Во время княжения Ивана III начался решающий этап в процессе объединения русских земель вокруг Москвы. Будущая война с Большой Ордой требовала подчинения Москве пограничного Рязанского княжества, важного в военно-стратегическом отношении, и Казанского ханства. Иван III добился угодных Москве результатов в отношениях с Рязанским княжеством и с Казанским ханством. В первом случае он действовал мирным путем, во втором — организовал два военных похода.
Рязанский князь Иван Федорович поддерживал дружбу с московским великим князем Василием II, во всем подчинялся его воле и перед смертью «княжество свое Рязанское и сына своего Василия приказал» Москве. В 1456 г. Василий II взял 8-летнего Василия в Москву, а в Рязань и в другие города княжества послал править — правда, от имени малолетнего князя — своих наместников. Василий рос и воспитывался в великокняжеской семье. В 1464 г., когда ему исполнилось 17 лет, Иван III женил его на своей сестре Анне. В январе 1465 г. молодожены торжественно отбыли из Москвы в Рязань — на княжеский стол. Вместе с ними Иван Васильевич предусмотрительно отправил московского духовника, поручив ему должным образом направлять молодого князя. Этим семейным союзом Иван III наполовину решил задачу объединения Рязанского княжества с Москвой.
С Казанью было сложнее. Казанское ханство основал в 1438 г. изгнанный из Золотой Орды хан Улу-Мухаммед. Сын его Мангутек, разгромивший в 1445 г. московское войско под Суздалем и пленивший Василия II, вскоре убил своего собственного отца и объявил себя правителем Казанского ханства. Ему наследовал в 1463 г. его сын Ибрагим, который проводил враждебную по отношению к Москве политику. Чтобы обеспечить надежный тыл, Иван III в 1467—1468 гг. предпринял первый военный поход на Казань с целью заставить Ибрагима «просить мира на всей воле московского государя». Московские войска возглавляли воеводы Иван Юрьевич Патрикеев и Иван Васильевич Стрига-Оболенский. К ним присоединился со своим войском татарский царевич Касим, преданно служивший московскому великому князю и стремившийся сбросить с казанского трона Ибрагима. Поход этот закончился неудачей: тяжелейшие погодные условия, отсутствие дорог и четкой координации военных усилий вынудили московских воевод под угрозой больших потерь вернуться с правого берега Волги в Москву.
Второй поход на Казань был подготовлен более тщательно. Его возглавил весьма одаренный в военном деле брат Ивана III — Юрий Васильевич. В 1469 г. после круговой осады Казань сдалась. Ибрагим принял продиктованные ему условия капитуляции и, отдавшись «на всю волю великого князя московского», поклялся на Коране отпустить всех православных рабов и пленных, взятых татарами за последние 40 лет; «не зорить земель русских» и не брать больше русских в плен; не грабить русских купцов и разрешить им свободную торговлю; не вступать в союз против Москвы с Литвой, Польшей, Большой Ордой и другими ее недругами. На этих условиях Иван III оставил Ибрагима на казанском троне.
С первых дней своего великого княжения Иван III проводил осторожную и вместе с тем весьма дальновидную политику по отношению к Псковской республике. Было время, когда Псков являлся «пригородом» Новгорода и полностью зависел от него. Но начиная со второй половины XIII в., когда псковичи призвали литовского князя Довмонта, успешно оборонявшего Псковскую землю от агрессии литовских феодалов и немецких рыцарей, Псков добивался все большей независимости от Новгорода и стал вполне самостоятельным государственным образованием. Только в сфере церковного управления Псков продолжал зависеть от Новгорода — новгородские архиепископы назначали сюда своих наместников.
При Василии II Темном взаимоотношения Пскова с Москвой строились на добровольном признании псковичами верховной власти московского великого князя. Москва со своей стороны признавала самостоятельность Псковской республики, оказывала Пскову военную помощь и при этом контролировала его внешнюю политику.
В первой половине 1463 г., когда ливонские немцы напали на Псковскую землю, «по псковскому челобитию» Москва направила в помощь псковичам свое войско во главе с воеводой Ф. Ю. Шуйским. После ряда военных действий Ливонский орден вынужден был заключить с Псковом мир на девять лет, а Шуйский в сентябре того же года вернулся в Москву.
В 1464 г. возник конфликт между Псковом и Новгородом. Мирные новгородско-псковские отношения нарушились из-за нескольких причин. Главными из них были следующие: новгородцы не оказали Пскову военной помощи во время его войны с Орденом, хотя псковичи «били челом» Новгороду; псковичи насильственно захватили земли новгородского архиепископского дома и пытались добиться церковной независимости от Новгорода. В этих условиях правителям Пскова нужна была поддержка Москвы, и они отправили к великому князю своего гонца с грамотой, в которой благодарили Ивана III за присылку Шуйского с войском; жаловались на новгородских правителей, которые не пропускали через Новгородскую землю псковских послов, и просили назначить в Псков епископа из местного духовенства.
В дипломатической переписке с Псковом Иван III занял осторожную позицию. Чтобы использовать в своих интересах новгородско-псковский конфликт, он стремился сохранить политический нейтралитет, не связывая себя конкретными обещаниями и открыто не поддерживая ни одну из конфликтующих сторон. Отвечая на жалобу Пскова, он выразил недоумение, почему новгородцы, имея союзный договор с Москвой, не пропускают псковских послов через свою землю. Решение вопроса о назначении в Псков епископа великий князь отложил до предстоящей встречи с псковскими послами. В том же 1464 г. из Пскова прибыло в Москву специальное посольство из трех посадников с дарами для великого князя. Но и в этот рад, Иван III воздержался от предоставления Пскову церковно-политической самостоятельности.
Новгородские послы тоже побывали в Москве. Они просили у великого князя военной помощи против Пскова. Иван III отказал им. Тогда новгородские правители обратились к Ордену с предложением о совместных действиях против Псковской республики. Последнее обстоятельство заставило псковское правительство пойти на мирные переговоры с Новгородом. Хотя эти переговоры были бурными и продолжительными, мир в конце концов был подписан.
Москва тем временем готовилась к войне с Новгородом. В декабре 1470 г. в Псков прибыл московский посол. На вече он от имени великого князя призвал псковичей помочь Москве укрепить свою власть в Новгородской земле. Правительство Пскова действовало осторожно. Оно предложило Новгороду свое посредничество в его отношениях с Москвой, а когда новгородские власти отвергли это предложение, Псков пообещал остаться верным Ивану Васильевичу.
В то время положение Псковской республики было не из легких. В 1469 г. на ее землю напали шведы. В 1470 г. победы Пскова встретились в Полоцке с Казимиром IV, чтобы уладить споры «о земле и воде, о порубежных местах и обидных делах». Встреча не принесла желаемых результатов — польский король и великий князь литовский никакой «управы не учинил». Съезд литовских и псковских послов в Березничах в том же году так же закончился безрезультатно. В марте 1471 г. в Пскове побывал посол рижского магистра, предъявивший претензии на часть псковской территории. Тогда же послы Пскова еще раз встретились в Вильно с Казимиром IV, но снова не смогли добиться от него урегулирования порубежных разногласий. В такой сложной внешнеполитической обстановке Псков, разумеется, стремился сохранить союз с великим князем московским.
Отношения между Московским княжеством и Новгород дом начали заметно ухудшаться с конца 60-х годов XV в. Московская великокняжеская власть обвиняла боярскую республику в нарушениях договорных добрососедских обязательств на том основании, что новгородцы не платили в великокняжескую казну пошлин и не исполняли других своих повинностей; захватывали земли, которые их правитёльство уступило в свое время великому князю; от имени веча посылали своих людей на двор великого князя на Городище чинить «бесчестие» великокняжескому наместнику; незаконно арестовали на Городище бывших там князей и их людей и подвергли их пыткам; из пограничных новгородских волостей нападали на владения великого князя и его братьев.
В конце 1470 г. Новгород сам бросил вызов Москве. Этому сопутствовали два важных в жизни боярской республики события.
5 ноября 1470 г. умер новгородский архиепископ Иона. Не поинтересовавшись мнением московского митрополита Филиппа и великого князя Ивана Васильевича, новгородцы сами наметили трех кандидатов для посвящения в архиепископский сан. Ими были названы священноинок Феофил, софийский казначей ключник Пимен и протопоп Алексей. Выборы новгородского владыки проходили в Софийском соборе по старому обычаю: жребии с именами трех кандидатов положили на престол в алтаре; маленький мальчик, руку которого якобы «направляла сама святая София», вынул два жребия; кандидат, жребий которого остался «по воле святой Софии» на престоле, был объявлен архиепископом. Новым духовным наставником Новгорода и Пскова стал Феофил. Трудно, конечно, поверить, что в этом спектакле не участвовала всесильная рука новгородской знати.
Второе важное событие — приглашение на княжение в боярскую республику без согласия Москвы князя Михаила Олельковича. 8 ноября 1470 г. он прибыл из Литвы в Новгород. Михаил Олелькович исповедовал православную веру, но был тесно связан с Киевом и откровенно тяготел к Литве.
Эти два события вызвали большую смуту в Новгороде. Началась острая борьба между двумя «партиями», одна из которых открыто ориентировалась на Литву и Польшу, а другая осталась верна великому князю московскому.
Литовская «партия» требовала полного разрыва с Москвой, вступила в прямые переговоры с польским королем и великим князем литовским Казимиром IV и была готова принять давно предложенную римским папой унию. В частности, она намеревалась утвердить вновь избранного архиепископа Феофила не в Москве, а в Киеве, у митрополита-униата, ставленника Рима. Действия этой «партии» великий князь московский, митрополит всея Руси и их сторонники в Новгороде расценивали как измену православной вере, заслуживающую самого сурового наказания.
В литовскую «партию» входили представители новгородской аристократии, самые богатые купцы и исполнители их воли. Возглавляла ее знатная боярыня Марфа Исааковна Борецкая, вдова посадника Исаака Андреевича. К 70-м годам XV в. по размерам своих владений Марфа была третьей после новгородского владыки и монастырей и благодаря этому обрела значительный политический вес. Это именно она выдвинула кандидатом на пост новгородского владыки ключника Пимена, имевшего доступ к софийской казне и передавшего немалые суммы на нужды литовской «партии». Марфа и ее сыновья, чтобы привлечь на свою сторону вече и выступать от имени всего народа, широко подкупали представителей «черного люда», которые в нужный момент звонили в колокола или использовались для физической расправы с противниками Борецких.
Приверженцами великого князя московского были бояре (старые посадники, тысяцкие, «лучшие люди», «житьи люди»), часть духовенства и купечества. Но главную, правда менее активную, силу московской «партии» составляли ремесленники и мелкий торговый люд. Настроенные антибоярски, они не желали сражаться за «священные вольности» новгородской аристократии, что в значительной мере предопределило сравнительно легкую победу Ивана III над Новгородом.
Вновь избранный архиепископ Феофил занял выжидательную позицию. С одной стороны, он реально оценивал силу Москвы, а с другой — испытывал страх перед всесильной и жестокой Марфой Борецкой. У него хватило смелости только на то, чтобы отказаться от поездки в Киев к митрополиту-униату и дождаться своего утверждения на посту владыки московским митрополитом.
Н. М. Карамзин в своей исторической повести «Марфа-посадница, или Покорение Новгорода» писал: «Мудрый Иоанн должен был для славы и силы отечества присоединить область Новгородскую к своей державе: хвала ему! Однако ж сопротивление новгородцев не есть бунт каких- нибудь якобинцев, они сражались за древние свои уставы и права, данные им отчасти самими великими князьями, например Ярославом, утвердителем их вольности. Они поступили только безрассудно: им должно было предвидеть, что сопротивление обратится в гибель Новгороду, и благоразумие требовало от них добровольной жертвы». Против этого трудно что-нибудь возразить. Но что касается самой Марфы-посадницы, то Н. М. Карамзин явно идеализировал ее, незаслуженно создавая ей культ народной героини вольного Новгорода. Он отрицал и принадлежность Марфы Борецкой к литовскому лагерю.
Между тем в летописях есть прямые указания на то, что, ратуя перед народом за свободу Новгорода, Марфа Борецкая преследовала свои далеко идущие цели. Приведем высказывание Н. Л. Пушкаревой по этому поводу: «В планы новгородской аристократии входили создание в Новгороде православного наместничества, зависимого от Литовского государства, а также брак будущего наместника из числа литовских панов с самой богатой новгородской собственницей — Марфой Борецкой, которая «хотячи пойти замуж за литовского же пана за королева, да... мыслячи привести его к себе в Великий Новгород, да с ним хотячи владети от короля всею Новгородскою землею»». Активным сообщником Марфы Борецкой был владычный ключник Пимен, мечтавший стать новгородским архиепископом по назначению из Киева. Популярность среди новгородцев Марфа завоевала не только громкими речами о свободе, но и подкупом «бедных людишек».
Весной 1471 г. обстановка в Новгороде обострилась. В марте Михаил Олелькович оставил новгородский княжеский стол и уехал в Киев. Его отъезд поднял новую волну смуты. Марфа с сыновьями выступила на вече против подчинения Новгорода Москве. Послы новгородского боярства отправились с дарами к Казимиру IV и заключили договор, согласно которому Новгород признавал Казимира IV своим князем, принимал его наместника, а «честной король» обязался «всести на конь» против великого князя московского и «боронити Великий Новгород», если «пойдет князь великий на Великий Новгород». Для Ивана III наступило время решительных действий — такой договор был законным основанием для войны.
В марте 1471 г. Иван III созвал в Москве совет, на котором присутствовали его братья удельные князья, епископы, князья, бояре и даже «вой», и объявил о предстоящем военном походе на Новгород. Этому походу был придан характер государственного политического мероприятия. В Новгород были посланы «разметные грамоты», поскольку новгородцы «отпали от православия в латинство». В Тверь и Псков Иван Васильевич отправил своих послов с просьбой о военной помощи.
Наступление московских войск на Новгород осуществлялось широким фронтом. Первым в конце мая 1471 г. отправилось к Вятке войско под предводительством Бориса Матвеевича Слепца-Тютчева. Оно должно было потом идти в Двинскую землю. На помощь ему по предпи- «анию великого князя должна была прийти рать с Устюга. В начале июня из Москвы по направлению к Руссе выступ пила вторая группа войск во главе с князьями Даниилом Дмитриевичем Холмским и Федором Давыдовичем Пестрым-Стародубским. К ним должны были присоединиться отряды детей боярских князей Юрия и Бориса Васильевичей. В середине июня к Волочку и на Мету вышли полк князя Ивана Васильевича Стриги-Оболенского и отряд татарского царевича Даньяра. И наконец, 20 июня 1471 г. во главе основных военных сил через Волоколамск направился к Торжку сам Иван III. Его братья удельные князья Юрий, Андрей и Борис Васильевичи и верейско- белоозерский князь Михаил Андреевич вышли в поход из своих «отчин». Тверской военный отряд примкнул к московским войскам в Торжке. Здесь послы Пскова сообщили великому князю, что псковичи готовы выступить ему на помощь.
Поход московских войск был для мирных жителей Новгородской земли сущим бедствием. Напутствуя своих воевод, Иван Васильевич откровенно призывал их к жестокому обращению с населением. Надо думать, что московские воеводы так и поступали.
Новгородцы с большим трудом собрали и вооружили два войска: одно для защиты своих огромных богатств в Заволочье, другое для обороны самого Новгорода. Первое войско (около 12 000 человек) возглавил воевода Шуйский-Гребенка. Второе войско (около 40 000) новгородские воеводы Дмитрий Борецкий (сын Марфы) и Василий Казимир повели в район Шелони, чтобы до подхода московских сил разгромить псковскую рать, выступившую против Новгорода по приказу Ивана III. Новгородцы не успели организовать должной разведки и поэтому не знали, что московские воеводы Холмский и Пестрый-Стародубский со своим войском уже опустошили Руссу, отбили у местечка Коростыни нападение отрядов новгородской рати, приплывших туда на судах по Ильменю, и вышли за реку Шелонь для соединения с псковичами.
На Шелони произошло главное сражение между войском Холмского и Стародубского и основной новгородской ратью. Несмотря на большое превосходство в силах (примерно 40 000 против 5000), новгородцы потерпели здесь сокрушительное поражение. Они потеряли убитыми до 12 000 человек и более 2000 — пленными. В плен попали знатные господа Новгорода, включая воевод Дмитрия Борецкого и Василия Казимира. Был захвачен также стан новгородский со всеми обозами.
После того как Иван III выступил в поход против Новгорода, Казимир IV не спешил «всести на конь», и военная помощь не пришла. Но на поле боя в «кошевых выюцех» были найдены списки договора Новгорода с польским королем и великим князем литовским.
К главным причинам полного поражения новгородцев на Шелони следует отнести социальную пестроту новгородского войска и отсутствие в нем в силу этого идейного единства и сплоченности; слабую военную подготовку новгородцев: ремесленники и торговые люди были непривычны и неспособны к военному делу; плохое военное руководство войском и, наконец, нежелание многих новгородцев сражаться за интересы аристократической знати и бояр.
Почти одновременно с победой московского войска на Шелони московская и устюжская рати воевод Тютчева и Образца разгромили новгородцев и в Двинской земле. Сопротивление Новгорода было таким образом подавлено полностью, и последовало наказание виновных. Дмитрий Борецкий и другие видные представители литовской «партии» были казнены. Некоторых знатных бояр Иван III отправил в Москву и Коломну и повелел заточить в тюрьму, а всех «мелких людей» отпустил по домам.
Вскоре начались мирные переговоры между архиепископом Феофилом и Иваном III. Они закончились подписанием в местечке Коростыни московско-новгородского договора. Иван Васильевич получил большую контрибуцию от боярской республики, самостоятельность которой была теперь значительно урезана. Новгородцы, в частности, обязались вернуть в Вологодскую вотчину московского великого князя земли по берегам Пинеги, Мезени, Выи, Поганой Суры и Пильи горы, которыми владел отец Ивана III; платить великому князю дань («черный бор»), а московскому митрополиту — судную пошлину; посвящать в сан архиепископа новгородского только в Москве; не сноситься с королем польским и великим князем литовским; отменить вечевые грамоты; оставить за великим князем московским верховную судебную власть и не составлять судных грамот без его утверждения.
В начале сентября 1471 г. московские войска вместе с великим князем вернулись из первого похода на Новгород. Столица встретила их колокольным звоном и приветствиями простого народа. Потом последовали многочисленные молебны и пиры, и настало время подумать об укреплении международного статуса Русского государства.
С этой целью овдовевший Иван Васильевич (его жена Мария Борисовна умерла в 1467 г. от горячки) решил вступить в брак с племянницей последнего византийского императора из династии Палеологов и дочерью покойного властителя Пелопоннеса Фомы Зоей (Софьей) Палеолог. Она воспитывалась в Риме под высоким покровительством папы Сикста IV. Посланный в Рим в качестве свата Иван Фрязин встретил у Зои благосклонный прием, очевидно, благодаря влиянию на нее ее высокого покровителя. С помощью этого брака Сикст IV, по-видимому, рассчитывал обратить Ивана III в римскую веру, добиться от Московской митрополии принятия Флорентийской унии и втянуть Москву в русло своей политики. В ноябре 1470 г Фрязин вернулся в Москву и доставил Ивану III «лик грецкой царевны, на кипарисовой доске писанный».
В январе 1472 г. в Рим с богатыми дарами отправилось второе посольство. Путь русских послов пересекал неспокойное Балтийское море, чужие земли и проходил через Колывань (Таллинн), Любек, Нюрнберг, Болонью, Сиену Только в конце мая посольский караван достиг Рима. Папа Сикст IV и его окружение встретили представителей русского государя с подобающими случаю почестями. После ряда полуофициальных и официальных встреч и приемов в начале июня 1472 г. в базилике Петра в Ватикане состоялась церемония торжественного обручения византийской принцессы с московским великим князем. На ней присутствовали весь двор его святейшества папы, почетные гости и московские послы. Роль жениха играл один из послов Ивана III — Иван Фрязин. В конце июня караван с русскими послами и Софьей с ее свитой отправился в обратный путь. Вместе с Софьей папа римский послал в Москву кардинала Антония. В конце октября Софья со всем своим пышным кортежем благополучно добралась до Новгорода, а в середине ноября 1472 г. она уже по русскому обычаю венчалась с Иваном Васильевичем в Москве в пока еще деревянном соборе Успения.
В Москве папский легат скоро убедился в безуспешности попыток склонить Ивана III и митрополита Филиппа к принятию унии и с большим почетом покинул двор великого князя московского. Идеологи русской православной церкви быстро сориентировались в новой обстановке и выдвинули теорию «Москва — третий Рим», провозгласив Ивана III преемником державных прав византийского императора Константина XI. Первый Рим погиб, позволив ереси укорениться в раннехристианской церкви; второй (Византия) пал, заключив унию с «безбожными латинами»; третьим и последним Римом, потому что четвертому не бывать, стала Москва, непоколебимо верная православию. Такая установка была обоюдно выгодна и церкви, и Ивану III.
В это время на юге нарастала опасность со стороны Большой Орды, и непосредственной задачей стала защита южного рубежа от хана Ахмата. Летом 1472 г. он «со многими силами» дошел до Алексина, но безуспешно штурмовал его городские стены. Своевременное сосредоточение великокняжеских сил на Оке решило исход ордынского похода — хан Ахмат понес значительные потери и поспешно отступил. После этого неудачного для Большой Орды похода «ордынский выход» сократился почти вдвое, а с 1475 г. Иван III вообще прекратил платить дань Орде, узнав в мае с большим облегчением, что хан Ахмат начал войну с крымским ханом Менгли-Гиреем.
В Новгороде тогда в очередной раз обострились классовые противоречия — «черные люди» терпели большие притеснения от бояр. Чтобы навсегда подрезать корни Новгорода, надо брать боярские и монастырские земли, урезать вотчины Святой Софии и сажать на те земли служилых дворян. Тогда окрепнет Русь, наберет силы и сможет не только татар одолеть, но и немцев, и ляхов, и литву бить, вернуть захваченные ими исконно русские земли. Примерно так думал Иван Васильевич и снова удерживал себя от спешки, хотел действовать наверняка.
Воспользовавшись жалобами новгородцев на засилье бояр, Иван Васильевич в октябре 1475 г. отправился с «миром» в Новгород, хотя великого князя московского сопровождали большие военные силы. По прибытии московские войска спокойно и тихо окружили кольцом Новгород. Перед новгородцами Иван III намеренно выступал в тоге защитника простого люда от боярского засилья и этим завоевывал симпатии городских низов, в среде которых были особенно распространены антилитовские настроения. 25 ноября Иван Васильевич в присутствии архиепископа Феофила, посадников, бояр и «житьих людей» устроил суд по жалобам жителей новгородских улиц над теми боярами, которые «многих людей перебили и переграбили». Главная его цель — продемонстрировать, что только великокняжеская власть может обеспечить правосудие и порядок в Новгородской земле. Суд был строгим, велся по всем правилам судопроизводства Новгородской республики, а закончился тем, что шесть наиболее влиятельных бояр, приверженных Литве, были закованы в цепи и отправлены в Москву. Их земли, а заодно и угодья двух монастырей были отписаны в «отчину» Ивана III. Попировав в Новгороде и благо- склонно приняв от богатых сторонников московской «партии» многочисленные дары, Иван Васильевич в конце января 1476 г. отбыл в Москву.
С марта 1477 г. из Новгорода в Москву снова стали поступать многочисленные жалобы. Более того, прибывшие весной в Москву новгородские послы не «били челом» Ивану III как своему вассалу — обращаясь к нему, они называли его «своим господарем», т. е. государем, и этим новым титулом подчеркивали свое положение как подданных великого князя. Для уточнения обстановки Иван Васильевич послал в Новгород своих послов. Их приезд вызвал в городе всеобщую смуту. На вече и вне его были убиты некоторые приверженцы Москвы. Литовская «партия» снова подняла голову, требуя союза с Литвой, и добилась того, что московским послам от всего новгородского веча была вручена для передачи Ивану III и его сыну грамота, в которой подчеркивалось, что Новгород не звал московского князя к себе государем, а послы не имели на это полномочий: «...с тем не посыловали». Этой грамотой Новгород подписал себе последний приговор.
В начале октября 1477 г. Иван III предпринял второй военный поход на Новгород. Это политически важное предприятие одобрили московские бояре и высшие церковные иерархи — сам митрополит всея Руси Геронтий молился за его успех. Походу был придан общерусский характер, поскольку он осуществлялся в интересах централизации единого государства. Наряду с полками великого князя в нем участвовали воинские формирования братьев Ивана III, войска тверского князя, Пскова и татарского царевича Даньяра.
По мере приближения Ивана Васильевича к Новгороду в его стан несколько раз прибывали для переговоров новгородские послы во главе с архиепископом Феофилом. Они «били челом» великому князю, «винились» перед ним и, вручая ему каждый раз богатые дары, просили у него приемлемого для Новгородской республики мира. Иван III снисходительно принимал от послов подарки, но не шел при этом ни на какие уступки. К 5 декабря 1477 г. московские войска со всех сторон блокировали Новгород. Переговоры продолжались еще целый месяц, однако закончились полной капитуляцией новгородцев. С 13 по 15 января 1478 г. все жители когда-то вольного города крестоцелова- нием были приведены к присяге московским государям. После этого осада города была снята. С 22 января власть в Новгороде полностью перешла к великокняжеским наместникам. Новгородское вече навсегда прекратило свое существование. По приказу Ивана III был снят и потом отправлен в Москву вечевой колокол.
Так закончилось независимое существование Новгородской боярской республики. Все ее земли вошли теперь в состав областей Северо-Восточной Руси, находившихся под единодержавной властью великого князя московского. Псков безусловным подчинением воле Ивана Васильевича пока сумел на время сохранить свое вече.
Наиболее активных представителей литовской «партии», в том числе и Марфу Борецкую с внуком, Иван III отправил в оковах в Москву. Все их огромные владения были конфискованы и отписаны на Ивана III. Вотчины других новгородских бояр он обещал не трогать.
Что касается дальнейшей судьбы Марфы Борецкой, то в литературе высказывалось несколько версий. Н. М. Карамзин считал, что жизнь Марфы-посадницы окончилась на эшафоте в Новгороде, и в посвященной ей повести нарисовал выразительную картину ее казни. В некоторых источниках сообщалось, что Марфа была пострижена в Новгородском девичьем монастыре. По мнению Н. Л. Пушкаревой, «Марфа была казнена, не доехав до Москвы, в небольшом селе Тверского княжества Млёве».
Установив новый порядок в Новгороде и оставив у своих наместников крепкие заставы, Иван Васильевич со своим войском направился в Москву. Следом за ним двигался огромный санный обоз с богатыми новгородскими подарками. Последним в этом потоке был вечевой колокол. По прибытии в Москву его установили в звоннице Успенского собора.
Непростая проблема Новгорода наконец-то была решена. Правда, впереди Ивана III ждала еще одна схватка с представителями новгородского боярства и духовенства, но она не только стала последней, но и была менее ожесточенной и кратковременной.
Источник:
Русская история. Популярный очерк - Заичкин И.А., Почкаев И.Н. Москва • Мысль • 1992
