Всем утра доброго, дня отменного, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute или как вам угодно!
Вот именно... На какие только уловки не пойдёшь ради привлечения дополнительной аудитории - той самой, что по 20-30 тысяч подписана на киноманские каналы, в которых в очередной раз обсасывают советские фильмы, включая те самые "Покровские ворота", фото из которых я нынче разместил. Обознатушки-перепрятушки! Это лишь для того, чтобы вспомнить скончавшегося более двухсот лет назад писателя. Автора-трудягу, написавшего когда-то целые пудовые тома, и безнадежно позабытого... Да что там, если кто-то теперь и вспомнит Хераскова, то лишь благодаря не совсем благозвучной фамилии - словно пошутил кто-то. Имя-отчество его - готов биться об заклад - знает один россиянин из ста тысяч, и тот, верно, потому лишь, что трудится в близких к культуре сферах: Михаил Матвеевич.
Итак, 27 сентября 1807 года в Москве 73-х лет от роду скончался действительный тайный советник, кавалер орденов Св. Анны 1 класса, Св. Владимира 2-го, и Большого Креста кавалер, литератор, бывший директор Московского университета, основатель первых московских театров, автор "Россиады" Михаил Матвеевич Херасков.
Здесь прах Хераскова; скорбящая супруга
Чувствительной слезой приносит дань ему;
С ней музы платят долг любимцу своему:
Им важен дар певца, мила ей память друга.
Здесь дружба слезы льёт на гробе,
И добродетель с ней скорбит;
А имя слава сохранит.
Восплачьте. Уж певец не дышит.
На урне лира возлежит…
Но, ах! Гордитесь: слава пишет:
Он был и Росс и был пиит!
Собственно, в формат отрывного листка "... сего дня..." ни личность покойного, ни даже краткий обзор плодов его жизнедеятельности не умастится никаким образом. Да нам это и ни к чему. Поговорить сегодня хочется о другом, а именно - о характерном для рубежа двух столетий явлении "культурного неперехода" литературного багажа века осьмнадцатого в следующий. Как раз именно Херасков - самый яркий кандидат на роль живой иллюстрации к этому феномену. Наравне с Хемницером, Капнистом, Сумароковым или совсем уж архаичным Тредиаковским, коего даже могила не сохранилась, и даже усердно учившиеся в советской школе могли запомнить случайно лишь имя-отчество последнего по "Капитанской дочке" - без какой-либо привязки к его носителю:
"— ... Потому, — отвечал он, — что такие стихи достойны учителя моего, Василья Кирилыча Тредьяковского, и очень напоминают мне его любовные куплетцы..."
Все они честно делали своё дело на ниве словесности российской, кто-то ушёл много раньше следующего столетия, кто-то - подобно Капнисту и Хераскову, застали новое царствование исполненного самых благородных намерений молодого Государя-реформатора, но огромный багаж их трудов пройти таможню читательского интереса так и не сумел. Почему?
Пою отъ варваровъ Россiю свобожденну,
Попранну власть Татаръ и гордость низложенну;
Движенье древнихъ силъ, труды, кроваву брань,
Россiи торжество, поверженну Казань.
Изъ круга сихъ времянъ спокойныхъ лѣтъ начало,
Какъ свѣтлая заря въ Россiи возсiяло.
О ты, витающiй превыше свѣтлыхъ звѣздъ,
Стихотворенья духъ! приди отъ горнихъ мѣстъ,
На слабое мое и темное творенье
Пролей твои лучи, искусство, озаренье!
Отверзи, Вѣчность! мнѣ, селенiй тѣхъ врата,
Гдѣ вся отвержена земная суета;
Гдѣ души праведныхъ награду обрѣтаютъ;
Гдѣ славу, гдѣ вѣнцы тщетою почитаютъ...
Ух... Довольно, пожалуй. Это и есть песнь первая той самой эпичнейшей "РОССIЯДЫ" в 923 строки. А ещё Херасков был автором романов в прозе: "Нума Помпилий, или Процветающий Рим", "Кадм и Гармония", "Полидор", поэм "Владимир", "Царь, или спасенный Новгород", "Бахариана, или Неизвестный"... а ещё за ним числится двадцать пьес, в числе которых девять трагедий, пять драм, две комедии и даже комическая опера... И что же?
Уже на исходе столетия зазвучал живой, новый язык автора молодого - Карамзина. Ему вторил чуть позже Жуковский, подхватили же - Батюшков и Вяземский... После весьма напрягшего всех царствования Павла Петровича на престол вступил Александр, привнесший в общественную жизнь Империи, если так уместно выразиться, атмосферу оттепели. А тут - подобные дедовским многопудовым сундукам, старые литературные тяжеловесы... Пожалуй, лучше всего из современников на эту тему со свойственным ему язвительным остроумием высказался наш знакомец Филипп Филиппович Вигель. Речь идёт о Сумарокове.
- "...Он один видел в себе государственного человека и литературного гения; никто даже в шутку его в том не уверял. Вероятно, у него был двойник, и их взаимное удивление, обожание, утешало его в мнимой несправедливости людей. Нельзя думать, чтобы творения его дошли до потомства; библиоманам было бы, однако же, не худо их сохранять: они могут служить образцами дурного слога, дурного вкуса, наглости, самохвальства и самой грубой неблагопристойности. Стараясь спасти их от забвения, в котором, может быть, и сам потону, спешу назвать известнейшие: «Досуги крымского судьи», «Прогулка за границу» и повесть «Феодора», которая такая же дура, как и сам сочинитель"
И вроде бы язык не поворачивается назвать "Россиаду" и её автора - этого неутомимого подвижника отечественной словесности - "дурой", но... Трагедия Хераскова и десятков его коллег - в отсутствии языкового и стилистического новаторства. Образно выражаясь, они привезли в новую Россию сотни пудов устаревшего физически и морально товару, и, не найдя того спроса, что был пятнадцать-двадцать лет назад, ушли в сумеречную зону читательской потребности. Процесс - естественный, но... до чего же обидный! Помнится, я уже приводил как-то по случаю цитату из Герцена касательно любимца моего Николая Алексеевича Полевого, в тридцатых годах по воле случая, а более - из-за козней Уварова и своих же собратьев-литераторов - утратившего огромную свою популярность и принуждённого влачить самое жалкое существование.
"... Этот-то человек, живший последним открытием, вчерашним вопросом, новой новостью в теории и в событиях, менявшийся, как хамелеон, при всей живости ума не мог понять сен-симонизма. Для нас сен-симонизм был откровением, для него - безумием, пустой утопией, мешающей гражданскому развитию. Сколько я ни ораторствовал, ни развивал, ни доказывал, Плевой был глух, сердился, становился желчен. Ему была особенно досадна оппозиция, делаемая студентом, он очень дорожил своим влиянием на молодежь и в этом прении видел, что она ускользает от него. Один раз, оскорбленный нелепостью его возражений, я ему заметил, что он такой же отсталый консерватор, как те, против которых он всю жизнь сражался. Полевой глубоко обиделся моими сливами и, качая головой, сказал мне:
- Придет время, и вам, в награду за целую жизнь усилий и трудов, какой-нибудь молодой человек, улыбаясь, скажет: "Ступайте прочь, вы отсталый человек".
Мне было жаль его, мне было стыдно, что я его огорчил, но вместе с тем я понял, что в его грустных словах звучал его приговор. В них слышался уже не сильный боец, а отживший, устарелый гладиатор...."
Мы же сегодня не станем пенять никому - за их "отсталость". И Хераскову - тоже. Давайте просто склоним головы в знак признательности и ему, и сотням авторов, честно делавшим своё нелёгкое дело, ибо никто иной как они первыми вспахали ту самую ниву, засеять которую семенами более стойкими и плодоносными, нежели их, довелось уже другим. Но в том - не вина первых. Просто - пришло их время...
Завершить же "сей день" хочу цитатою из воспоминаний певца старой Москвы - князя Петра Андреевича Вяземского, к словам которого о забытом "певце Россиады" (так назвал его мемуарист) почту за честь присоединиться:
- Он в свое время занимал видное и почетное место в высших рядах Русской словесности. Он долго был патриархом её и особенно патриархом Московским. Постоянно, и добросовестно во все продолжение долгой жизни, был он верен служению прекрасного, нравственного и доброго. Писатель, написавший так много прозой и стихами и все же не лишенный некоторого дарования, не мог не иметь влияния на язык и не оставить по себе каких-нибудь следов, достойных внимания и даже изучения. Смешно и жалко хотеть переспорить минувшее. Если Херасков в свое время имел читателей и толпы поклонников, то и он принадлежит истории. Как патриарх, он и ныне, по ветхозаветным заслугам своим, имеет полное право на уважение наше. Зачитываться его не будем, а читать его и справляться с ним, как с литтературным знамением современной ему эпохи, не мешает...
С признательностью за прочтение, мира, душевного равновесия и здоровья нам всем, и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
Предыдущие выпуски "... сего дня...", а также много ещё чего -в иллюстрированном гиде по публикациям на историческую тематику "РУССКIЙ ГЕРОДОТЪ" или в новом каталоге "РУССКiЙ РЕЗОНЕРЪ" LIVE
ЗДЕСЬ - "Русскiй РезонёрЪ" ЛУЧШЕЕ. Сокращённый гид по каналу
"Младший брат" "Русскаго Резонера" в ЖЖ - "РУССКiЙ ДИВАНЪ" нуждается в вашем внимании
