Еще вчера утром Таня шла на свой пляж, не зная, что через несколько минут ее жизнь перевернется с ног на голову, а чуть позже встанет на место.
Встретить Ромку Шишкина, он же Шишка, он же Ромаш, было чудом. Танино детство было удивительным: ярким, солнечным, с вечными посиделками большой шумной компанией то у них дома, то у родительских друзей.
И став студенткой, Таня закрыла страничку той жизни, зажив своей собственной: с сессиями, с любовью и всеми ингредиентами этого чудного состояния, с песнями под гитару до утра и пачкой лапши на день.
Учиться на журфаке было весело и сложно: много практики, много интересного и занудного одновременно.
Она бесконечно писала статьи, брала интервью, записывала на диктофон рассказы прохожих на улице, находила в каждой истории главную мысль и систематизировала истории в одно большое.
В Крым она ездила каждое лето, меняя составы компаньонов: сначала были однокурсники и студенческие тусовки, потом были романтические поездки с любимым мужчиной, а когда мужчина ушел в отставку, то его место заняли коллеги-журналисты.
С кем бы ни разделяла крымский отдых Таня, ей всегда было комфортно. Она умела заботиться о себе и о других, разделяя ответственность ровно пополам. И это умение пришло к ней во многом благодаря насмотренности на отношения ее родителей с их друзьями.
Ромка Шишкин был с ними в Крыму 2 раза, но даже этого хватило, чтобы запомнить его и оставить в сердце навсегда стикер категории «Свой человек».
Своих Таня узнавала с самого детства: они были открытыми, с внутренним стержнем, обязательно смешливые и острые на язык. Но в каждом «своем» было то, что Таня до сих пор не смогла четко описать, называя это «химией».
Ромка был «своим», с ним хотелось дурачиться, делиться личным и он знал флаги всех стран.
Удивительно, но между крымскими встречами они не общались: магия дружбы работала ровно то время, пока ребята были на море.
А когда Ромина мама, Светик, как называли ее друзья, приехала в Крым без сына, Таня вдруг почувствовала острое одиночество. Оказалось, что она ждала этой встречи, ждала услышать Ромкин заливистый смех и очень соскучилась по его колким шуточкам.
То лето Таня провела впервые с ощущением «недо».
Ей было 12, Роме 14, ребятам в тусовке от 10-ти до 15-ти.
Повеселиться, подурачиться было с кем, а вот золотистых прищуренных глаз Ромки не было.
Тогда Таня впервые написала рассказ, который раскрыл в ней талант: она узнала, что писать и описывать события ей нравится куда больше, чем говорить об этом.
Тот рассказ и рисунок к нему до сих пор хранился в голубой тетради на 24 страницы: на рисунке был их пляж со скалами и Ромкина любимая рогатка.
Вчера они долго вспоминали детство, сидя рядом с друг другом, вокруг них бегал дурнем Бегемот. Он то забегал в море и плавал там, почуяв свободу, то выбегал на берег и носился по нему, как молодой дурной щенок.
—Ром, а ты вспоминал потом крымские каникулы? Нас? Наши ночные посиделки у костра с родителями?
Рома закрыл глаза, откинул голову и прищурился, подставляя лицо утреннему солнцу.
—Я до сих пор вспоминаю, Тань. То время оказалось в моей жизни самым счастливым.
Оба молчали: Тане было неловко спрашивать у него почему так оказалось и что было в его жизни.
А Рома не был готов делиться этим с девочкой из детства, которая за 25 лет заметно выросла и стала еще красивее.
Бегемот приволок в зубах палку и бросив ее к ногам хозяйки, радостно залаял.
—Дурачок, - Таня засмеялась. Ты зачем палку притащил, а? Думаешь, что это добыча века?
Бегемот не оценил хозяйкиного юмора и зацепив палку зубами, перетащил ее к ногам мужчины.
В собачьих глаза появились надежда на наконец-то адекватную реакцию и игривость: мол, давай, мужик, покажи мне за что нам с Танькой тебя любить.
Роме дважды повторять не пришлось: он взял палку в руки и закинул ее в сторону. Бегемот тут же побежал, радостно взвизгнув, предвкушая недурную игру с незнакомцем.
—А мама как? Как Светик?
Таня любила Ромину маму: та была веселой, доброй и всегда готовой поддержать и помочь друзей.
Именно Светик прикрыла Таню и ребят, когда те решили покурить впервые. Кто-то из них раздобыл одну сигарету и спички, второй предложил где именно здесь можно покурить.
Запах сигаретного дыма на побережье, да еще и с ветерком, мгновенно долетел до Таниных родителей. Те удивились: кроме них и детей никого не осталось на месте, взрослые уехали в Ялту в кино. А запах сигарет есть.
Светик поняла откуда дым, побежала в сторону курящей компании и перехватила у них едва раскуренную сигарету.
Неспеша двинулась в сторону моря, уходя от ребят. Услышала сзади встревоженные голоса Таниных родителей и сразу же повернулась к ним, держа сигарету у лица.
Скандала не случилось.
—Мама прекрасно! Она живет активной жизнью: ходит в музеи, в кино, девочками собираются раз в неделю за бутылкой вермута и до утра раскладывают пасьянсы.
Когда дочь была маленькой, а жены уже не было, то мама помогала мне воспитывать ее.
Поговорив и поплавав, они вернулись в дома, дочь Ромы уже проснулась и ждала папу.
Вечером они встретились втроем в ресторане, где увиделись первый раз вчера, там Рома и познакомил их.
—Таня, это Ева. Ева, это Таня.
Третий день в Крыму Таня провела с Ромой и Евой, они вместе ушли утром на пляж, потом вместе обедали, вспоминая истории из крымских каникул. Ева слушала их с любопытством, ее детство было совсем другим: в нем не было беспечных веселых родителей, ночных заплывов на скорость и анекдотов у костра.
Рома воспитывал Еву один, и вся их жизнь была наполнена совершенно другими вещами: где главное, чтобы дочь не ощущала себя в дефиците любви.
