Петровна. - Из моей комнаты. Вы с отцом где остановились?
- У вас думали! - заявила Нюрка. - Пустите на постой дня на два?
У Василия потемнело в глазах.
- Тесновато у нас… Ну да найдём, куда вас положить! - невозмутимым тоном ответила Татьяна Петровна. - А теперь к столу, к столу!
Хлопнула входная дверь.
- Это батяшка пришёл! - обрадовалась Нюра.
Однако наверх поднялся, легко припрыгивая по ступеням, Семён:
- У нас гости? - замер он, увидев девушку.
- Да, Семён, знакомься! - Василий поднялся из-за стола. - Моя невеста, Нюра.
- Очень приятно видеть вас, Нюра! - улыбнулся Сёмка. - Как и говорил ваш жених, вы настоящая красавица!
Васятка удивленно посмотрел на товарища — он не помнил, чтобы между ними был разговор на эту тему.
- Идём пить чай, Семён! - позвала хозяйка.
- Конечно, я сейчас! Книги только оставлю у себя! - Сёмка метнулся к двери своей комнаты.
Татьяна Петровна с тревогой посмотрела ему вслед, а он открыл дверь, удивлённо вскрикнул, но тут же умолк.
- Что там, Семён? - спросила хозяйка, и в голосе её проскользнули какие-то жалобные нотки.
- Да нет… Кот сюртук мой свалил. Не беспокойтесь! - крикнул Семён, закрывая за собой дверь.
Василий посмотрел на Татьяну, а та ответила ему одними глазами — всё верно, там Милаша!
Вскоре пришёл Кирсан, и они уже пили чай впятером — хозяйка с постояльцами, да двое гостей. Потом Семён ушёл готовиться к занятиям, прихватив с собой чашку чая и кусок пирога, чтобы подкрепиться через часок-другой, а через некоторое время Василий повёл Нюрку показывать осенний город. Дойдя до конца улицы, девушка оглянулась — из Торшинского дома выходила незнакомка.
- Кто это? - удивлённо спросила она. - На Татьяну не похожа…
Василий оглянулся — Миланья торопливо шла в противоположную сторону.
- А… Похожа на Катю… Девушка с нами на курсах учится. К Семёну, видно, заглядывала, - как можно равнодушнее сказал он.
Сказал, а у самого на сердце темно было — оставил Милашку, бросил. Пришлось ей, бедолаге, в чужой комнате скрываться, бежать, не попрощавшись. Подлецом себя чувствовал.
А Нюрка всё рассказывала что-то, смеялась. И была она чудо как хороша, только сердце у Васьки сильнее не билось, не трепетало, как должно бы. Будто любовался он скульптурой в античном музее или картиной искусного мастера.
- А ты о чём мечтаешь, Нюр? - спросил вдруг Васька.
- Я? Ну как о чём… - немного растерялась девушка. - Как все… Чтобы дом, дети, достаток. Любовь и согласие…
- А ты любишь меня?
- Люблю, - ответила Нюрка просто, и по тону её понял Васька, что не познала ещё душа её настоящей любви. Не чувствовала ни пожирающей страсти, ни страха, ни тревог. - А ты?
- Люблю, - так же просто ответил Василий. В конце концов, он на самом деле любил её как дочку своего крёстного, как родственницу, ребёнка, выросшего на его глазах. А те самые чувства — страсть, и страх, и тревога? Кому они доставались? Немного Милашке, немного образу Эммы, а всё больше той женщине, что жила в его мечтах — бесконечно родной и близкой.
Вечером Василий улучил момент, вошёл в комнату Сёмки.
- Пришёл? - засмеялся тот, закрывая лежащий перед ним учебник.
- Где она теперь? Как же всё гадко вышло… - Васька сел на кровать, закрыл лицо руками.
- Поехала к тётке на хутор. А вышло на самом деле не очень. Не буду расспрашивать…
- Не надо, Сёма. Ты сам всё понял.
- Иди, Вась. Невеста тебя ждёт. И тесть будущий присматривает зорко. Как он на меня сегодня смотрел — как будто насквозь, до самых кишок, пронизывал, всё нутро моё увидеть хотел. Привык по службе своей жандармской, и тут неблагонадёжных выискивает, - улыбнулся Сёмка.
- Не выдумывай, - отмахнулся Василий.
- Иди же!
На ночь Кирсан устроился в гостиной на ковре. Храпел богатырски, причмокивая и постанывая во сне, однако стоило кому-то выйти из своей комнаты, как тут же открывал глаза и всматривался — кто и куда. Нюрке постелили на Васяткиной кровати, а он сам он устроился в одной комнате с Санькой, сыном хозяйки.
Побыв в Ростове три дня, Кирсан с Нюрой домой в Усть-Медведицкую засобирались.
- Ништо, хозяйка как будто порядошная, да и Семён, не гляди что низовской-турковатый, а за душой камня не держить.
- Не держит, крёсный! - Василий едва сдержал смех. Беловолосый да сероглазый Сёмка на турка ну никак не тянул.
- Отцу с матерью что передать? - гудел Кирсан.
- Да что же, - засмеялся Василий. - Поклоны, само собой. Я, конечно, в письмах всё обстоятельно им докладываю и приветы шлю…
- Письма — то другое, - отмахнулся Кирсан. - А когда через знакомых или родственников поклоны передають — совсем другое дело.
- Гостинцев вот захвати им от меня, - Василий протянул ему свёрток. - Думал, к зиме наведаюсь домой, да ничего, отдам сейчас. А вот это тебе, крёсный!
На ладони у Василия лежал затейливый темляк* для шашки.
--------
* ремень на эфесе холодного оружия,надевается на кисть руки и не позволяет потерять оружие, случайно выпустив его из рук.
--------
- Ах ты, зараза! Хорош, ей-Бо! - Кирсан взял в руку темляк. - За подарок спасибо, только ты, студент, денег бы не тратил на несурьёзное.
- Ничего, крёсный, мне хватает.
- Ну, спаси Христос тя, Василий. Покрова тебе небесного и храни Господь! - Кирсан перекрестил Васятку и взгромоздился на передок телеги. - Айда, Нюрка, прощайтесь да лезь в повозку. К вечеру бы до дому добрацца!
Нюра потянулась к Василию, ткнулась щекой ему в грудь, смущаясь отца, церемонно расцеловалась, будто на Пасху, и, вздохнув, забралась в телегу.
Василий, проводив гостей, вошёл в опустевший вдруг дом, поднялся наверх, сел на диване, хранившем ещё запах одеколона, пользоваться которым пристрастился на службе Кирсан.
- Что, Вась, заскучал? - Семён вышел из своей комнаты.
- Про Милашу думаю. Найти бы её, да ведь я даже спросить не успел, на каком хуторе тётка её живёт.
Сёмка улыбнулся:
- А зачем она тебе? Невеста у тебя есть раскрасавица.
- Не знаю. Понимаю, что грешно это, что муж у неё и дети, что сбиваю я её с пути… Однако тянет меня к ней со страшной силой. А зачем? Что я дать ей могу? Ничего.
- Может быть, любовь, которой она не нашла в муже?
- Да ведь Мишка её не обижает, любит по-своему. А я? Не могу сказать о себе этого. Тянет. Разве это любовь?
- Не знаю, Вась. Тебе самому это решать. А что, поедешь к ней?
- Полетел бы, не то что поехал, если бы знал, где она. А вдруг она уже в Усть-Медведицкую вернулась? Гости-то у меня подзадержались. Видно, прав ты, Семён. Приглядывался крёстный и к Татьяне, и к тебе. Боится, не собьют ли меня здесь с пути. Хуже огня боится он, что свяжусь я с какими-нибудь революционерами и заговорщиками.
- Сам-то не боишься?
- Чай, голова-то у меня своя на плечах? Думать вроде умею.
- Хорошо, что своя, - усмехнулся Сёмка. - Идём, на занятия нам пора. Опоздаем.
Весь день Василий ходил как оглушённый. Отвечал невпопад на вопросы преподавателей, думал о чём-то своём, а лекций будто не слышал вовсе.
- А ты знаешь, мне Миланья очень понравилась! - сказал Семён, когда они вернулись на квартиру.
Васька удивлённо посмотрел на товарища.
- Нет, ты не подумай ничего плохого! - продолжал Семён. - Мы с ней немного разговаривали. Шёпотом, конечно, чтобы гости не услышали. Разумная она женщина. Очень разумная, - глаза Семёна слегка затуманились, будто думал он о чём-то своём. - Нам бы такую!
- Кому вам?
- А? - спохватился Семён. - На курсах наших женщин мало. А им ведь от природы дано быть воспитателем и учителем. Женщины — вот что нужно нашему образованию! В Миланье есть мягкость, и в то же время она умеет добиваться поставленных целей. Так что, едем на хутор?
- На какой?! Что ты мне голову морочишь?!
- Степановский. Так хутор называется. Там тётка живёт, там Миланья тебя дожидается.
- Что же ты раньше-то молчал? - взревел Василий.
- Пока гости здесь были, тебе об этом знать не стоило, а уехали — говорю, не утаил, - улыбнулся Сёмка. - Значит, едем?
- Да утром почему не сказал?!
- Потому что ты сорвался бы сразу к ней, а нам занятий пропускать нельзя. Насчёт коней я договорился с одним человеком, сейчас приведёт. Едем!
К хутору приехали, когда солнце склонялось к горизонту. Несколько домишек почти у самого края глубокого оврага, базы, окружённые плетнём, вздохи утомившихся за день коров.
На террасе ближайшего дома, увитой созревшим виноградом, стояла Миланья, задумчиво смотрела на степь, медленно ощипывая крупную гроздь. Семён кашлянул, и кашель его прозвучал неожиданно громко в вечерней тишине. Милаша перевела на товарищей взгляд и вдруг вскрикнула радостно, кинулась к ним птицей.
- Вы приехали?! Васенька!
- Приехал… - Василий соскочил с коня, подхватил Милашку на руки.
- А я ждала, я ждала… - лепетала Миланья, прижимаясь к нему, ласкаясь, будто большая кошка.
- Вася, я покуда в овраге с конями побуду, - сказал Семён, и скоро скрылся из глаз, а лошади захрумкали во влажных зарослях сочной молодой травкой, обильно растущей после тихих сентябрьских дождей.
А Миланья, легко соскочив с Васяткиных рук, потащила его в рощу.
- Тётка-то твоя не хватится? Не станет голосить, звать тебя? - беспокойно спросил Василий.
- Она знаеть, - Милаша счастливо засмеялась. - Я ей всё рассказала. Да ты не бойся, она никому не расскажеть.
- За себя не боюсь, за тебя только, - тихо сказал Василий, обнимая её и вдыхая аромат её волос. - Не прознал бы Михаил. Ведь поизмывается над тобой.
- Тётка не выдасть меня, ничего.
- Как же он отпустил тебя сюда?
- Я ему сказала, что тётка Лукерья заболела, помочь ей надо, старая уже. Она и в самом деле прихворала, а я собрала дочек своих да сюда.
А потом они лежали в траве, слушая осеннюю ночь, наступившую внезапно, как всегда бывает на юге.
- Ты не обижена на меня, Милаша? Я ведь себя все эти дни корил за то, что так гадко всё вышло… - Василий перебирал пальцы Миланьи, огрубевшие, покрытые застарелыми жёсткими мозолями.
- Что ты! Что ты! Разве же ты виноват! Знаешь, Вася, я такая счастливая… Вот сейчас лежу, а мне кажется, что я лечу… Высоко лечу, а подо мною огни, огни… будто город большой. Ажно голова кружится!
- Звёзды… - улыбнулся Василий.
- Мне иногда снится, что я лечу. Только не так, как птица. Крыльев у меня нет, и руками я не машу. Просто лечу сама собой куда захочу. Меж деревьев… над рекой… Должно, душа моя вылетает из тела, а?
- Не знаю, Милаша…
- Почему люди не придумают, чтобы летать, а? Вот чтобы повозка без коня ездила — придумали. А чтобы как птица в небе парить?
- Придумали. Есть такая штука. Планёр называется.
- Да что ты?! И люди на ней в небо подымаются?
- Да, Милаша, - улыбнулся Василий. - Правда, пока что они несовершенные. Но человеческий разум на этом не остановится, будет улучшать их, придумывать новые модели.
- Как хорошо, - счастливо вздохнула Миланья, теснее прижимаясь к Васятке. - А я вот знаешь, о чём мечтаю?
- О чём?
- Чтобы настал день, когда всякий человек мог такую повозку иметь, как у той… у Эммы. А ещё Михайла в газете читал, что где-то там… далеко… придумали повозку, которая в поле вместо коня работаеть. И сделать с нею можно гораздо больше за день, чем на лошади. Вот бы и нам такую, чтобы не гнули люди спины день деньской. Правда, Вася?
- Правда… - Василий провел кончиками пальцев по грубым наслоениям мозолей на ладонях Милаши. - Правда, родная.
Продолжение следует... (Главы выходят раз в неделю, обычно по воскресеньям)
Предыдущие главы: 1) Её зовут Эмма 4) Чига и тума
Если вам понравилась история, ставьте лайк, подписывайтесь на наш канал, чтобы не пропустить новые публикации!