Они очень мирно уживались и не беспокоили друг друга. Никакой семьи у соседа не было: ни в России, ни в Узбекистане. Так получилось. Не было времени. Он родился в Советском Союзе, родители его выехали их братской республики еще в восьмидесятых. Отец – узбек. Мама – русская. Неправильный брак, неправильная жена. Им плевали вслед. Их ненавидели.
Родители не страдали предрассудками, не верили ни в каких богов, обычные советские граждане обычной советской страны. За это и были отторгнуты своим многочисленным семейством на Родине. Айбек рос в нормальной, совсем небогатой семье. А на медика выучился по призванию. И учился до сих пор – качество образования, полученное в девяностые, желало лучшего. Но хирург из Айбека получился отличный. Об этом вскоре красноречиво заговорили отзывы на сайте захудалой поликлинники города, оставленной задерганными, уставшими от оптимизации, специалистами на произвол судьбы.
Айбека пригласили сюда после закрытия малюсенькой больнички в угоду местным чиновникам. Для жителей поселка это было настоящей трагедией. Теперь им придется волочиться чуть ли не на перекладных в город: и гайморит лечить, и рожать.
Айбек боролся с равнодушными мельницами тупого произвола как Дон Кихот. Сердце хирурга обливалось кровью. Он один ничего, совсем ничего не стоил, а жители поселка боялись возмутиться, боялись встать на защиту своей единственной маленькой больнички. «Как бы чего не вышло» - обычный девиз русского, завязшего в безнадеге и отсутствие веры в справедливость человека.
Власти города пообещали квартиру. Но обещанного, как говорят, три года ждут. Вот Айбек и решил купить на свои сбережения комнату. Недвижимость, она нигде не пропадет, да и спокойнее тут. Он убегал в поликлиннику с утра, принимал больных до двух часов дня, а потом переходил в другой корпус – в больницу, где делал полостные операции и возглавлял целое отделение. Люба соседа практически не видела.
Она прониклась к Айбеку глубокой симпатией: трудяга! Ей даже было жалко его: непонятно, когда Айбек Хакимович отдыхает. Вечно на дежурстве! Иногда они созванивались:
- Любушка, ты не пугайся нынче, я под ночь приду. Хотел переночевать в ординаторской, но Матвеевна наша выдумала обработать полы хлоркой. Капсул не хватило. А у меня на хлорку дичайшая аллергия.
Люба ругала туповатую уборщицу и заботливо говорила:
- Айбек Хакимович, я в холодильнике борщ оставила. Уж не взыщите, поешьте. И пироги салфеткой прикрыла, ваши любимые, с яблоками. Опять, наверное, всухомятку пробегали!
Он соглашался. А она не верила. И не спала, ждала доктора у окна, рядом с накрытым столом. Айбек приходил домой серый от усталости. А Люба встречала его в переднике.
- Вы что, с ума сошли, Люба? – строгим шепотом отчитывал он женщину.
- Ой, свой командирский тон оставьте в больнице! – таким же шепотом отвечала Люба, кушать надо. Вы что, питон? Плов раз в год поел, и все, что ли?
Непонятно, кого они боялись разбудить в этой квартире. Но, пошипев друг на друга минут пять, вместе проходили в кухню. Айбек, тщательно вымыв руки, усаживался за стол, и Люба наливала ему восхитительного, на говяжьей косточке, огненного борща. Может быть, плов она готовить и не умела, но борщ был ее коронным блюдом. Айбек вкусно причмокивал и даже глаза закатывал от удовольствия.
- Это какая-то поэзия, а не суп! Вы настоящая мастерица кулинарного искусства!
- Ну, - улыбалась Люба, - моя бабушка родом с Карпат. Такая вредная была бабка, весь двор ее боялся. Садилась на лавку, и, если кто начинал хулиганить или матом ругаться, так своим костылем размахивала не хуже монахов Шаулиня. Вот она меня и научила. А вы знаете, что в настоящем борще нет свеклы? А красный цвет ему дают сочные помидоры. Его с похмелья едят. Холодным. Лучше не придумать.
Айбек смеялся.
- А мне говорили в поселке, где я практиковал раньше, что лучшее средство от похмелья – это серые щи. Оказывается, нет.
- Ну, в каждой избушке свои погремушки, - резюмировала Люба.
Она начинала ревновать доктора к другим хозяйкам, потчевавшим его в далекой деревне. Тайком – но ревновала. Для него она готова была стоять у плиты сутками. Не спать неделями. Любить и заботиться о нем. Да! Любить! Думать об этом было удивительно и непривычно. Но, глядя в нерусские длинные глаза Айбека, Люба внутренне согревалась. Что-то в них было мудрое, древнее, успокаивающее душу и сердце. Ей часто снились эти глаза.
Люба иногда била себя по щекам: дура! Старая, глупая дура! Но сердце упорно твердило: люблю! Люблю! Люблю! И ничего с ним нельзя было поделать!
Свой юбилей она решила отметить как следует, с накрытым столом, с шампанским и… обязательно, чтобы Айбек Хакимович присутствовал. Уж всю голову сломала, как бы это все проделать. Если девчат с работы пригласить, так простая гулянка получится. Да и не станет доктор с ними засиживаться, улизнет на дежурство, тактично предоставив возможность женщинам повеселиться. А Любе надо было обставить все, как свидание. Да еще и ненавязчиво как-нибудь… Ой-ой…
Придумала: проставится на работе. За магазином у них уютный огороженный дворик. Акации цветут, птички поют, свой мангал даже есть. Пожарят шашлыки, хозяин препятствовать не будет, он сам частенько там стол накрывал для именинниц. А уж для доктора – отдельно Люба угощение соорудит.
Вечерком закрылись пораньше, музыку включили. Потанцевали, поели, выпили. Татьяна, раскрасневшаяся, сплетничала с Любой.
- Ой, Галке-то, бедняжке, крутенько с Геной приходится. Никакого сладу с ним. Ребенок родился, надо понимать? А этот дундук ей все нервы перетрепал: то ему не выспаться, то суп не такой, то Галька не так смотрит, не так гладит, стирает! До чего мужик противный сделался, тьфу!
Люба помалкивала. Ничего он не сделался, он всегда был противным. Но ей о чем беспокоится? Поезд ушел, комната продана… Пусть живет, как хочет, Любе-то что?
С утра она уже возилась на кухне: пекла коржи на торт. На горячее решила запечь форель – разорилась на рыбину. А что? Свежая, упругая, в своем же магазине взяла – форель выращивал молодой фермер в затопленном карьере в трех километрах от города. Покупатели охотно покупали рыбу на засол. В три раза дешевле получается, да и вкус абсолютно другой.
Ну и салатик какой-нибудь сварганить интересный Люба собралась. У Айбека Хакимовича (о, чудо) сегодня ночного дежурства нет. Вот и поговорят они по душам. А Люба, выпив немного, наберется смелости и скажет, наконец, все, что давно хотела сказать. И – будь, что будет.
Она уже обмазала коржи сливочным кремом, как в двери повернули ключ – желанный звук! Люба поспешила на встречу Айбеку Хакимовичу, поправляя на ходу прическу, сделанную накануне (черт побери, забыла подкраситься). Дверь открылась и на пороге появился…
Бывший муж. Гена. Пьяный в дымину. С чемоданом.
Автор: Анна Лебедева
