Пострадали не только жители Припяти, Чернобыля и соседних деревень и сел. Пострадали жители других городов, мобилизованные на место трагедии, – военные, химики, пожарные, специалисты по гражданской обороне, которые занимались ликвидацией последствий аварии на АЭС.
Пострадали жители территорий, через которые прошло образовавшееся после взрыва радиоактивное облако. Пострадали и москвичи, хотя столица находилась за 800 с лишним километров от Припяти и Чернобыля. Первыми удар на себя приняли медики, которые встречали и лечили пострадавших – пожарных, тушивших пожар в ночь на 26 апреля, сотрудников станции и других жертв, которые скончались в первый месяц от острой лучевой болезни.
Фельдшер московской скорой Любовь Кругова не была в Чернобыле, но принимала пострадавших, первых ликвидаторов аварии, которых спецбортом доставили из Припяти в столицу. Пока молодая женщина ехала в машине с одним из них, успела получить серьезную дозу облучения.
«Подъехали мы к приемному покою „шестерки“ (радиологической больницы № 6, в которой лежали все пострадавшие при аварии. – Ред.). Выскакивает медсестра и кричит: „Вы что, мы же чистые!“ Я не поняла, о чем она.
Осмотрела себя: вдруг испачкалась, когда поднимала пациента? Переправили нас в спецприемник. И тут уже мы увидели дозиметриста. Я только поднесла к дозиметру руки – оказалась, доза уже большая», – рассказывает Кругова.
«Тем не менее я поехала домой. Смена у нас закончилась. А радиация… Пока с ней не столкнешься, не очень-то что-то понимаешь. И чувствовала я себя нормально.
Но уже по дороге стала как будто „проваливаться“. Ездила в автобусе по кругу, пока водитель меня не заметил и не высадил на нужной остановке. Но и тогда я списывала все на усталость, сутки же отработала.
На следующий день опять на смену. До работы еле добралась, и меня сразу отправили в шестую городскую… Оказалось, что дозу я получила хорошую. Там меня увидел Легасов (Валерий Легасов, заместитель директора Института атомной энергии имени И. В. Курчатова и член правительственной комиссии по ликвидации катастрофы в Чернобыле. – Ред.).
Он распорядился, чтобы у меня из квартиры вынесли все зараженные предметы. Дозиметристы забрали три мешка вещей. Говорили, что забирают только самое „грязное“, а облученного гораздо больше».
«На ваших детях можно диссертации защищать»
Согласно прогнозам уже упомянутого академика Легасова, в ближайшие годы после аварии от онкологических заболеваний должны были умереть более 40 тысяч человек. В десятки раз больше, как ожидалось, погибнут впоследствии от косвенных болезней, вызванных облучением: эти цифры были вычислены на основании хиросимской модели заражения.
У москвички Ольги больны двое детей, которые появились на свет в начале 90-х, уже после того, как их отец работал в Чернобыле после аварии. Что у них проблемы со здоровьем, женщина поняла далеко не сразу. «В младенчестве Тоша плакал все время, а у Маши до года были глаза будто стеклянные. И она все время на ручки просилась – я думала, мало ли, может, капризничает, может, к маме поближе быть хочет. Но когда она начала говорить, то стала жаловаться: „Ножки болят, ножки болят“. А у Тоши голова болела. Началось это, когда ему два года было. Они оба у меня оптимисты такие – и Тоша сначала не хотел показывать, что плохо себя чувствует, все время бегал и играл. А уж потом стал говорить: „Мама, все время болит голова – как проснусь и до вечера“.
Лет девять ему было, когда мы пошли к неврологу, и Тоша сказал: „Вся голова болит, как будто жар в голове“. А невролог после обследования говорит мне прямо при детях: „Мы не можем вам помочь“», – рассказывает женщина.
Супруг Ольги умер в 2005 году, семья живет на пенсию по потере кормильца, поскольку он имел официальный статус ликвидатора аварии на Чернобыльской АЭС. А вот доказать, что и дети пострадали от последствий этой трагедии, не представляется возможным. До недавнего времени детям Ольги отказывали даже в инвалидности, хотя и у дочери, и у сына множество достаточно тяжелых диагнозов.
Проблема существует, и она достаточно тяжелая, а в правовом поле – почти неразрешимая. «Председатель костромской организации „чернобыльцев“ сказал, если моим детям дать инвалидность, это будет прецедент. И огромное количество таких же детей ликвидаторов ринутся получать инвалидность», – жалуется Ольга «Врачи не раз говорили: „На ваших детях можно диссертации защищать, ваши дети такие интересные для врачей, у них столько всего…“».
Проблема «чернобыльских» детей, к сожалению, остается актуальной до сих пор.
