Что было раньше...
Мама намертво вцепилась в дубовую ножку кровати. Кончики ее пальцев налились безжизненно-белым цветом. Губы заплакали кровью из растерзанных зубами щелей. Отца я даже не узнал. На его обычно веселом лице смешались слезы, пот, копоть и отчаяние. Попытки расцепить пальцы мамы провалились — теперь отец стоял перед ней на коленях, укрыв ее ладонь своей, и умолял прийти в себя. На четвереньках я замер в дверном проеме. Увидев меня, отец закричал:
— Скорее за Евой! Бегом!
Я вдохнул запах носка с примесью гари и развернулся к лестнице, ведущей к комнате Евы. Ступеньки расплылись перед глазами. Одна, вторая, третья… Голова легла на правое плечо, раздался шум волн.
Я ни разу не видел моря, но лет семь назад, когда мама Лёни и Павлика еще была жива, они привезли мне с юга ракушку. Сказали, что она волшебная: достаточно приложить к уху и услышишь, как вода лижет мелкую гальку. С тех пор ракушка поселилась на моей тумбочке. И каждый раз, прислушиваясь к ее молчанию, я перемещался на пустынный берег, пробегал по раскаленным камням и врывался в бунтующую воду.
В том сне со мной была Ева. Пока я плескался в море, она села на обвитый водорослями булыжник, засмеялась и чиркнула спичкой.
— Стой!— попытался закричать я, но захлебнулся волной.
Ева поднесла спичку к своим длинным волосам и они загорелись каштановым пламенем. Наши крики, сестра и камень слились в одно. Чем быстрее я бежал к берегу, тем больше вода сопротивлялась гальке, будто бы отстаивая свою территорию.
Я очнулся на четвертой ступеньке. До комнаты сестры оставалось еще три.
[Продолжение]