Жили они недалеко друг от друга. Ксения, оставив мужа и дочь у входа во двор, где жили Лариса Дмитриевна с Егором, уже у самого подъезда спросила у мальчика:
– Егор, у тебя деньги есть?
– Нет, но мама сказала, чтобы я у соседки взял. А она ей потом отдаст.
– Не бери, вот тебе деньги, думаю, я твою маму выпишу раньше, чем они закончатся, – она протянула ему деньги, – ну беги и не забывай про уроки.
– Хорошо, – сказал он и побежал домой.
– Кто он, твой протеже, – спросил муж, когда она подошла к ним.
– Я предполагаю, что он приемный сын моей классной руководительницы, она уже четвертый день лежит у меня в отделении с обширным инфарктом.
– Это ты про нее рассказывала, как она тебя в школе доставала?
– Да, но мальчик-то не причем, а лечить я ее в любом случае должна, на то я и врач, – засмеялась Ксения, – или ты думаешь я буду ей мстить?
– Да нет, конечно, а мальчишка мне понравился, такой рассудительный, как старичок.
– Ничего себе комплимент, сомнительный какой-то, – засмеялась Ксения.
– Ничего подобного, – сказал Вячеслав, – старики они умные почти все без исключения.
Утром на обходе Ксения сказала Ларисе Дмитриевне:
– Я пригляжу за Егором пока вы здесь, не беспокойтесь за него.
Прошло два дня у Ксении была ночная смена, и она, не дождавшись за это время звонка от подруги, обещавшей узнать о личной жизни их “классной”, решила поговорить с ней сама. В палате их уже было двое, бабу Машу и еще одну женщину уже выписали. Вторая пациентка лежала у двери, а Лариса Дмитриевна у окна с противоположной стороны.
Ксения подумала:
– Наш разговор вполголоса не должен никому мешать, а медсестре я скажу, где меня искать, если я срочно понадоблюсь.
Саму Ларису Дмитриевну она заранее предупредила, что придет к ней ночью и разбудит тихонько, если та уснет.
Ксения зашла в палату, плотно прикрыла за собой дверь и на цыпочках подошла к кровати Ларисы Дмитриевны.
Та лежала с открытыми глазами, видно она ждала Ксению, а та тихонько переставила стул в изголовье пациентки, а потом сказала:
– Я буду заботиться о Егоре все то время, пока вы будете тут находиться. Но скажите, кто он вам?
– Он мой приемный сын. Они с матерью жили в квартире рядом со мной. Про отца та никогда не рассказывала, видно его и не было. Мы с ней общались мало, но зато Егор часто ко мне прибегал, когда она была на работе, а работала она в налоговой инспекции, то есть жили они неплохо, их двухкомнатная квартира выглядела гораздо лучше моей “двушки”, у них был свежий ремонт, новая мебель. Они совсем не бедствовали, но неожиданно его мать умерла, но причины смерти я не знаю.
– Хоронила ее многодетная сестра, приехавшая из другого города, она мне и сообщила на поминках, что не сможет забрать мальчика к себе, у нее дома четверо детей, три дочки и последний – двухгодовалый мальчик, ну, видимо, муж хотел сына, вот и получилось такое большое семейство. Тогда-то я и решила, что возьму Егора себе.
– У меня получилось быстро оформить опеку, все-таки я педагог, а в то время, пока я ее оформляла, он находился у своей тети. И вот мы уже три года живем вместе. Егор зовет меня мамой, но относится ко мне, как к старшему наставнику. Да я и не требую от него любви, я ее не заслуживаю. А тебе, девочка, хочу покаяться в своих грехах. выслушай меня и не перебивай.
И Лариса Дмитриевна начала свой тяжелый, невероятный рассказ:
– Твоя мама была моей одноклассницей, мы с ней особо не дружили, но никогда и не ссорились. Но нас угораздило влюбиться в одного парня, то есть твоего отца. Теперь я понимаю, что твоя мать была ни в чем не виновата, Евгений выбрал ее сам, а на меня он и внимания не обращал. И я возненавидела их обоих за то, что они были счастливы, а мое сердце было разбито. А, главное, я не могла об этом никому рассказать, меня бы не поняли.
– И я страдала в гордом одиночестве, и это было еще больнее. Периодически я встречала их на улице. И тогда моя ненависть выходила чуть ли не наружу, я готова была накинуться на них с кулаками. Но они не знали всего этого, и жили себе в удовольствие, не подозревая о том, что из-за них страдаю я. А вскоре родилась ты, они были безгранично рады. И вдруг я стала ненавидеть и тебя. Когда же они погибли, вся моя ненависть переместилась на тебя, я думала о том, что если бы твой отец выбрал меня, то до сих пор был бы жив. И я стала считать его жертвой обстоятельств.
– Постепенно твоя мать стерлась из моей памяти, зато ты пошла в школу, и я видела тебя каждый день. В моем больном воображении ты воплощала все зло, которое вы с матерью мне принесли, а Евгений так и оставался в моих глазах жертвой. И вдруг я увидела тебя в списке моего нового класса. Тогда-то я решила на тебе отыграться, сделать тебя одну виновницей всех своих несчастий. Тогда и стала твоя жизнь невыносимой.
– Ну а Новиковых я за компанию взяла, чтобы не так бросалась в глаза моя ненависть к тебе. Я жила тогда словно в каком-то угаре, сумасшедшем угаре, я ничего не могла с собой поделать, ведь помочь мне было некому, я никому не могла доверить свою бредовую тайну, кроме старенькой больной бабушки, мне некому было довериться. А ей в виду ее нездоровья, я ничего рассказать не могла.
– Поверь я, как и ты, ждала, когда же ваш класс выпустится, и меня отпустит, наконец, моя ненависть. Ведь я тогда не буду тебя видеть, но ты ушла из школы, а мое сумасшествие не изменилось, ты по-прежнему оставалась для меня врагом номер один.
Ксения слушала ее и понимала, что даже сейчас, спустя почти четверть века со дня смерти ее родителей, в голосе Ларисы Дмитриевны звучали истерично-эгоистичные нотки совсем непонятного ей психоза.
– Но причем здесь была я, если ты, голубушка, не смогла стать для мужчины любимой, ну и искала бы в себе самой те недостатки, что заставили его выбрать не тебя, а мою маму. И исправляла бы их. А мне эти откровения просто неприятны, – с неприязнью думала Ксения.
Лариса Дмитриевна, видно поняв, что Ксения не хочет столь подробных откровений, произнесла:
– Ты, пожалуйста, прости меня, Ксения, если сможешь.
И та, растерявшись, машинально произнесла:
– Я постараюсь, – и только потом поняла, как двусмысленно звучит ее ответ, но слово не воробей.
А Лариса Дмитриевна вдруг сказала:
– Я знаю, ты добрая, и как ты поступишь в отношении меня твое личное дело. Но я в этом мире совершенно одинока, поэтому я скопила достаточную сумму чтобы…
– Я поняла, – перебила ее Ксения, – и я возьму на себя заботу о мальчике, не беспокойтесь, я его не брошу, и в детский дом Егор не попадет. Да и вы еще поживете, и не надо думать об этом, а просто живите.
Ксения встала и, пожелав Ларисе Дмитриевне спокойной ночи, вышла из палаты.
Уснуть она не смогла, Ксения прокрутила в памяти разговор со своей бывшей классной руководительницей. И поняла, что даже не психоз двигал ее действиями тогда, много лет назад, а эгоизм и ущемленное самолюбие. И она вспомнила слова своей покойной бабушки, которая говорила тогда, много лет назад:
– Гордыня погубит ее, твою Ларису Дмитриевну, ведь среди всех грехов не зря она считается самым тяжким.
– Не заразит ли она этим Егора, – вдруг встревоженно подумала Ксения, – внешне это никак у него не проявляется, а что у него в душе я, к сожалению не знаю, – думала Ксения.
Утром, когда она шла с работы, позвонила Лиза:
– Ксюша, милая, прости меня, муж вернулся и я забыла узнать о мальчике, а сегодня столкнулась с этой учительницей и вспомнила, да он действительно приемный сын Ларисы Дмитриевны. Она говорит что все учителя говорят, что очень хороший мальчик. Может быть наша бывшая “классная” перевоспиталась, как ты думаешь?
– Я никак не думаю, а с мальчиком я познакомилась. Он только ночевать сейчас домой ходит, а так все время у нас бывает, он действительно хороший мальчик.
– О, как далеко ты зашла? – удивилась Лиза.
– Но не могла же я его бросить, зная, что он один и голодный. Что он себе приготовит в 13 лет?
– Макароны с сосисками, – сказала Лиза.
Ксения засмеялась:
– Как это ты угадала, именно этим он и питался первые дни.
– Ты молодец, Ксюша, я бы так не смогла, – сказала подруга.
– Смогла бы, если увидела его глаза. Ведь он не считает Ларису Дмитриевну такой, как о ней думаем мы с тобой, для него она мама, самая настоящая, любящая, заботливая, внимательная. Он в это свято верит. И переубеждать, конечно, я его не собираюсь, это было бы для него ударом. Да он и не поверил бы мне.
– Ну и пусть, и не надо, пусть живет мальчишечка спокойно, –заключила Лиза и стала передавать ей приветы от встреченных недавно одноклассников.
А вскоре Ксения выписала Ларису Дмитриевну, Егор был очень рад, а Ксения слышала, как они разговаривали друг с другом выйдя из больницы:
– Егорушка, я так рада, что иду домой, что мы опять будем рядом.
– А я теперь всю тяжелую работу сам буду делать, ведь тебе, мама, сейчас надо себя беречь. Ты теперь будешь ходить только за хлебом. Да и то потому, что тебе гулять больше надо, так Ксения Евгеньевна сказала. И еще поручила мне,чтобы я следил за графиком твоих прогулок.
Он шел, обгоняя ее, заглядывая ей в глаза, радуясь и подпрыгивая, как маленький.
А Ксения стояла у окна и думала:
– Дай Бог, чтобы он опять не потерял близкого человека, ведь так тяжело переживать смерть родных.
Она вспомнила себя тогда, когда стояла у могилы бабушки. Она была уже взрослая и осознавала всю глубину этой потери, ведь и она тогда осталась совсем-совсем одна. Да ей было уже восемнадцать, но это я нестерпимое одиночество ей было невыносимо. А ведь стопроцентную гарантию того, что Лариса Дмитриевна доживет до его совершеннолетия, Егору никто не даст.
– Ах, как бы мне хотелось видеть Егора с Ларисой Дмитриевной на его выпускном, нельзя лишать его этого счастья.
Но ведь Ксения и так постаралась сделать все от нее зависящее, чтобы вылечить Ларису Дмитриевну.
Благодарю вас, мои уважаемые читатели за лайки и комментарии, за ваш интерес к моему творчеству, успехов вам во всех ваших начинаниях!
Читайте также на канале:
Просто мама