День взятия Бастилии, или Национальный праздник – как будто уместный повод вспомнить недавние протесты и беспорядки во Франции, и заодно поразмышлять о том, как проявляется и существует насилие в обществах архаичного и современного типа. Нас любят уверять в том, что массовые уличные беспорядки в Париже – это проявление архаичной культуры французского общества и признак нестабильности самого французского государства. Что, как бы подразумевается, означает и нестабильность демократического устройства в целом, его ненадежность и хрупкость.
Все это, тем не менее, не совсем так. Как недавно рассказывала наш любимый иноагент Екатерина Шульман, хрупкость демократий, выражаемая вот в таких явно деструктивных протестах – это видимость, потому что все эти протесты только укрепляют устоявшийся социальный порядок. Массовые беспорядки и протесты у французов, в частности – это с самого 1789 года, дня взятия Бастилии, является неотъемлемой частью национальной политической культуры. И ничего, демократия стоит уже довольно много времени, и ничего с ней особо не делается. В США же, как мы помним, протестующие вообще не так давно Капитолий штурмовали – и стоит этот Капитолий по-прежнему, и выборы проводятся, и суды независимые, как раньше, все честь по чести, ничего в системе не изменилось.
Признак архаичного или современного общества, продолжу мысль Екатерины Михайловны, заключается не в самом уровне насилия в этом обществе, а в том, как это общество на насилие реагирует и какие выводы из него делает. Вот те же самые беспорядки, которые то и дело сотрясают Париж – тем не менее, все нарушители закона, задержанные в ходе этих беспорядков, получают справедливое наказание, а вся система государственного устройства занимается изучением причин и предпосылок этих беспорядков, проводя при необходимости реформы, перераспределяя финансы и предпринимая еще какие-нибудь существенные меры, чтобы эти предпосылки устранить, и чтобы людям действительно жилось полегче.
Да, насилие – это ужасающее проявление архаичного сознания у людей, но в современном обществе это проявление является симптомом, признаком нездоровья той или иной части общества, проблемы, которую нужно решать. И современная система ее решает – именно для того, чтобы в будущем насилия было все-таки поменьше. И заметьте – это работает, головы во Франции уже давно никто никому не рубит, и даже витрины бьют и машины жгут с каждым годом все реже.
В обществе, изначально устроенном по архаичному укладу, насилие не является чем-то сверхъестественным, каким-то вызовом и симптомом – оно, по сути, просто часть государственного устройства. И чтобы выразить такому государству свой протест, причем так, чтобы он был заметен и подхвачен другими людьми, наоборот, необходимо действовать максимально ненасильственными методами. И у государства для вот этого ненасильственного протеста не находится ни справедливого суда, ни оперативных социальных реформ – оно отвечает на такое общественное возмущение исключительно и только насилием.
Выступать же с насильственным противостоянием системе в архаичном обществе, как уже все успели заметить, может только непосредственно сама часть этой системы – только у нее могут быть для этого насилия ресурсы. И в случае такого внезапного выверта система отступает и спускает его на тормозах – у нее снова не находится для протестующих справедливости, но только уже в обратную сторону. Привыкшая оперировать насилием как главным и единственным эффективным инструментом управления, архаичная система перед любым встречным насилием, по сути, сдается и уступает. И несмотря на всю внешнюю угрожающую риторику, на деле такая система является бессильной и не выдерживающей никаких мало-мальски серьезных потрясений, что делает ее в конечном итоге ненадежной и нежизнеспособной.