Я покопалась в косметичке, выудила коралловую помаду, намалевала поярче губы и зло посмотрела на своё отражение в зеркале.
Что? Получила, что хотела? Что же не радуешься? Теперь он твой, весь и без остатка. Так веселись, прыгай от счастья, смейся.
«Этого ты хотела, балда?»
Но ни прыгать, ни смеяться почему-то не хотелось. Странно, так долго ждала этого момента, представляла, как Сергей придет и скажет: развожусь, мол, давай поженимся. И вот разводится. Оставляет жену, двоих детей и переезжает ко мне. Так почему же радости нет? Почему смех в горле горьким комом застревает?
– А потому что дура ты, – ничуть не сомневаясь в своей правоте, ответила на мой вопрос сестра Алёна. – Потому что понимаешь: раз бросил жену, то может так же легко бросить и тебя. Но что сделано, то сделано. Живи теперь да радуйся. Сколько положено, все твое. Чего уж теперь?
Да уж, теперь ничего. Надо ужин приготовить, постель перестелить. Теперь я дама при мужчине, придется соответствовать. Да и домашний спортивный костюм на что-то более женственное сменить не помешает. Вроде приятные женские хлопоты, а делать почему-то не хочется ничего.
– Мышка, я дома, – из коридора раздался довольный голос Сергея. Я передернула плечами. Мышка? При моих-то восьмидесяти пяти кило? И почему он так доволен? У мужика развод впереди, а он светится весь. Раздражало в этой ситуации буквально все. Даже необходимость выйти сейчас в коридор и поцеловать Сергея. Это ведь он только что вещи привез, начнет все по моим шкафам раскладывать, бритву свою в мой стакан со щеткой поставит, носки разбрасывать начнет.
– Этого ты хотела, балда? – спросила я себя вслух, но, нарисовав приветливую улыбку, направилась в коридор.
«Почему ты так долго не приходил?»
Когда в отделение к нам привезли тяжелого ребенка, я предположить не могла, что это дочь Сергея. Несколько часов оперировала, сама вела после операции, следя за реабилитацией. Не единожды общалась с мамой, даже не подозревая, кто она. И лишь когда на пятые сутки в палате объявился с кульком мандаринов папа, ситуация чуть не вышла из-под контроля. Мы с Алёной молча смотрели друг на друга, каждая думая о своем. Девочка от радости встречи с папой ничего вокруг не замечала. А сам папа ничего криминального в ситуации не видел. Вел себя… непринужденно.
– Мария Фёдоровна, я думаю, мне следует попросить другого врача вести нас, – пряча глаза, прошептала мне в коридоре Алёна. – Ситуация… да вы сами все понимаете.
Я строго посмотрела на женщину:
– Алёна, я вас понимаю, но прошу проявить здравомыслие. Софьюшка – тяжелый ребенок. Возможно, потребуется еще одна операция. Лучше, если доктор будет один, то есть я. Предлагаю на время зарыть топор войны и направить все силы на реабилитацию малышки. Нам с вами предстоит долгий и тернистый путь.
На том и порешили. Когда Алёна вернулась в палату и прикрыла за собой дверь, я выдохнула. Прижалась лбом к холодной кафельной стене и в изнеможении прикрыла глаза.
– Почему ты так долго не приходил? Софья ждала тебя, звала, – выразительно и эмоционально зашептала Алёна.
– Так мне Маша все уши про свою новую пациентку прожужжала. Я знал, что это Соня, поэтому и не дергался. Дочка в надежных руках.
Я вздохнула, и отчего-то по щекам потекли непрошеные слезы.
Жизнь с бесчувственным мужланом
Сонечку пришлось оперировать еще дважды. Я чувствовала вину перед девочкой и проводила рядом с ней все свободное время, давая возможность Алёне побывать дома, уделить внимание сынишке.
– Ну сегодня уж ты совсем! – покачал головой недовольный Сергей, когда я, стараясь сильно ничем не громыхать, вошла в квартиру и прокралась в ванную.
– Нужно было проследить, как Соня отреагирует на новый препарат, – ответила я закрывавшему дверной проем Сергею.
Мужчина закатил глаза:
– Ты что, там одна врач, что ли? Сдала смену, и пусть другие следят.
– Я веду девочку, несу за нее ответственность, – начинала закипать я.
– Мама за нее ответственность несет, – не сдавался Сергей.
– И папа, – не выдержала уже и я. – Почему ты не сказал мне, что у тебя такая сложная дочка? Почему бросил их в тяжелой ситуации? Как ты мог?
Сергей ничего не ответил, смерил меня уничижительным взглядом и, развернувшись и горделиво выпрямившись, утопал в спальню.
Через пару минут я услышала звуки медленной чувственной музыки и запах арома-свечей. Меня вывернуло.
Как я могла желать жизни с этим бесчувственным мужланом?
Даром не нужно такое «счастье»
В тот вечер я снова сбежала в клинику. Находиться дома просто не было сил. А вернувшись, когда Сергей был уже на работе, собрала его вещи и выставила чемодан к порогу. Не хочу, даром мне больше такое «счастье» не нужно, пусть катится.
Сонечка шла на поправку, и Алёна буквально воспряла. Чаще улыбалась, появился румянец на вечно бледных щеках, блеск в красивых серых глазах.
– Спасибо вам, Мария Фёдоровна, – искренне благодарила она меня, – если бы не вы…
– Да бросьте, Алёна, – улыбнулась я женщине, которая была мне невероятно симпатична, – у Сонечки есть вы, а вы прекрасная мама. Любовь матери творит чудеса. Так что у нас получилось отличное трио.
– Трио? – встревоженно посмотрела на меня враз подобравшаяся женщина.
– Любящая мама, смелая Сонечка, ну и немножко я – врач.
Алёна расслабилась и улыбнулась. Я не стала говорить ей, что выставила Сергея. Незачем. Жизнь и так все расставляла по своим местам. Каждый остался при своем. Сонечка и Алёна были друг у друга, у меня была моя работа и успокоившаяся, наконец, совесть, а у Сергея… В общем-то, даже неинтересно.
