"Хм, город!.. Город — страшная сила. А чем больше город, тем он сильнее. Он засасывает. Только сильный может… выкарабкаться"
Фраза из фильма "Брат" 1997 г.
Когда девушке двадцать, она не может не заметить весны. Как бы широко она ни шагала – заметит.
А Маша шагала широко, можно сказать – бежала, обходя и перескакивая Ярославские лужи. Сейчас было сложное время – дипломная и море работы. Женщины как будто специально притаились на зиму, чтоб весной с новой силой пуститься в пошив нарядов.
Но на душе все равно было тепло, несмотря на усталость и вечную спешку. Весна вызывала трепещущую радость, дарила обновление, свежесть и чистоту.
Хотелось стоять, жмуриться и улыбаться.
Так бы вот и плыть по течению ... Куда вынесет.
Но Маша торопилась.
Она сейчас ещё не догадывалась, что вскоре жизнь ей преподнесет ещё сюрпризы. И никак она не пройдет мимо тех деяний, которые будут происходить вокруг.
Сейчас она всего лишь студентка швейного училища, слегка прикоснувшаяся к криминалу в прошлом. И об этом она уже забывала.
Иногда, через Веру Николаевну, ей передавал приветы Гена. Баба Вера говорила, что он очень рос по какой-то своей неведомой иерархической бандитской линии.
Да, в Ярославле, по-прежнему, орудовал криминал. Уже сменились группировки, бандиты сводили друг с другом счеты, уже похоронили многих авторитетов и укреплялись группировки новые. Затишье сменялось волнами заказных убийств. Мелкие группировки лишались авторитетов, начинали действовать хаотично, их действия зачастую были непродуманными и импульсивными.
Приватизация – вот, что стало главным приоритетом того времени. Дележ сносил головы.
Но шла весна.
И зачем это все двадцатилетней провинциальной барышне, не имеющей за душой ни гроша? Разве это ее дело?
Она перекручивала с подружками на карандаше кассеты, любила Талькова и Цоя. Она ещё помнила, как выглаживать колючую советскую форму и красный галстук, как прыгать "десяточку" на скакалке. И она до сих пор рисовала линейкой поля в рабочих своих тетрадях и читала книги про любовь. Она очень любила рисовать, умела дружить и неосознанно хотела любить.
А ещё Маша знала – чтобы жить, надо трудиться. Так всех учили в те годы.
Мария не была особенной, она была такой, какими были тысячи девчонок того времени. И ей совсем неинтересно, да и не нужно было знать о страстях криминального мира. Впрочем, как и всем остальным.
Она даже не подозревала, насколько закалена, насколько сильна. И если бы не обстоятельства, так бы никогда и не узнала.
Годы учебы пролетели быстро. Сейчас Мария уже работала в ателье, которым руководила Маргарита Валерьевна Раевская. Она ее туда и перетянула со швейного производства.
Марию там сразу полюбили. Клиенты за талант кроя, а сотрудники за невероятное трудолюбие и безотказность. Сейчас уже у Маши была своя, так сказать, клиентура.
Первое время она шила у бабы Веры для рынка. Теперь этим ей заниматься стало совсем некогда. Да и Вера Николаевна все меньше торговала. Сейчас – лишь по выходным и, можно сказать, по привычке.
Маша часть денег отправляла Лёнька.
Бабушке Вере все время казалось, что ее внук Андрей с головой залез в какие -то криминальные структуры. А он, неожиданно для всех, вдруг завел знакомства в отделении милиции, стал дежурить на улицах.
Сейчас Андрей служил срочку. Недавно призвали.
Бабушка Вера плакала, а Маша её успокаивала. Но и у самой на душе было не слишком спокойно. Обстановка на юге страны никак не способствовала покою. А именно туда Андрей и попал служить.
***
Маша немного срезала дорогу, прошлась по тенистым ярославским дворам, ещё стряхивающим остатки дождя на головы прохожих. В половине одиннадцатого Маша зашла в ателье через центральный вход.
– Здравствуйте, Вы уже ждёте? Простите, транспорт задержал. Я сейчас, – и Маша направилась в раскройный.
Немолодая клиентка в длинном плаще и шляпке листала журнал, сидя в удобном кресле, ждала примерки. В раскройный зашла приемщица Зина Сановна, как звали ее девчата:
– Давай, Маш, скорей. Она уж полчаса ждёт.
– Ага, я быстро...
Их ателье находилось совсем недалеко от центра. Маше казалось, что принадлежит оно Маргарите. Но она сама там практически не появлялась.
Её и Наташку, ещё одну девчонку из их училища, Маргарита определила сюда давно. Здесь они проходили практику, а вечерами подрабатывали. Последний год Маша практически уже и не ходила на занятия, так, на некоторые пары...
Она шила выпускную коллекцию и, как и свойственно было ей, ушла в эту работу с головой. Изделия коллекции имели своих живых заказчиков, поэтому интерес был двойной – и денежный тоже.
Надо сказать, что их заказчицы частенько были дамами представительными, ателье считалось недешевым.
Когда примерка закончилась, Маша направилась в швейку.
– Ну, чё там? – Наташка не отрываясь строчила и перекрикивала шум машинок.
– Да нормально все, Ксанка тебя отметила, как присутствующую.
– Отлично!
Наташка не успевала с курсовыми изделиями, она вообще не знала границ, набирала себе кучу заказов и все пыталась успеть. Оптимистка по жизни.
С Наташей они дружили. Жили на одном этаже общежития. Она тоже была неместная, но жила совсем недалеко от Ярославля. Наташка – из многодетной семьи и заработок для неё был всегда крайне важен.
Иногда она "забивала" на качество, спешила, получала втыки от начальства, но не менялась...
– Прикинь, я третье изделие дошиваю за утро. Продуктивненько....
Наташка подскочила и натянула на себя только что сшитое – такая вот дурацкая манера у неё, натягивать на себя чужие вещи.
Маша тоже взялась за работу.
***
Из вагона СВ скорого поезда, прибывшего на Главный вокзал Ярославля, вышел мужчина. С ним не было чемодана, только сумка через плечо и кейс.
Одет он был не по-дорожному – в деловой костюм с галстуком.
Он был хмур, ему совсем не нравилась эта поездка. Не нравилось, что легко согласился на предложение босса, не нравилось дело, ради которого ехал, и даже город этот ему не нравился.
Его положение в московской фирме его тоже давно не устраивало. Босс это знал, вот и предложил – заняться большим делом, которое принесет немалые доходы, а по пути решить ещё кое-какие проблемы.
– С криминалом нельзя бороться, его можно только возглавить, – резюмировал босс.
Приехавшего даже опоздали встретить у поезда. Это раздражало. Уважение где?
Уже у здания вокзала нагнал его запыхавшийся встречавший, извинился, оправдывался, хотел подхватить сумку с плеча, но приехавший хмуро кивнул:
– Где машина? Веди...
"Вольво" стояла через дорогу. "Ну, хоть с машиной уважили" – подумал гость.
– В гостиницу? – спросил водитель.
– Нет, к своим давай, к Давиду.
Водитель остановил машину перед воротами особняка Давида. Заехать внутрь было невозможно, загорелые рабочие копали яму, видимо, Давид менял ворота.
Было жарко, приехавший стянул галстук с шеи и вошёл во двор.
– Виктар! Здравствуй, здравствуй, дарагой! – Давид вышел на крыльцо, – Будь гостем! Как дорога?
– Хорошо, Давид. Спасибо, что встретил. Мне бы позвонить сразу.
Виктор знал – радость встречи эта поддельная. Его приезду тут не особо рады, можно сказать – совсем не рады.
Но каждый ждал от этой встречи какую-то свою выгоду, а вот в чью сторону эта выгода повернет, никто не знал.
А может всем будет только хуже.
Виктор предполагал – его уже слушают, поэтому по телефону лишь кратко сообщил о том, что приехал на место.
– Отобедай с нами...
– Нет, поедем прямо сейчас, посмотрим производство, потом стройку и встречу назначай, вечером.
Когда по дороге разговор зашёл о незначительном швейном производстве, которое, тем не менее приносило неплохой доход, Виктор спросил:
– Документы как?
– Полный крах с документами, Викта-ар, полный крах. Нет законов в этой стране, совсем нет. Ни ваучеров уже нет, ни власти. Все мы перепробовали, но пока остановились документы, никак...
– Плохо..
– Ох, плохо, Виктар, плохо..., – Давид качал головой.
– А кто руководит там?
– Та-ак Леонид руководит. Вернее, жена его – Маргарита Валерьевна. Ох, умная женщина! Только у вас такие, у нас нет таких. И краси-фа-я, – Давид поднес пальцы к губам и изобразил поцелуй.
Производство Виктора не впечатлило, хоть и понимал, что ничего значительного здесь не увидит. На заброшенном механическом заводе оборудовали пошивочный цех.
Над машинками согнулись в три погибели трудолюбивые, боявшиеся поднять глаза, женщины-китаянки. Может тут были и не только китайцы, Виктор не вникал. Он знал – все они нелегалы. И само производство это тоже пока нелегальное.
Тенденция времени – контингент китайских рабочих. Рассовали их жить по местным общежитиям, а кто-то ещё жил прямо здесь, в соседнем помещении без удобств.
Терпеливый и боязливый народ готов был терпеть многое, ради того, зачем приехал сюда – ради заработка. Практически всё ими принималось безропотно, так как те крохи, которые они получали, были лучше, чем голод и полная нищета, а работа в кабальных условиях лучше, чем её отсутствие.
Из руководства на производстве сейчас была только бойкая бригадирша, слабо говорящая по-русски. Виктора раздражало, что не встретили его основные руководители. В этом чувствовалось неуважение. Его должны были воспринять всерьез, но ....
– Вечером, Виктар, вечером всех увидищь, дарагой, – успокаивал Давид.
"Нам нужны миллионы собственников, а не горстка миллионеров" — сказал тогда президент новой России. Как делить будем? Да просто. Раздадим людям ваучеры и пусть сами делят.
Финансово безграмотные по большей части люди в основном так и не поняли, что это за бумажка. Продали почти сразу. Начался дележ государственных предприятий. Рухнуло все: плановая экономика, бюджет ...
Уже после начала приватизации стало ясно, что стоимость госимущества оценена была неверно. Активизировались криминальные структуры – время, когда урвать можно было даже и вполне себе законным путем.
Когда государство обворовывает народ, народ начинает обворовывать государство – таков был благородный лозунг криминала.
Виктор знал – сейчас, чем больше криминала, хватающего все подряд, соберётся под твоей крышей, чем богаче будешь ты. Ведь все можно будет со временем прибрать к своим рукам. Были б связи, а связи у него были ...
Надо было только не сидеть, сложа руки, а действовать...
Этим и занимался сейчас приехавший из Москвы в Ярославль криминальный авторитет Виктор Самойлов. Но не только его структура мечтала прибрать к рукам формировавшийся тут бизнес.
И Виктор это знал... Надо было спешить.
***
Экзамены и курсовик Маша сдала с блеском. А как могло быть иначе? Довольные и усталые они выкатывались из аудитории, бурно обсуждая результаты, когда их с Наташей окликнула Маргарита.
– Девочки, задержитесь. Они остались в аудитории, Маргарита закончила свои дела и вернулась к ним.
– Ещё раз поздравляю! Вы – молодцы. Девочки, ваша практика в ателье окончена.
Маша и Наташа переглянулись. Ранее было обговорено, что если все будет нормально, там они и останутся работать. Они надеялись. Ничего непонятно ...
– Нет, не пугайтесь. Возможно вы и будете вести нескольких клиентов, но у меня к вам другое предложение, более денежное и удобное для вас обеих. Хотя бы потому, что мы вас обеспечим общежитием.
Девчонки молчали. Они ещё ничего не могли понять.
Маргарита рассказала, что должности их будут сразу начальственными. Маша – заместитель директора производства, Наталья – старший закройщик.
– Директором там – Анастасия Борисовна, старый производственник, бухгалтера вы тоже знаете – по швейке, Леночка. В общем, все знакомы. А вот работницы вам точно будут незнакомы. Работают там женщины из Китая, Таджикистана, Киргизии. Они по-русски даже многие не говорят.
Ещё Маргарита попросила языком не трепать и обещала очень приличную зарплату.
И, в общем-то, после этого разговора, девчонки вышли окрыленные. Они с трудом, с передышками, тащили свои изделия в ателье и только об этом и щебетали.
Но Машу что-то очень напрягало, что-то не нравилось в этом раскладе. Уже вечером она поняла – ее встревожило само состояние Маргариты при этом разговоре.
Была она явно чем-то встревожена, напряжена, рассказывала им все быстро, а сама как будто анализировала что-то, как будто не решила ещё все до конца.
Может сомневается в них?
Ну, да ладно, – решила Маша. Но надо поговорить с бабой Верой.
А уже в понедельник они с Маргаритой поедут смотреть производство.
***
– Вера Николавна, ну, хватит плакать. Встрепенитесь чуток. Давайте вот мороженку съедим, – Маша пихнула бабе Вере мороженое.
На днях Вера получила от Андрея письмо – он в Чечне.
Она дала его Маше и, пока та читала, баба Вера сидела и плакала.
С экрана включенного телевизора орала навязчивая реклама:
– Коля любит Мамбу!
Оля любит Мамбу!
И Сережа – тоже! ...
***
С возвращением вас к "Маше"!
И читайте ещё на канале Рассеянный хореограф: